Таня Кадзи - Русская гейша. Тайны обучения
– Лиза! Не такого я для тебя хотела, – устало проговорила я, понимая, что ничего уже сделать нельзя. – Думала, что встретишь ты хорошего доброго парня, вы полюбите друг друга, поженитесь. Какую мы бы свадьбу закатили!
– Это не для меня, – тихо ответила Лиза. – Я хочу только одного, чтобы они все мучились. Я никогда не смогу полюбить мужчину. Я их всех ненавижу! А люблю я, Танечка, только тебя.
После этого разговора я чуть не впала в депрессию. Что я могла поделать? Мое вмешательство только бы усугубило ситуацию. И Павел Николаевич и Лиза, каждый по-своему, были не вполне здоровы психически. А вновь стать госпожой Юри и избивать его до крови я не могла даже ради Лизы. Это было выше моих сил. К тому же это вряд ли отвратило бы их друг от друга. Жертва и палач встретились. А я знала, что такая связь самая прочная из всех существующих. И я отступилась.
В начале марта Лиза уехала от меня. Павел Николаевич снял для нее роскошную двухуровневую квартиру недалеко от нашего офиса. Я смотрела, как она собирает свои вещи, и, не скрываясь, плакала.
– Что ты, Таня, – говорила Лиза, тоже всхлипывая. – Ничего не изменилось. Я по-прежнему работаю, ты можешь всегда ко мне забежать. И девчонки тоже. Ведь рядом! Мы с тобой постоянно будем видеться. Разве дома-то бывали в последнее время? Только ночевали! А так – все на работе, – твердила она, глядя на меня влажными глазами.
– Да, да, конечно, – тихо ответила я.
Лиза взяла свою сумку, поцеловала меня и вышла за дверь. С ее уходом квартира странно опустела. Я бродила по комнатам, и все мои страхи потихоньку выползали из всех углов и корчили мне отвратительные мерзкие рожи.
Я, правда, мало бывала дома. Работа совсем не оставляла свободного времени. Лиза все так же сидела за своим столом с утра до вечера и общалась со мной с прежней теплотой. И будто ничего не изменилось. Но вечером она шла в свое новое жилье, а я ехала в опустевший дом. И это было невыносимо. Тим часто позванивал и иногда заезжал. Он все еще жил со своим пятидесятилетним «малышом». И даже надеялся, что его покровительница купит квартиру лично для него. Но я понимала, что такие надежды необоснованны. Зачем ей было выпускать птенца из-под крыла? Чтобы он тут же улетел на свободу? Но Тим этого не осознавал. Или просто не хотел видеть правду.
Оставаясь по ночам одна, я все чаще стала думать о Степане, и страх вновь начинал мучить меня. Я даже как-то позвонила его матери, ее телефон я случайно обнаружила в старой записной книжке. Представилась как знакомая, которая в Москве проездом. Это не вызвало никаких подозрений. Маргарита Яковлевна, так звали мать Степана, оказалась крайне болтливой особой. Мне и спрашивать-то ни о чем не пришлось.
– Знаете, Зина (так я представилась), – тараторила она, – Степочка на год уехал. А там видно будет. У них же свои правила. Контракты как заключат. Он сам ничего толком не знал. Как-то враз сорвался. Этот еще, как его? Юка, кажется, тоже удачно с ним полетел. Всё не один! А когда назад вернется, ума не приложу! Может, чего передать? Он иногда звонит. Но редко, сильно дорого минута стоит. Мы сами ему – никогда.
– Спасибо, ничего передавать не надо, – ответила я.
– А вы как познакомились-то? – решила она, наконец, выяснить.
– Извините, Маргарита Яковлевна, у меня уже поезд! Прощайте!
После этого разговора я почувствовала облегчение, понимая, что раньше чем через год он в Москву не вернется. Но все равно мысль поменять квартиру почему-то прочно засела в моей голове. Мне казалось, что, уехав из этого жилья, я поставлю точку в этом страшном и грустном периоде моей жизни.
И в середине мая я действительно переехала. Павел Николаевич, который находился в полной власти Лизы и беспрекословно исполнял малейшую ее прихоть, нашел мне хорошего риелтора. Мы посмотрели несколько вариантов, и я остановилась на большой двухкомнатной квартире в высотном сталинском доме возле метро «Аэропорт». Меня покорили высокие потолки, почти четыре метра, и огромный квадратный балкон, закрытый сверху полукруглой аркой. Квартира находилась на четвертом этаже. Район был тихим, малолюдным и очень зеленым. Моя трешка по площади оказалась меньше, чем эта двушка, и пришлось доплачивать. Лиза при помощи Павла Николаевича наняла бригаду рабочих и взяла на себя все хлопоты, связанные с ремонтом. Я купила все новое, не желая ничего брать из дома Петра. Я не забыла его, любовь все так же теплилась в моем сердце. Но душа устала и требовала радости и покоя.
Через неделю после переезда я справила новоселье. Пригласила всех друзей. Господин Ито, господин Кобаяси с супругой, Лиза с Павлом Николаевичем, Нари и Майя в образах Идзуми и Сакуры – в интересах бизнеса девушки не появлялись в обществе в своем настоящем виде, Ашот с ящиком армянского коньяка и даже Тим, но не с пятидесятилетним «малышом», а с неизменным дружком Максом. Все одобрили мой новый дом и радовались вместе со мной. Когда гости разъехались, я вымыла посуду и вышла на балкон. Лиза устроила здесь что-то типа уголка отдыха. Место вполне позволяло. Балкон был настолько велик, что скорее его можно было назвать террасой. Я села на белый пластиковый диван, плотно заложенный гобеленовыми подушечками, поставила бокал со сливовым вином на круглый столик и стала бездумно смотреть на небольшой, но самый настоящий бассейн. Лиза постаралась, и по ее проекту бассейн соорудили из натурального камня с выложенным цветными плитками дном. Посередине журчал маленький фонтан. Вокруг стояли горшки с драценами и цветущими розами.
– На зиму вода отключается, бассейн чистится и закрывается, цветы переносятся в гостиную, – быстро говорила Лиза, когда я попробовала возражать, узнав о ее проекте.
И сейчас понимала, как она все здорово тут устроила. Я сидела на диване, смотрела на пышно цветущие розы, слушала успокаивающее журчание воды и думала, что наконец-то обрела долгожданный покой. Жизнь улыбнулась мне, и теперь я ждала от нее только хорошего.
Прощальные стихи
На веере хотел я написать, –
В руке сломался он.
БасёПослесловие
«Верховный суд Токио отклонил апелляцию на смертный приговор осужденному в феврале 2004 года члену секты «Аум Синрикё» Сёко Асахаре (Shoko Asahara), настоящее имя – Тидзуо Мацумото (Chizuo Matsumoto).
– У защиты нет веских оснований апеллировать к изменению принятого судом решения, – сообщил заместитель генерального прокурора Харуо Касама (Haruo Kasama).
Поскольку на следствии, длившемся восемь лет, Асахара вел себя неадекватно, что-то бормотал, не отвечал на вопросы, это дало его адвокатам повод заявить об умственной невменяемости их подзащитного и необходимости отложить исполнение смертного приговора до тех пор, пока его состояние не улучшится.
По сообщениям двух его дочерей, которым с августа 2002 года было разрешено навещать отца в тюрьме, за десять лет нахождения в тюрьме Асахара практически ослеп и не узнает никого вокруг.
Тем не менее в конце прошлого месяца назначенная судом комиссия психиатров вынесла заключение о вменяемости Асахары. Согласно результатам обследования, лидер секты «вменяем, способен знакомиться с материалами дела и может понести наказание».
Секта «Аум Синрикё» совершила ряд преступлений, самыми известными из которых являются распыления боевого отравляющего вещества газа «зарин» в префектуре Нагано в 1994 году и токийском метро в марте 1995 года, в результате которых погибли 27 человек и несколько тысяч получили отравления.
За различные преступления, связанные с деятельностью секты, еще двенадцать ее членов осуждены к казни через повешение».
Токио, 28 марта 2006 года,РИА Новости.Сноски
1
КПТ – композиция и постановка танца.
2
Гиндза – район Токио, в котором сосредоточены дорогие магазины, рестораны, центры развлечений.
3
Талассотерапия («thalasso» – море) – это одновременное использование благотворного воздействия морских факторов: климата, воды, грязей, водорослей, песка и других компонентов, извлекаемых из моря.
4
Вакадзаси – разновидность малого самурайского меча.
5
«Асахара» в переводе с японского – «сияющий свет в долине конопли».
6
Юдзё – профессиональная проститутка.
7
Тяною – чайная церемония.
8
Криптомерия – японский кедр, считающийся в Японии священным деревом.
9
Майко – ученица гейши в Киото.
10
Коннити ва (япон.) – добрый день.
