Гаджимурад Гасанов - Зайнаб
О том, что Мямуч каждый раз приходит пьяный домой, куролесит дома, истязается над женой, падчерицей, дубинками бьет волка, узнали и на работе. Его строго предупредили, не прекратит он свои «сценические номера в семье с участием волка, он лишится работы». Страшнее наказания, Мямуча лишить работы не придумало руководство лесоводческого хозяйства. Для него эта работа была все в его жизни: любовь, престиж, кураж, авторитет перед сельчанами и друзьями. Он готов был лишиться семьи, дома, даже бросить пить, лишь бы сохранить эту работу.
С того дня Мямуч ограничил выпивку, в компании, особенно с сослуживцами, старался сохранить меру. В корне из менил и отношение к работе: теперь все время его можно было встречать на обходе своего участка, у себя бахче, огороде. Один день в жизни впервые приятно удивил своих домочадцев: с Дербентского рынка Нигар и Шахрузат привез косынки и резиновые боты.
К удивлению Нигар, он вдруг исправился: больше месяца в рот не брал ни капли спиртного, не бил, не ругался, даже один день угостил их шашлыками из зайчатины и куропаток. Но Нигар, вместе того чтобы радоваться, насторожилась. Их семью давно покинуло счастье, добрые, нежные отношения между супругами, та живая искорка жизни, которая со временем превращается в сильное пламя. Нет, она не радовалась этому временному затишью, тем искрам их отношений, которые вдруг оживлялись в их семейном очаге и гасли, ждали поддержки с их стороны. Когда от избиений Мямуча она ушла к мулле Шахбану, она тоже тогда потянулась к к таким искрам и чем ее счастье повернулось? Это была иллюзия счастья, какая-то малюсенькая надежда, которая образовалась в каком-то заброшенном углу ее живота. «Не к добру все это, — повторяла про себя Нигар, — не к добру. Собачий сын изменил тактику борьбы и что-то плохое замышляет. Надо держать ухо востро».
Не зря тревожилась Нигар. Мямучу его руководитель крепко дал понять задуматься над своим поведением. И не только это наказание стало причиной его душевных преобразований. Мямуч хотел иметь сына, а «эта пустышка лишилась такой возможности». Поэтому Мямуч давно обивал пороги дома знахарки Пери с соседнего селения, пытался свататься к ее дочери Шекер. Шекер была не против, выходить замуж за Мямуча, но с одним условием: она не будет у него второй женой. Поэтому Мямучу, если он хочет с Нигар расходиться, нужен был сохранить мир. Просто так тоже ее с ребенком на улицу не выкинешь, нужно время подумать, куда их пристроить.
Мямуч более месяца не трогал и Тарзана. Мямуч теперь, когда входил во двор, хотя Тарзан на него с воем бросался, пытаясь зубами схватить его за что-нибудь, он делал вид, что не замечает его, и молча следовал к себе домой. Только иной раз их ненавистные глаза скрещивались в перекрестном взгляде, долго и упорно вглядываясь друг в друга, выжидая удобного случая, встретиться в поединке и поубивать друг друга.
Подкармливая хорошими кусками мяса, напрасно Мямуч старался завоевать доверие волка, если не доверие, хотя бы временного примирения. У Тарзана ненависть к Мямучу была беспредельна, вражда неутолима. Дал бы он хоть на время ему свободы, он бы увидел, кто такой Тарзан, что такое мужество волка, рожденного от свободной волчицы!
Как вошло в привычку, сегодня тоже Мямуч с важным видом на коне объезжал свои владения. Вдруг он из глубины леса услышал стук топора. Стук эхом раздавался по всему лесу. Мямуч остановился, чтобы лучше слышнее было, откуда слышится стук. Сделал крюк с наветренной стороны, лодочкой приставил руку к уху и прислушался: стук топора раздавался со второй делянки, расположенный поближе к их селению.
— Кто же такой крутой мужчина, что без моего согласия хозяйничает в лесу? У-ууу, гадина, мясо отделю от костей! Руки, ноги тебе с корней выдерну! Без детородного органа оставлю!.. Я…я хозяин леса! Я разрешаю, кому рубить вершки, кому корешки! — взвел ружье, как можно удобнее вдел носки ног в стремена и галопом направил коня в сторону потенциального, на его взгляд, преступника.
Мямуч еще издалека увидел дровосека, неумело рубящего неудобным топором небольшого высушенного дуба, стоящего в середине поляны на опушке леса. Только почему-то этот дровосек не был похож на мужчину: не мог разглядеть, то ли этот человек мужчина в длинном непонятном балахоне, то ли…
— Эй, там, что ты себе позволяешь, сукин сын?! Как ты посмел рубить лес без моей воли?! — от негодования глаза помутнели, они покрылись красной пленкой с многочисленными тонкими прожилками. Его крики от негодования громовым голосом заполнили весь лес, с искривленных губ слетали капли слюны. — Я тебя, вонючий козел, за волосы затаскаю по всему лесу, а потом живьем замурую в одной из подземных пещер!
Когда с близкого расстояния Мямуч убедился, что, человек, нарушивший его лесной распорядок все-таки женщина, даже растерялся от ее заносчивого, наглого поведения. Угрожая плеткой, которую он держал наперевес, он направлял коня прямо на нее, а ей хоть бы что! Не обращая никакого внимания на его угрозы и крики, она продолжала свою работу. Казалось, пройдет одно мгновение, и его конь растопчет нарушительницу лесной тишины. Вдруг она, не смотря на свой возраст, молниеносно развернулась лицом к нападающим, цепким движением руки ухватилась за удила. Конь, нервно вздрагивая и храпя, встал на дыбы, пытаясь сбросить седака со своей спины и убежать. Но старуха цепко держала удила, а Мямуч вцепился в его гриву. Конь, тяжело дыша через ноздри и выпуская через них клубы горячего пара, опустился на четвереньки, пытаясь вырвать удила из рук заносчивой старухи. Но не тут то было!
Ее цепкие и зеленые глаза встретились с взглядом Мямуча. Узнав старуху, Мямуч вздрогнул и на шаг отступился, рука с плеткой сама собой опустилась. Это была так называемая колдунья Пери с соседнего селения, за дочкой которой он давно увивался. Но, зная крутой, злоб нрав старухи, он как-то от нее скрывал свои благие намерения. Если ей не понравится, она могла поднять его всеобщее осмеяние, среди всех опозорить, выговорить все, что она о нем думает и выгнать.
Он никогда не забудет случай, как он один раз, выпив изрядно, еле держась на ногах, поя какие-то нелицеприятные песни, шатаясь по сельским переулкам, наткнулся на колючий язык Тетушки пери. Он никогда этот случай не забудет.
— Тетушка Пери, это ты?!
Куда подевалась его строгость, заносчивость? Как козел, неожиданно встретившийся с волком, куда подевалось его мужское достоинство, смелый, сверлящий взгляд, неприступная выправка джигита. Кончики усов вдруг отвисли к плотно закрытым губам, глаза разбежались по сторонам, руки с плеткой отвисли и задрожали. Не зная, что говорить, куда деваться, поник перед ней. Неумело слез с коня, не смея взглянуть ей в глаза, уставился в землю.
— Тетушка Пери, покажите свой билет! Почему без билета, разрешающего рубить лес, рубишь дрова?..
Я тебе сейчас такой билет покажу! — засуетилась тетушка Пери. — Интересно, куда я его положила? — стала шарить руками у себя за пазухой.
— Что ты там так долго у себя в лифчиках ищешь, старуха? Ты мне не свою пожухлую грудь, ты мне свой билет покажи!
Тетушка Пери, делая вид, что там у себя что-то достала, стала надвигаться на Мямуча:
— На, получай свой билет, соси его! — в его нижнюю губу уткнула длинную фигу. — Ты забыл то время, когда ты, как телка под возбужденными быками, слонялся по сельским переулкам и искал горячительное, чтобы залить в свою утробу? Отвечай! Забыл, что я тебе дала четверть вина? Отвечай! Это был не билет на рубку леса? Отвечай! Почему молчишь, сыносла? Отвечай, это был не билет? — схватила его за грудь и потрясла его. — Тогда что ты мне говорил? Забыл? Тогда напомню. «Спасибо, тетушка Пери! Ты единственная в этом селении, кто меня выручил! Начиная с сегодняшнего дня, я тебе разрешаю, где захочешь, там и порубишь себе дрова. Если кто тебя остановит, направь его ко мне!..»
— Я никакого вина, тем более у тебя, не видел, — пытался вырваться из цепких рук сварливой старушки, — предъяви свой билет, иначе составлю акт для предъявления в суд…
— Это ты? Ты составишь на меня акт? Предъявишь в народный суд? — тяжело отхаркнула и смачно направила свой плевок ему в морду. — Я с тебя, собачий сын, сейчас спущу штаны и голым пущу по сельским переулкам! — она потянулась к его брючному ремню.
Мямуч резко отскочил от нее, крепко ухватившись за брючный пояс. Испугался, на самом деле она спустит ему штаны.
— Что ты, как петух передо мной хорохоришься? Еще мужчиной называешься! Если ты мужчина, веди себя, как мужчина перед косы Шахбаном, который «поиграл» с твоей ненаглядной женой, а когда надоела, опять бросил к тебе в постель!
— Заткни свою пасть, сука! — резко оторвал ее клещевидные руки от лацканов своего плаща-дождевика. — Заткни свои ворота, иначе оттуда вырву твой ядовитый язык!
Тетушка Пери вплотную приблизила свое лицо к его топорному носу:
