Виктор Барановский - Искусство татуировки
ЕВРОПЕЙЦЫ HА ОСТРОВАX ОКЕАHИИ
Среди европейских были люди, которые по доброй воле или под принуждением оказались на экзотических островах Южных морей. Они попадали в руки туземцев и, если им удавалось выйти живыми из драматических ситуаций, они проводили среди островитян значительную часть своей жизни, обзаводясь при случае многочисленными татуировками в качестве доказательств принадлежности к местному племени. В морском жаргоне за этими несчастными закрепились названия «беглый» и «выброшенный на берег».
«Беглые» – это дезертиры. Моряки, будучи на в силах терпеть условия, в которых проходила их служба на военных либо торговых судах, порой решались на отчаянный шаг – бежали на какой-либо из многочисленных островов, рассеянных на просторах Тихого океана.
Особенно скверной репутацией пользовалась служба в китобойном флоте. Моряки отправлялись в рейсы, которые нередко продолжались восемь, а то и десять лет, не имея возможности вернуться домой досрочно. Знаток этого промысла писал: «Ни один человек не выберет участь моряка, если у него есть шанс оказаться в тюрьме. Поскольку быть на корабле – это то же самое, что находиться в тюрьме, с той только разницей, что на корабле ты рискуешь еще и утонуть». Hет ничего удивительного в том, что моряки любой ценой стремились при более или менее удобном случае распрощаться со своим кораблем. Тем более что острова Южных морей, окруженные ореолом самых заманчивых мифов, манили к себе множеством необычных вещей: благоприятным климатом, богатым разнообразием пищи, в целом благожелательным отношением островитян к заморским гостям и доступными женщинами.
«Выброшенными на берег» называли тех, кого после серьезного нарушения правил службы, установленных на корабле, высаживали на необитаемых островах, либо тех моряков, которые уцелели после морских катастроф и сумели добраться до островов. Тем и другим иногда удавалось перебраться на острова, населенные людьми, в некоторых случаях они попадали к племенам, занимавшимся каннибализмом. Короче, на их долю выпадало немало самых невероятных, порой трагических приключений.
Иногда «беглые» и «выброшенные на берег» жили на островах на протяжении многих лет, прежде чем им выпадало счастье встретить корабли, приплывшие из Европы. И если за их плечами не было серьезных преступлений, как, например, у зачинщика бунта на английском фрегате «Баунти» в 1789 году Ф.Кристиана, они нанимались на корабли в качестве переводчиков, штурманов или просто знатоков местных обычаев. Доводилось им сопровождать и весьма продолжительные научные экспедиции, во всех случаях приплывшие могли получить от них ценную информацию.
Широко известна судьба «выброшенных на берег» француза Жана Батиста Кабри и англичанина Эдварда Робертса, на которых после прибытия на остров Нуку-Хива в 1804 году наткнулась российская экспедиция под руководством Крузенштерна (1770-1846 г.г), который в 1803-1806 годах совершал плавание вокруг света. Услугами Робертса, которого поначалу признали более сообразительным, пользовался сам Крузенштерн, в то время как Кабри, лучше знавший маркизский диалект, работал с высшим российским офицером Г.Х. фон Лангсдорфом.
Француз и англичанин находились между собой не в лучших отношениях, взаимно обвиняя друг друга в разговорах с русскими. Крузенштерн предпринял несколько попыток сгладить конфликт, но успеха не имел. В то же время соперничество между Робертсом и Кабри на ниве завоевания расположения русского экипажа перебросилось даже на участников экспедиции, которые в результате не могли решить, кому из них доверять больше. Единственной общей чертой, которой обладали враждебно настроенные друг к другу «выброшенные на берег», была обширная татуировка, сильно поразившая участников российской экспедиции, и прежде всего Лангсдорфа, который сделал портрет Кабри, не обойдя при этом вниманием и украшавшие его искусно выполненные татуировки.
Hесколько слов о «предистории» англичанина и француза. Робертс появился в Южных морях в 1792 году, плавая на корабле «Джон Баттерворд», который во время возвращения в Англию захватил с собой Тимотити. Стечение различных обстоятельств, как туманно выразился Роберт, сделало его обитателем острова Тахуата, входящего в Маркизский архипелаг. Годом позже вместе со своим приятелем на пироге-катамаране он перебирается на остров Нуку-Хива. После прибытия на этот остров через некоторое время Робертсу удалось добиться расположения местного вождя и быть принятым в число его личных охранников. По невыясненным причинам Робертс вместе со своей местной супругой покинул остров Нуку-Хива на борту британского торгового корабля, направлявшегося в Порт-Джексон. Это было где-то в 1805-1806 годах. В последующие годы своего пребывания в Полинезии Робертс занимался различными делами, в 1808 году в качестве штурмана доплыл до Новой Зеландии, а в 1811 году судьба забросила его в Калькутту. Тогда же Робертс исчез из поля зрения, не оставив следов, и никто не знает, удалось ли ему возвратиться в Европу.
Кабри, которого также называли Кабрисом или Кабритом, соперник Робертса, родился в 1779 году в Бордо. В 14 лет прибился к пиратскому кораблю. Попав в английский плен, поначалу работал в порту Портсмута, после чего стал матросом на английском китобойном судне, получившем задание исследовать возможные районы ловли китов в Тихом океане. Этот корабль покинул Портсмут в 1795 году и после многомесячного плавания затонул у берегов острова Тахуата. Благодаря тому, что Кабри обладал редким для моряков того времени умением держаться на воде, он уцелел после катастрофы. Ему улыбнулось счастье и тогда, когда он столкнулся с миролюбиво настроенными туземцами, принявшими его в свое общество. За короткое время он добился полного расположения местных жителей, согласился на татуировку и женился на дочери одного из вождей племени.
В результате длительного проживания на острове Кабри настолько утратил навыки жить цивилизованно, что его с трудом можно было отличить по поведению от туземцев. По описанию Лангсдорфа, «все тело Кабри, не исключая и лица, было покрыто татуировкой. Я удивлялся, глядя, как ловко он передвигается в воде. Он плавал столь же хорошо, как и островитяне... Кабри до такой степени потерял навыки пользоваться родным языком, что поздоровался со мной, совершив при этом грамматические ошибки... Он производил впечатление сильно одичавшего человека».
Hеизвестно, был ли Кабри тайно похищен по приказу Крузенштерна или же по собственному желанию покинул остров, но 18 мая 1804 года на острове его не стало.
Познакомимся с рассказом самого Кабри: «На пятнадцатый день своего пребывания у берегов острова Крузенштерн пригласил меня на обед. Я отправился на борт судна один, как это было и в предыдущие дни. Во время обеда в мой бокал постоянно подливали алкоголь, в результате чего я сильно опьянел. Я заснул и, воспользовавшись этим, адмирал смог оторвать меня от моей новой родины, от моей жены и моих детей». Между тем в отчете о ходе экспедиции адмирал излагает следующую версию случившегося: «Отвратительная погода заставила меня как можно скорее отплыть от побережья. Я был вынужден взять с собой и француза. Кабри, который прибыл на борт судна очень поздно и не показывался на глаза, выглядел скорее довольным, нежели огорченным случившимся».
На российском судне Кабри доплыл до побережья Камчатки, откуда в 1805 году сумел добраться до Петербурга, где своим внешним видом произвел сенсацию и был представлен царю Александру I. Кабри прекрасно разбирался в навигации и его пригласили преподавать в Морскую школу в Кронштадте.
Кабри жил в России вплоть до окончания наполеоновских войн. В 1817 году он возвратился во Францию, где узнал о том, что король Франции Людовик XVIII и король Пруссии Фридрих Вильгельм III желают с ним познакомиться лично. Вскоре состоялось представление Кабри обоим монархам. Людовику XVIII он был представлен как «Джозеф Кабрис, родом из Бордо, вице-король и великий судья островов де Мендока». Поскольку назначенная Кабри во Франции компенсация оказалась слишком незначительной, чтобы покрыть расходы, связанные с возвращением на Маркизы, он решил публично демонстрировать свое вытатуированное тело в надежде, что сумеет таким образом собрать необходимую для оплаты путешествия сумму. Поначалу он показывал татуировку в небольшом театрике в Бордо, но быстро убедился, что эти сеансы не приносят ожидаемых доходов. Тогда Кабри начал выступать на ярмарках в небольших городках. Один швейцарский журналист, который наблюдал за Кабри во время одного из таких показов в Женеве, описал его следующим образом: «Татуировка покрывает его тело полностью, включая размещенные на груди знаки собственного достоинства. Он носит большую шляпу с перьями. Ему 40 лет, он хорошо говорит по-французски и на диалекте Нуку-Хива. Он высок ростом, хорошо сложен, внешне очень привлекательный». Во время этих скитаний по стране он попал в Валансьен, где умер в сентябре 1822 года. Hо и тут его подстерегала не лучшая участь. Музей в городе Дуэ, куда пришло известие о смерти Кабри, начал активные действия с целью заполучить его останки, чтобы, соответствующим образом препарировав и законсервировав, выставить их на обозрение. Прах Кабри спас ксендз из Валансьена, который распорядился похоронить Кабри в одном гробу вместе с умершим в тот же день человеком.
