Валерий Харламов - Моя автобиография. Три начала
Когда Тарасов объявил о своей идее, армейцы находились на тренировочном сборе в ГДР, в Берлине.
Мы ужасно обиделись.
Случается, что тренер решает по-иному скомпоновать звенья. Но, как правило, реорганизация касается тех троек, игра у которых или не ладится, или, скажем, складывается не так, как хотелось бы тренеру. Но чтобы расформировать ведущее звено клуба и сборной…
Это не укладывалось в сознании.
Мы обиделись на тренера. Мы обиделись друг на друга: нас разбивают, а мы ничего не можем сделать.
Думаю, что особенно обидным решение показалось Петрову и Михайлову. Они — я боялся — могли подозревать, что я согласился на реорганизацию с легкой душой: я должен был теперь играть в компании с большими мастерами. Напомню, что несколькими месяцами ранее Анатолий Фирсов в третий раз получил приз, присуждаемый лучшему нападающему чемпионата мира. Рагулин и Викулов были не менее прославленными хоккеистами.
Борис и Володя не раз подходили к тренеру и говорили, что он не прав. Тарасов, однако, был непреклонен.
И по играм и по тренировкам было видно, что Михайлов и Петров и огорчены, и растерянны, и возмущены таким решением. Мне тоже было обидно за нашу тройку. Неловко чувствовал я себя перед моими партнерами: в конце концов, я пришел в звено последним — самым молодым и неопытным, ребята помогали мне, опекали меня, давали возможность поверить в собственные силы, а я, набравшись мастерства и опыта, покидал их теперь, чтобы играть с другими. И это происходило всего за несколько месяцев до Олимпийских игр, до первой нашей Олимпиады, на которую мы мечтали попасть, к которой шли вместе — подчеркиваю — шли более трех лет.
Дискуссии и обиды были серьезны, недоволен был тренер, недовольны хоккеисты, и это взаимное неудовольствие мешало играть и тренироваться… И продолжался разброд до тех пор, пока Анатолий Владимирович не сумел все-таки убедить нас, что в интересах и ЦСКА, и сборной СССР мы обязаны располагать двумя сильными пятерками.
— Неужели, — говорил Тарасов, обращаясь к Борису и Владимиру, — вы с вашим опытом, мастерством, трудолюбием, работоспособностью, доброжелательным отношением к молодым не сможете воспитать, вырастить еще одного Харламова? Вам все по плечу…
Тренер бил точно в цель. Он говорил не только о перспективах команды. Он учитывал и особенности характера Михайлова и Петрова, их настроения, их, наконец, обиду. Анатолий Владимирович играл на самолюбии моих партнеров.
Мало-помалу они проникались идеей доказать миру и Тарасову, что звено и без Харламова может сыграть блестяще, что они и вправду помогут Юрию Блинову стать первоклассным мастером.
Володя и Борис добились своего.
То был лучший сезон Блинова. И не только потому, что стал он с товарищами олимпийским чемпионом, заслуженным мастером спорта. Но и потому, что играл он той зимой блистательно. И публика, и журналисты, и мастера хоккея ахали: «Вот это игрочище!»
И в матчах чемпионата страны, и на Олимпийских играх Петров и его партнеры сыграли великолепно.
Двойственные чувства владели мной в то время. С одной стороны, мне жаль было расставаться с друзьями, было обидно, что нас, ведущее звено не только ЦСКА, но и сборной, расформировали, что пропадает наша сыгранность, не используется, простите за нескромность, великолепное взаимопонимание. С другой же… Я выступал теперь рядом с Анатолием Фирсовым и Владимиром Викуловым, выступал в компании, где плохо сыграть было тоже просто невозможно.
Игра в новой пятерке многому меня научила, многое дала.
Прежде всего, как заметили тренеры, я стал меньше суетиться. Может быть, во-первых, потому что теперь у меня был больший простор (разделите ширину площадки — 30 метров — не на троих, как прежде, а на двоих), а во-вторых, потому что стал иначе видеть хоккей. Выступая рядом с таким мастером, как Анатолий Васильевич Фирсов, я заново открывал для себя многие тонкости хоккея, иначе, глубже понимал тактику игры. Игра с новыми партнерами научила меня действовать на площадке более вдумчиво, строже выполнять планы, разработанные перед матчем, заранее готовиться к тем или иным тактическим построениям, которыми, по замыслу тренеров, мы должны озадачить соперника. Одним словом, я стал действовать более осмотрительно, перестал пороть горячку.
Викулов и Фирсов практически в каждом матче не только творили, импровизировали, предлагали соперникам один ребус за другим, но и работали много и охотно, при потере шайбы оттягивались назад. И если с прежними своими партнерами я больше играл впереди, мало заботясь об обороне, о помощи защитникам, то теперь, находясь на льду рядом с такими прославленными игроками, было стыдно не возвращаться назад, не помогать им. Играть иначе, чем они, меньше трудиться на льду было бы неуважением к ним.
Я проходил — в игре — первоклассные университеты. На практике проходил. Учился, но дело обходилось без занудных поучений со стороны многократных чемпионов мира Фирсова, Рагулина или Викулова.
Тот сезон был для меня удачным. Не только потому, что стали мы в Саппоро олимпийскими чемпионами. Новая пятерка хорошо играла весь сезон — весной нашей микрокоманде вручили приз, присуждаемый редакцией газеты «Труд» самому результативному трио в нашем союзном чемпионате.
Но если бы тогда меня спросили, где хочу я играть — в новом звене или в прежнем, я бы с выбором не колебался. Конечно же, с Петровым и Михайловым. Только с ними.
И пусть эти мои слова не покажутся обидными Фирсову или Цыганкову, Викулову или Рагулину. Я благодарен замечательным мастерам за все мои университеты.
Но разве предосудительна верность первой любви!
Как тройка, мы — Михайлов, Петров, Харламов — формировались вместе. Мы вместе росли, вместе мужали и как хоккеисты, и как люди. Мы провели вместе лучшие наши годы: вместе мы жили на сборах, вместе тренировались, ездили по стране, направлялись на чемпионаты мира, пересекали океан. Мы, наконец, вместе приобрели имя, вместе играли против разных соперников, возможно, мы и сходить будем вместе. Мы равны, мы привязаны друг к другу, и когда осенью 1972 года все трое снова стали играть в одном звене, то, право же, сезон этот стал едва ли не лучшим в моей жизни. Может быть, потому, что играли мы с особым вдохновением, воодушевленные возможностью возрождения маленькой нашей команды.
Сильно, по общему мнению, отыграли мы и чемпионат мира, который проводился весной 1973 года в Москве: вместе с нами в пятерке выступали два могучих защитника — Александр Гусев из ЦСКА и Валерий Васильев из московского «Динамо», и атакующая мощь пятерки ошеломляла соперников. Если память не подводит, мы забросили пятьдесят две шайбы. На иных чемпионатах столько не забрасывает и вся команда, выигрывающая золотые медали.
Начиная разговор о тройке, я говорил о психологической совместимости хоккеистов. Так вот, решающим условием этой совместимости я считаю равенство игроков (исключения допускаются, вспомним хотя бы историю тройки, где Фирсов играл с молодыми Викуловым и Полупановым).
Мы все трое абсолютно равны, мы не стесняемся друг друга, высказываемся, если чем-то недовольны, не боясь обидеть партнера и не всегда задумываясь над поиском слова, которое не ранит. Говорим откровенно все, что думаем.
Наверное, кто-то из любителей хоккея найдет в моих рассуждениях противоречие. Борис Михайлов родился в 1944 году, я — в 1948-м, разница — четыре года, и все-таки я говорю о том, что мы равны, мы, если хотите, ровесники. А вот Володя Викулов родился в 1946 году, он на два года моложе Михайлова, и тем не менее, выступая с ним в одной тройке, я в душе относился к нему не как к равному, а как к старшему товарищу.
Странно? Ничуть! В хоккее иные возрастные категории и понятия.
Весна 1967 года. Чемпионат мира в Вене. На голову выше всех играет лучшее звено, где объединены Владимир Викулов, Виктор Полупанов и Анатолий Фирсов.
Викулов становится двукратным чемпионом мира.
А кто, кроме немногих, очень немногих поклонников хоккея вспоминал в ту пору имена Михайлова или Петрова? А обо мне вообще никто не слышал.
Викулов к сезону 1972 года был сформировавшимся первоклассным мастером, шестикратным (!) чемпионом мира.
Вот почему я писал об университетах Фирсова и Викулова, и хотя к тому времени я тоже немало уже умел, чувствовал я себя в этой компании учеником.
Михайлова, Петрова и меня объединяет и то, что мы не любим быть на вторых ролях, и оттого тройка наша решительно не приемлет мысли о возможности быть на втором плане, отойти в тень, быть чьим-то дублером.
Дружим мы в последнее время и семьями.
Теперь об обещании рассказать о наших встречах с любителями хоккея.
Мы часто отправляемся на такие встречи втроем.
Уже сложились определенные правила наших выступлений.
