Гаджимурад Гасанов - Зайнаб
К тому же он завел небольшое птицеводческое хозяйство: куры, индейки, на небольшом пруду плавали гуси, утки. Откуда-то директор хозяйства раздобыл трактор, плуги, из соседнего хозяйства переманил к себе тракториста. За короткое время Мямуч распахал десятки гектаров целинной земли, посеял зерновые, конские бобы, кукурузу. Лесное хозяйство изо дня в день крепло, расширялись, его скот и птица тучнели, он построил двухэтожную контору для хозяйства, в далеке от любопытных глаз себе построил хороший дом. О нем заговорили в районной и республиканской газетах, на пленумах РКПб, сессиях народных депутатов, к нему зачастили гости из республики, из других районов с обменом опыта. Новая жизнь укрепляла корни Мямуча, он крепко стоял на ногах.
Все складывалось удачно, только вот счастьем не повезло. Мало того, что его жена наставила ему рога, плюс к тому он от нее не мог иметь ребенка. Он чувствовал, что в селении за его спиной все смеются, над ним подшучивают, указывают на него пальцем, но пока он с женой-изменницей ничего не мог поделать. Он стал бы заметен в районе, поинтересовались бы его прошлым, а там он мог бы легко и в тюрьму угодить. Оставалось только втихую на жене вымещать свое зло, а в этом деле ему не было равных в округе…
Когда Мямуч добрался к себе во двор, из дома к нему на встречу никто не вышел. Он огляделся: жена с падчерицей Шахрузат в огороде мотыгами окучивали картошку. Ему ничего не оставалось, кроме чем ставить коня поближе к строящейся стене курятнике во дворе, осторожно, как мяч соскользнуть с седла. Но он скатился неудачно, плечом ударился о стену и поранил руку. Он грубо выругался, красные от выпитой водки бычьи глаза вцепились в тревожно настороженные лица жены и падчерицы. Они обливались потом, были красны от тяжелой работы. Они пугливо оглянулись на него, увидели бушующий огонь в его глазах, пену на дрожащих и растянутых в ниточку от злости губах, поняли, сейчас будет что-то ужасное. Он было повернулся к ним, они съежились перед ожидающим градом кулачных ударов Мямуча. Но он почему-то в последнюю секунду передумал, на них не пошел, а развернулся назад, к коню. Он развязал хурджины, пристегнутые сзади к седлу, развязал и достал из одной половинки месячного черно-бурого волчонка, его привязал к цепи в собачьей конуре под навесом, налил в миску немножко воды, перед ним бросил несколько кусков сырого мяса и на непослушных и заплетающихся ногах двинул в дом. За ним, дрожа от страха, домой поплелись жена Нигар и падчерица Шахрузат. Не успели они перейти порог дома, как из дома раздались их дикие крики, глухие удары кулаков, падающих на их спины.
Жена, плача, упала на пол, она не сопротивлялась, это было бесполезно, наоборот, дала бы повод, чтобы он еще сильнее распоясался. На полу она завернулась калачом, Мямуч сверху добавил удар ногой. Шахрузат беспомощно стояла рядом, ждала своей очереди. Но пока очередь до нее еще не дошла. Он или не замечал ее, или делал вид, что не замечает. Он одной рукой, как щенка, за шкирку поднял жену с пола, на ее плечи повесил хурджины:
— Во дворе стоит мой конь еще оседланным, скачи мигом в соседнее селение к моему другу в магазин и принеси хурджины вина! Но, смотри, предупреждаю — один шаг здесь, другой — там. Но, если опоздаешь!.. — заскрипел зубами, раскрошу тебя вместе с костями на зубах! — схватил ее за плечо и выставил за порог комнаты, сильно хлопнув створками дверей, рыча, как зверь, повернулся к падчерице.
Глаза Шахрузат встретились со сверлящим взглядом отчима, она задрожала, беспомощно опустилась на пол, обняв голову дрожащими руками, она из-под своих рук блеснула на него огромными немигающими в страхе глазами. У Мямуч на мгновение от жалости к беззащитной девчонке жащемило сердце и глаза предательски заискрились. Но он, вспомнив, где и от кого она родилась, быстро преодолел минутную слабость в сердце и на скулах опять заиграли желваки. «Чужая кость в горле, чужие проблемы, — подумал он. — А кто меня в этом мире жалеет и понимает? Если даже, умирая, буду лежать, уткнувшись лицом в землю и задыхаться, найдется ли кто-нибудь меня приподнимет и преподнесет глоток воды? Если Аллах другим дает по девять-десять детей, почему же он не дарит мне, хоть обезьяну, похожу на меня? Что, я хуже других? Я кривой, косой, без рук, без ног? Лицо, нос, глаза, рот, этот самый, что делает детей — все необходимое, как у других, находится на месте… Слава Всевышнему, и работой, и домашней утварью, и живностью во дворе обеспечен лучше любого чиновника в райцентре. Кругом все: леса, горы, дикие животные в них, река, ручейки принадлежат мне. А что мне делать, если нет счастья в семье? — тяжело вздохнул Мямуч. — Чем моему счастью поможет такая власть? Что мне делать, если эта власть не в состоянии растаять люд в душе?.. Кто я такой, без наследника? Червь ползучий! Дневной свет мне оборачивается мраком. Кровь стынет в жилах, мозг перестает меня слушаться!» — вдруг Шахрузат увидела, как у отчима задрожали крутые плечи, свисающий на пол живот, горе не умещающее в сердце плачем выскочило наружу. Шахрузат не выдержала такого испытания, она тихо встала из своего угла и выскользнула в коридор…
Шахрузат не успела еще опомниться, как она услышала дробь копыт коня во дворе. На взмыленном коне мама привезла полные хурджины вина домашнего вина в глиняных кувшинах. Когда Мямуч с горла осушил первый, второй кувшин вина, рябое лицо его стало наливаться красной краской, огромные ноздри топорного носа раздуваться и наполняться, как меха кузницы. Узкие глаза стали кроваво наливаться, их уголки загноились, на ресницах заблестели кровавые бусинки гноящейся влаги. У него была привычка, когда начинал злиться и в сердце созревал вулкан, он беспрерывно начинал крутить желваками и скрипеть редкими желтыми обкуренными зубами.
Нигар молча сидела на полу без подушки, выполняя любой каприз своего своевольного мужа. Сколько ее не бил муж, но каждое очередное избиение она переживала по-своему. И ее истерзанное сердце каждый раз под ударами кулаков Мямуч умирало по-своему, не смея догадываться, с чего же он на этот раз начнет к ней придираться. Нигар не выдержала непонятного ожидания наказания мужа и всплакнула. Мямуч даже не взглянул на жену, он был занят осушение одного кувшина с вином за другим.
Хотя жизнь Нигар и Шахрузат в доме Мямуча была горше яда, была похожа на нескончаемый плохой сон, они не уходили от него, потому что некуда было уходить. Нигар была сиротой, без родных и близких, а чужим она с дочкой-подростком никому не была нужна. Кто ей протянет руку помощи? Кто на ней, еще с ребенком, жениться? В каждой сельской семье в это тяжелое время и своих семейных хлопот было про ворот.
Шахрузат не могла не удивляться выдержке и терпению своей матери: «Почему же мать дать этому ненасытному бугаю столько пить, сколько он не потребует? Она что, не понимает, не видит, как только он заливает свою ненасытную утробу вином, он становится неуправляемым и кидается на них с кулаками! Почему она терпит все его побои? Почему она не обращается в милицию и не сажает его в тюрьму?» — сколько бы таких вопросов Шахрузат не задавала, она ни на один из них не находила ответов…
Нигар ни к кому не могла обращаться за советом, поддержкой — у нее не было ни подруг, ни соседок. Все боялись Мямуча, все шарахались от него. Да и не любили она выносить «сор из избы», как бы он там не вонял. А все его издевательства над собой она считала волей судьбы, божье наказание за свой грех. «На спине жены, изменившей своему мужу всегда должна свистеть плетка!» — любил повторять муж. Раз, испытав жестокий урок этой плетки, она в последствии всегда подставляла под нее свою голову. Это испытание стало нормой ее жизни, велением горькой судьбы.
«Благодари Аллаха, что твой муж до сих пор терпит тебя, не выгоняет на улицу, — успокаивала себя Нигар, — Иначе не надо было покоряться хитроумным словам одноглазого муллы Шахбана и от мужа сбежать к нему домой. Чего же в подарок ты от него получила? Ребенка, рожденного незаконно! Когда Мямуч застал тебя с ним на сеновале, он тогда должен был тебе оторвать руки и ноги! Тогда бы поняла сладость измены мужу! Даже хоть сейчас он выгонит тебя из дома, пойдешь куда? Кому покажешь свое лицо, потерявшее совесть?»
Поэтому, иногда хоть редко, но попадались люди, готовые помочь ей выйти из этого заколдованного круга, категорически отказывалась от их помощи, она пряталась от них, уходила в глухой лес и там давала волю слезам.
Теперь повсеместно в стране углублялись процессы демократизации, реформ: разваливались виноградарские, садоводческие совхозы, колхозы, животноводческие предприятия, ковровые фабрики, из них куда-то стала исчезать сельскохозяственная техника, скот. Мямуч не думал, что ветер перемен коснется лесничества, его хозяйств, поднятого на ноги кабальным трудом десятков лет. Один день обанкротилось лесничество, из райцентра к нему нагрянули налоговые инспекторы вместе с судебными приставами, на тяжелые грузовики загрузили весь скот и укатили куда-то. Тот же день угнали и весь транспорт, сказали за какие-то долги лесничества, он толком не понял. Через неделю разобрали животноводческие и птицефермы. Хорошо, что он успел спрятать от налоговиков хоть кое-какой скот в животноводческих базах далеко от головного хозяйства.
