Таня Кадзи - Русская гейша. Тайны обучения
– Да ладно тебе, – тихо засмеялась я, – найдешь себе еще кого-нибудь. Или к жене вернешься. Не вечно же она с этим кларнетистом будет.
– Тебя никто не заменит, – грустно сказал Антон. – Ты – единственная.
И он положил трубку. А я задумалась. Его слова звучали очень искренно. Но сердце мое молчало. Он мне и понравился только из-за того, что разрез его глаз был точно таким же, как у Петра. А у Митихиро, кстати, сбоку у правого соска была маленькая выпуклая родинка, очень похожая на такую же и в том же месте, какая была у Петра. Но ведь я должна избавляться от этих мыслей! Мой любимый мертв, и я больше никогда не смогу поцеловать эту родинку.
И я вновь расплакалась. Потом встала, налила полный бокал виски, залпом выпила его. И почти сразу отключилась.
Утром мне доставили корзину голландских белых тюльпанов от Митихиро. На карточке он написал, что моя красота нежнее этих цветов. И это было приятно. А после полудня позвонила госпожа Цутида. Говорила она со мной уже спокойно и приветливо. Потом пригласила на «вечерний чай», который по обычаю начинался в шесть часов вечера.
– Сегодня? – недовольно спросила я.
За окном по-прежнему шуршал дождь, и выходить куда-нибудь абсолютно не хотелось.
– Нет, – ответила госпожа Цутида, – я приглашаю тебя на завтрашний вечер.
– Хорошо, – согласилась я.
– И прекрасно, – сказала она. – Надеюсь, на этот раз ты меня не подведешь. А сегодня днем у нас занятия по искусству общения с мужчинами.
– Да? – удивилась я, потому что не помнила об этом.
И мне пришлось поехать. Это занятие проводил пожилой мужчина – его имя я не помню, – и оно оказалось чем-то сродни психологическому тренингу. Я с радостью увидела в комнате гейшу Айямэ. Мы поздоровались.
– А ты почему здесь? – поинтересовалась я, садясь рядом с ней на диван.
– Хозяйка решила, что мне не мешает еще раз прослушать эти лекции, потому что нет предела совершенству. Это вроде повышения квалификации, – пояснила она, доставая тетрадь.
– Девушки, начинаем работать, – строго сказал сэнсэй.
И мы мгновенно замолчали и сосредоточились. Я коротко записала основные приемы, которые знала и так: всегда называть человека по имени, стараться не употреблять слово «нет», искренне интересоваться его настроением, строить беседу так, чтобы мужчина как можно чаще отвечал «да».
Из лекции по психологии:
«Гейша должна чутко улавливать настроение мужчины. И, поняв его, пытаться подстроиться под это настроение, как стебли водорослей подстраиваются под течение реки. Мужчина не должен чувствовать никакого противодействия от находящейся рядом с ним женщины. Но ее искусство заключается в том, что, не оказывая явного внешнего противодействия, она усиливает его позитивные настроения в момент общения и приглушает негативные. Раздраженный, уставший, расстроенный мужчина через общение с гейшей должен преобразиться и стать довольным, спокойным и удовлетворенным во всех смыслах. Как цветок ириса раскрывается под мягким светом солнечных лучей и наслаждается прикосновениями скользящих с его лепестков капелек росы, так и мужчина должен раскрыть все свои достоинства и позволить любоваться ими. Только тогда возникнет гармония».
Выйдя после занятия на улицу, мы с удовольствием отметили, что дождь поутих. И решили прогуляться по мокрым улочкам Асакусы.
– А ты давно работаешь? – спросила я, искоса взглянув на Айямэ, беззаботно шлепающую по лужам в туфельках на высоких каблуках.
– Дебютировала год назад, – ответила она, улыбаясь.
– И как в целом? – поинтересовалась я.
– Я всегда знала, что буду гейшей, – ответила Айямэ. – У меня мама гейша, и сестренка подрастает и готовится в ученицы. Ей сейчас десять лет, а она уже прекрасно аранжирует цветы и играет на сямисэне и кото.
– Династия, – прокомментировала я.
– Да, – спокойно ответила Айямэ и лучезарно улыбнулась. – А у нашей хозяйки в родне, знаешь, кто?
И Айямэ сделала круглые глаза.
– Понятия не имею, – ответила я.
– Гейша Такахаси Мицуко.
Она замолчала, глядя на меня с торжествующим выражением лица. Но мне это имя ни о чем не говорило.
– Она была подругой премьер-министра, – продолжила Айямэ, видя, что я никак не реагирую. – Шесть лет назад в правительственных кругах разразился скандал, и он вынужден был подать в отставку. И знаешь почему? – рассмеялась Айямэ. – Она, раздраженная его плохим отношением, дала интервью. И общество не смогло простить министру того, что он недостойно обращается с гейшей.
– Вот это нравы! – восхитилась я. – Вот это гейши!
– Знаешь, эталонных осталось не так уж и много, – грустно произнесла Айямэ. – Ведь всё сейчас рассматривается только с точки зрения выгоды. И наше искусство превратили в бизнес на американский лад.
– А раньше это что, не бизнес был? – спросила я, глядя на медленно едущий поток машин. – А давай пойдем к храму? – неожиданно предложила я.
– Ты говоришь о Сенсодзи? – уточнила Айямэ и свернула в узкую улочку.
– Ну знаменитый, вашей милосердной богини Каннон, – сказала я.
– Сенсодзи, – подтвердила Айямэ. – Идем к нему. По поводу твоего вопроса, – продолжила она, – вам, европейцам, трудно понять наше восприятие мира. Ведь красота существует ради красоты, а не ради денег. Понимаешь? А гейша – это красота в законченном виде. И внешнее должно соответствовать внутреннему. Тогда достигается гармония. А американское понятие красоты – это только внешнее, то, что услаждает взгляд, но не задевает душу. Но это их суть. Вы, европейцы, в этом смысле сложнее.
Я слушала рассуждения Айямэ с интересом и все больше понимала, в какую сложную систему пытаюсь войти. Госпожа Цутида относилась ко мне явно снисходительно. Хотя я платила ей немалые деньги за обучение.
– Но «крыша» у вас тоже имеется? – неожиданно спросила я.
– Крыша? – удивилась Айямэ. – Что ты имеешь в виду?
– Ну, у вас же тоже есть мафия?
– Якудза, – сказала Айямэ. – Есть. Но это дело хозяйки. Нас это не должно волновать. А знаешь, откуда взялось это название? – спросила она, изменив направление разговора.
– Нет. Просто это слово на слуху и ассоциируется именно с мафией.
– Я, ку, дза, – ритмично проговорила она.
– Ку‑клус-клан, что ли? – предположила я.
– Нет, что ты! – рассмеялась она. – Это, насколько я помню, подражание звукам взводимого курка. И американская организация. Я, ку, дза – это счет. Восьмерка, девятка, тройка – сочетание полного проигрыша в картах. В старину так стали звать картежников, а потом и криминал.
«Ну, все-то она знает!» – с непонятным раздражением подумала я.
– Смотри, дзин-рикися! – радостно воскликнула Айямэ. – Давай поедем.
Мы наняли рикшу и поехали по узкой улочке так быстро, что ветер засвистел у меня в ушах и брызги из-под больших, велосипедных на вид колес полетели в разные стороны.
Когда мы прошли под огромными воротами Каминари-мон, с грозными богами Грома и Ветра, стоящими по бокам, Айямэ притихла. Ее живое хорошенькое личико приняло отрешенное выражение, и она словно отдалилась от меня. Я посмотрела на обширный храмовый комплекс, на пятиярусную пагоду, на смешанную толпу и отчего-то расхотела продолжать экскурсию.
– Знаешь, я совсем забыла, – сказала я, – у меня свидание.
– Хорошо, – спокойно ответила Айямэ. – Я тебя не удерживаю.
Мы тепло попрощались, и я проводила взглядом ее точеную фигурку, грациозно и неторопливо идущую по дороге к храму.
А вечером заявились Антон с Андреем, нашим новым знакомым филологом-аспирантом. Я даже вздрогнула, когда увидела их в вестибюле гостиницы.
– Привет, красавица! – радостно воскликнул Андрей и непринужденно поцеловал меня.
– Здравствуйте, – сказала я, глянув на хмурое лицо Антона. – Каким ветром?
– Скорее тайфуном нашего восхищения, – сказал Андрей, обнимая меня за талию. – Я принес тебе в подарок анимэ «Наусика из Долины Ветров». Посмотри и увидишь, что ты просто копия рисованной Наусики. Такие же большие и удивленные глаза и маленькие губки бантиком.
– Ладно тебе! – хмуро оборвал его Антон. – Ишь распустил тут хвост!
– Ревнуешь? – рассмеялся Андрей. – Недаром у японцев говорится, что красавица – это меч, подрубающий жизнь.
Я отметила, что трезвый Андрей довольно мил и обаятелен. Его рыжие волосы и многочисленные мелкие веснушки казались мне забавными.
– Ты пригласишь нас, прекрасная Наусика? – спросил Андрей и прижал меня к себе крепче.
– Обойдетесь! – хмыкнула я, убирая его руку со своей талии.
И увидела, что лицо Антона посветлело. Но испортить настроение Андрея было, видимо, невозможно ничем.
– Тогда повеселимся? – тут же предложил он. – За все плачу я.
