Анат Гарари - Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой
Орна замолкает, но затем, махнув рукой, решительно объявляет:
– Все, хватит! От правды не убежишь! Да и малышка просто прелесть! Посмотрим, как это все будет. Яэль возвращается из больницы и берет академический отпуск, а я буду ей помогать. Они живут рядом с нами. Я надеюсь, все устроится. Слава богу, что все закончилось благополучно!
– Когда Орна говорит о маске, отделяющей ее от окружающего мира, – обращается к группе Нири, – у меня такое ощущение, что и наша группа предпочитает сегодня оставаться в маске. И конечно, тут же возникает вопрос: а что же за ней прячется; какие чувства и мысли остались сегодня невысказанными?
Никто не спешит с ответом, и Нири продолжает:
– Судя по тем вопросам, которые были затронуты здесь сегодня, беременность и роды зачастую как-то по-особенному влияют на наши взаимоотношения с семьей, обществом и в целом с окружающим миром; они их укрепляют или, наоборот, подрывают, а иногда вынуждают нас переоценить их заново. К этой же теме можно отнести и то, что нам поведала Элла на прошлой встрече. Ее разрыв с дочкой произошел уже давно, почти три года тому назад, но беременность Эйнав и рождение внучки сделали разлуку невыносимой. Возможно, существуют и другие проблемы, которые вовсе неслучайно возникают с особой остротой именно сейчас. Я буду рада, если мы их обсудим на наших последующих встречах.
– Мы начали сегодня с родов, затем коснулись смерти и заканчиваем преемственностью поколений, – после короткой паузы задумчиво перечисляет Нири. – По-видимому, именно на таком особенном этапе жизни у людей возникает потребность убедиться, что после того, как мы уйдем, какая-то часть от нас – как физическая, так и духовная – все же останется. Скорее всего, сознание того, что мы таким образом продолжим свое существование, прибавляет нам уверенности или служит утешением, а возможно, вселяет надежду и помогает нам преодолеть страх смерти или, наоборот, страх жизни. Другая возможность убедиться в своей «живучести» – это расширить круг общения. Ведь связь с другими людьми не только избавляет нас от одиночества, но и дает возможность быть под влиянием и влиять на других даже после того, как наши пути расходятся. Возможно, и сегодня, параллельно с темой, которая здесь обсуждалась, вы спрашивали себя, какой отпечаток вы оставили или хотели бы оставить в сознании подруг по группе. В связи с этим я предлагаю вам на дорожку еще один вопрос: что вам дает наша группа?
Нири
Я направляюсь к выходу, но меня останавливает Маргалит и просит задержаться еще на несколько минут. Мы располагаемся на двух из по-прежнему стоящих кругом стульях; она наклоняется ко мне и говорит звенящим от волнения голосом, что должна мне что-то рассказать – что-то, про что каждую неделю перед встречей твердит себе, что сегодня обязательно расскажет, но до сих пор так и не смогла заговорить об этом в группе. Она продолжает говорить, устраиваясь поудобнее на стуле, нервно передвигая его с места на место. Не было встречи, на которой мы бы этого не коснулись, и, несмотря на это, она все еще молчит.
Я смотрю на нее и лишний раз убеждаюсь, какой силой обладает группа. Общение с людьми, которых объединяют общие переживания, заставляет участников посмотреть на себя другими глазами и обратить внимание на детали, которых раньше они зачастую не замечали.
– И вы сейчас хотите мне об этом рассказать? – спрашиваю я после небольшой паузы.
Маргалит кивает и делает глубокий вдох.
– Я – неродная мать! – громким шепотом выдыхает она.
– И вы не смогли заставить себя рассказать это группе? – стараясь не выдать своего удивления, скрывая его за участливым тоном, спрашиваю я; а она отвечает, что ей всегда очень тяжело поведать кому-либо о своей «тайне», хотя во всем остальном она человек открытый и искренний.
Да, соглашаюсь я и замечаю, что откровенность, с которой она говорила о ее маме и бабушке; искренность, с которой она поделилась своими переживаниями, во-первых, не оставили равнодушной ни одну из нас, а во-вторых, оказались примером для остальных, показывая, что именно здесь, в группе, можно наконец-то заговорить о самых сокровенных, тщательно скрываемых от других, мыслях и чувствах.
Я предлагаю ей все же попытаться рассказать свою историю на нашей следующей встрече, при этом обязательно упомянуть, какого труда ей это стоило.
Маргалит, успокоившись, отвечает мне улыбкой, и мы прощаемся.
Я смотрю ей вслед: привлекательная женщина в модной шляпке, в тщательно подобранных друг к другу костюме и туфлях фиолетового цвета, отдаляется от меня медленным усталым шагом.
Она, наверное, уже в который раз пересказывает себе свою собственную тайну, прежде чем отдаст ее в чужие руки, – думаю я.
Собрав вещи, я спускаюсь по лестнице и ловлю себя на мысли, что главное, что привлекает меня в работе с группами, – это взаимное доверие, которое возникает между участниками как со стороны говорящих, так и со стороны слушающих. Я лично предпочитаю быть среди слушающих: выслушивать рассказы и сопровождающие их размышления, учиться на опыте других и, заглянув на мгновение в их внутренний мир, примерять на себя то, что я увидела и услышала. Отношения в группе, как и любые другие близкие, можно сказать, интимные отношения, не проходят бесследно и зачастую приводят иногда к мизерным, еле заметным, а иногда – к явным и значительным изменениям в жизни их участников. Интересно: беседы, которые мы ведем между собой или с самими собой, но в присутствии других, продолжают занимать нас и после того, как закончилась очередная встреча. Я всегда любила слушать женщин, старших меня по возрасту. В основном я встречаюсь с ними на профессиональной почве – они являются моими преподавателями или лекторами, – и под их крылом я набираюсь смелости и уверенности, чтобы «идти и не сдаваться». На этот раз я – та, которая выступает перед ними в роли профессионала, а иногда мне так хочется стать частью их группы, рассказать о том, что я чувствую как дочь, внучка, мать; все эти такие дорогие моему сердцу образы переполняют меня, когда я сижу перед женщинами, и требуют рассказа о себе, но там, в комнате, я обязана нахлобучить на себя мою профессиональную шапку-невидимку.
Я выхожу на улицу, но продолжаю думать о женщинах, которые повстречались мне на главных перекрестках моей жизни, и о том, какие маршруты я выбирала благодаря этим встречам. Роль, которую выполняли эти женщины в моей жизни, можно сравнить с дорожным указателем или маяком: они давали мне понять, насколько далек мой путь и чего мне следует остерегаться. «Пришло время приобрести пальто на вырост, чтобы оно тебя не стесняло», – как-то сказала мне Нурит, в лаборатории которой я работала, учась в университете, когда я не могла решиться взять на себя сложное и абсолютно новое для меня задание, – и нажала на единственно правильную кнопку моего запускного механизма. «Ты должна выбрать, что для тебя важнее – быть настоящим профессионалом или быть всеобщей любимицей», – жестко заметила Суламифь после нескольких лет совместной работы в Центре психологической помощи, когда я столкнулась с трудностями, которые приходят к нам наряду с профессиональным опытом. «Спроси себя, что тебе по-настоящему интересно. Прислушайся к своим желаниям, к тому, что тебя действительно притягивает, и следуй за этим», – проникал в меня ласковый голос Ады, когда я сидела у нее на очередной еженедельной консультации и удрученно жаловалась на скуку и подавленность, которые я испытываю от своей работы. Следствием этого совета стало открытие группы для матерей мам.
По-видимому, именно в тяжелые периоды жизни, находясь на распутье или оказавшись в тупике, люди особенно остро нуждаются в общении. Тогда же возникает потребность в поддержке и готовность выслушать и воспользоваться советами других.
Значит ли это, что группа для бабушек, с которой я работаю именно сейчас, возникла неслучайно; возможно, и у меня наступает время перемен?
«Удивительно, – думаю я, – моя бабушка никогда не занимала меня так, как сейчас, хотя прошло уже десять лет после ее смерти. За эти годы ее образ потерял свою четкость; он окутывает и ласкает, не прикасаясь, как белое пушистое облако. И вот, в последнее время я пытаюсь до нее дотронуться; проникнуть в ее всегда казавшийся мне нереальным мир; спустить ее на землю, чтобы разобрать по частям эту сложную структуру, называемую простым и привычным словом «бабушка». Когда я смотрю на нее сегодня, я вижу другую, незнакомую мне женщину, чья внешняя и внутренняя жизнь вовсе не связаны со мной: у нее есть муж, дети, подруги – чего там только нет – она не была только бабушкой…»
«Во всем „виновата“ группа, – улыбаюсь я про себя. – Из-за нее я начала тщательнее вглядываться в мою семью; в отношения, которые складываются между нами, и в то, как они меняются под влиянием времени. Вот что испытываю сейчас я; вот что испытывает Маргалит; это же переживают и те, в жизни которых наступает пора тех или иных перемен».
