Маркус Геллер - Римская оргия
Туника высоко задралась, ягодицы задевали песок. Рабы сорвали с нее одежду. Один из них забился в оргазме еще во время борьбы и откинулся на песке. Остальные продолжали терзать ее. Вся покрытая пылью, песком и потом, женщина яростно отбивалась, пока они наконец не уложили ее на бок и не взяли с обеих сторон. Повсюду на арене можно было видеть подобные буйства похоти. Благородные дамы подвергались всем видам насилия. Они лежали беспомощные, униженные и опозоренные.
Весть об этом стала последней горчайшей каплей, подвигшей Рим к новым решительным действиям. Один из самых богатых граждан империи Марк Красс финансировал вооружение легионов. Из собственного кармана он оплачивал снаряжение новой армии и намеревался встать во главе ее. Доведенный до отчаяния сенат с благодарностью согласился. В самый разгар подготовки к своему походу Красс принял в своем доме Клодию Крисп.
С того дня, когда весь Рим лицезрел ее наготу, она редко появлялась на людях.
Клодия предприняла меры к расторжению брака с Криспом - к его полному удовольствию, так как он и представить себе не мог жизни с ней после перенесенного позора. Клодию сотрясали конвульсии при воспоминании об унижениях, через которые ей пришлось пройти. А ночью она рыдала горькими слезами в бессильной ненависти к Спартаку. Когда вести о его последних победах и надругательствах над римской аристократией дошли до нее, Клодию охватила жажда расплаты. Шрамы на ляжках больше не горели, но они останутся вечным напоминанием о том, как заклеймил ее Спартак. Она будет лежать на кровати, уставившись на эти клейма, пока не выплачет все глаза и в ярости не раздерет покрывала. Она не сможет жить, если не отомстит своему бывшему рабу.
Марк Красс поднял глаза и поспешил навстречу Клодии. Он был наслышан о ее красоте, о том, что эта женщина была в любовной связи с привлекательным фракийцем и тот отомстил ей за предательство. Разумеется, никто не мог поручиться за точность этих слухов, но то, что прославленная красота Клодии дважды выставлялась напоказ и на одном из этих зрелищ она исполняла главную роль в публичном совокуплении, не вызывало сомнений.
- Видеть тебя - большое удовольствие, - мурлыкал Красс, ведя женщину во внутренние покои.
Во всем ее поведении, взгляде не было ничего, указывающего на перенесенные ею несчастья. Расположившись во внутренних апартаментах, куда Красс приказал подать вино и сладости, они некоторое время обменивались любезностями. Да, она без сомнения прекрасна. Ее груди вздымались под столой, так что ткань опускалась, касаясь тела только у пояса. Клодия казалась несколько взволнованной, но старалась скрыть беспокойство. В ее глаза х он читал злобную решимость.
- Ты, без сомнения, слышал, как обошлось со мной это чудовище. - Клодия не дала ему времени для реплики и продолжила. - Он сделал невозможной мою дальнейшую жизнь в Риме. Люди уже никогда не будут относиться ко мне, как прежде. Я теперь - забавное недоразумение.
- Моя дорогая госпожа... - начал Красс, но Клодия оборвала его.
- Спасибо. Это правда. Во всяком случае, я уже не та. Есть нечто, что завладело мною безраздельно. Я хочу отомстить.В ее последних словах слышалась такая ожесточенность, что Красс даже вздрогнул.
"Интересно, так ли она страстна в любви?" Его глаза вновь опустились к ее груди...
- Я много думала об этом. И пришла к выводу, что лучшая месть - это помощь тебе и твоей армии.
Красс с интересом взглянул на нее.
- Я уверена, что битва, в которой он разгромил легионы, - продолжала она, - была выиграна хитростью.
- Именно так, - подтвердил Красс.
- Будь в его лагере шпион, Геллий не попался бы в ловушку. Рим нуждается в одном-единственном лазутчике. Я готова взять на себя эту роль.
- Hо для такой благородной дамы подобная попытка самоубийственна, - возразил Красс. - Как можешь ты сойти за рабыню?
- Доказательства выжжены у меня на ногах. Ты, без сомнения, слышал, что меня прижгли рабскими клеймами, - с горечью произнесла Клодия.
Взгляд Красса упал на ее открытые лодыжки, скользнул выше, будто пытаясь точно определить, где именно побывал раскаленный металл.
- Они убьют тебя, если раскроют, - заметил он.
- Меня никто не узнает, если я обрежу волосы, оденусь и буду неряшлива, как рабыня. Их убедят мои шрамы. И если они убьют меня, то не раньше, чем я увижу кинжал в его сердце.
- Ты храбрая женщина, - произнес Красс.
Он почувствовал легкое разочарование. Хотя если дальнейшая судьба так мало значит для нее, почему бы ей не провести ночь в его постели? Hо ее холодная красота предупреждала любые попытки заигрывания, и он лишь добавил:
- Я думаю, твой план - полное безумие.
- Я не отступлю, - парировала Клодия.
Красс поднялся со своего ложа.
- Hу если так, - наконец пробормотал он, - было бы глупо отвергнуть твою помощь, несмотря на опасность, которой ты себя подвергаешь.
Клодия встала. Она не сводила с него глаз в течение всей беседы.
- И наконец, - сказала она, - я надеюсь, ты не будешь упоминать о моих планах никому, кроме доверенных стражников. Через моих рабов я распущу слух, что уезжаю на север.
Провожая Клодию до дверей, Красс то и дело бросал косые взгляды на ее слегка колышащиеся груди. Он так и не смог намекнуть ей о последней ночи наслаждения. Возможно, боялся отказа.
...Облаченная в грязную тунику, с коротко остриженными, нерасчесанными волосами, Клодия отправилась в путь. Совершенно не постижимым образом эти приготовления, изменившие внешность, только прибавили ее красоте чуточку дикого, лесного очар ования. После долгого и трудного пути она оказалась на территории, занятой повстанцами.
Когда ее окружили вооруженные люди, она быстро запричитала:
- Я - рабыня Люция Криспа. Пришла присоединиться к Спартаку.
- Зачем тебе понадобилось это?
Слова принадлежали огромному мужчине, косматому, как обезьяна, с большими усами. Он выглядел вожаком.
- Потому что я ненавижу римских господ, - огрызнулась Клодия. - Я хочу быть свободной.
- Где у тебя выжжены клейма? - осведомился он.
- Hа ногах.
- Где? Покажи-ка.
Клодия снова повернулась к нему и задрала тунику. Все присутствующие сгрудились вокруг; воздух наполнился цоканьем, причмокиваниями и присвистываниями.
Вожак оглянулся и приказал своим головорезам расступиться.Клодия медленно поднимала край набедренной повязки и остановилась на миг, дойдя до промежности. Маленькие серповидные отметины темнели на белой коже. Мужчина кивнул. Влажными кончиками пальцев он коснулся отметин. А потом неожиданно просунул руку между ее ног, гладя тонкую ткань, прикрывающую лоно. Клодия судорожно вздохнула. Прикосновение грубых пальцев к чуть прикрытой плоти привело ее в чувство, заставило вспомнить, где она находится, вернуло разуму и телу способность ощущать происходящее.
Заметив ее реакцию, огромный вожак усмехнулся.Он схватил ее за руки и повернулся к остальным.
- Слушайте, - сказал он. - Она моя. Я долго искал такую...
Отряд направился в лагерь, и всю дорогу вожак держал ее за руку. Она не могла поверить, что принадлежит теперь этому головорезу. Лишь через несколько дней Клодия поняла, что ее повелителем в стане гладиаторов оказался один из младших командиров войска Спартака - Марсий, осведомленный о дальнейших планах бунтовщиков.
Сначала Марсий только тем и занимался, что овладевал ею всеми вообразимыми способами. Hо затем, поощряемый Клодией, даже польщенный ее интересом и понятливостью, начал откровенничать. Гладиаторы знали о намерениях Красса, они хотели проследить за отправлением легионов из Рима, попытаться обойти приближающееся войско, оставив небольшой отряд, дабы ввести в заблуждение наступающих, а затем взять Рим. Когда легионы вернутся, обнаружив обман, и осадят захваченный город, их можно будет постепенно перебить.
- Очень умный план, - заметила Клодия. - Это стратегия вашего предводителя Спартака?
Глаза Марсия заблестели:
- Он великий человек! Без него мы были бы обыкновенным сбродом, легкой добычей для легионеров. Кто бы еще посмел даже подумать о том, что мы способны взять Рим?
За эти несколько дней ей стало ясно, что Спартак (его самого она не видела) воспринимается своими воинами скорее как бог, нежели просто создание из плоти и крови. Они взирали на него с полным доверием. И пока он здесь, рабы испытывают безграничную уверенность в успехе.
Днем Клодия работала с другими женщинами - молола зерно, стирала одежду в ручье, непринужденно болтала. А ночью покорялась безжалостным и диким домогательствам Марсия. В его руках она ощущала себя раздавленной. Ее почти возбуждало это животное, эта огромная скотина. Она пыталась забыться, представить, будто это Спартак и в ней нет больше ненависти. Hо отвратительное сопение не позволяло забыть, что это косматое животное терзает ее тело. Каждый толчок ужасного, разрушающего вторжения отдавался новой и новой болью. Она дорого платила за свою месть.
