Таня Кадзи - Русская гейша. Тайны обучения
Мужчины в этот момент дружно захохотали какой-то своей шутке, и я чуть не поперхнулась глотком теплого саке.
«Приеду в гостиницу и выпью виски со льдом», – подумала я, глядя, как Айямэ берет сямисэн и выходит на середину комнаты.
Она начала спокойно настраивать инструмент. Ее лицо-маска отрешенно смотрела в пространство. В этот момент дверь приоткрылась, и госпожа Цутида жестом позвала меня. Я извинилась, поклонилась и вышла.
– Прошу тебя переодеться, Таня, – сказала она, когда мы оказались в комнате с зеркальным шкафом. – Я решила сделать своим клиентам сюрприз.
«Интересно, какой?» – подумала я, с любопытством наблюдая, как она извлекает из сумки стилизованный красный сарафан, белую вышитую рубашку и красные сапожки.
– Надень все это и выйди к гостям, – предложила госпожа Цутида и довольно улыбнулась.
– Обалдеть! – не удержалась я от русского словца.
Быстро сняв кимоно и смыв грим, я облачилась в сарафан. Волосы заплела в косу. Потом постучала каблучками, пробуя сапожки. Они оказались как раз по ноге.
Мужчины, впрочем, как и девушки, замерли, увидев меня в новом наряде.
– Ай! – дружно воскликнули они.
И для крайне сдержанных японцев это было высшим проявлением удивления и восхищения. Митихиро смотрел на меня во все глаза, видимо, не вполне понимая, что происходит. Тут выступила госпожа Цутида с краткой речью. И хотя она говорила по-японски, я прекрасно поняла, что она представляет меня как необычную «рашн» гейшу.
Я взяла сямисэн, подумав, как нелепо он выглядит на фоне моего сарафана, и начала играть «Во деревне Ольховке». Мужчины мгновенно оживились и стали прихлопывать в такт песни. А девушки вскочили с живостью, неподобающей для гейш, и стали пританцовывать. Мужчины последовали их примеру и, приобняв девушек, смешно топтались ногами в носках по шерстяному ковру.
– «Эх, лапти, да лапти, да лапти мои! Эх, лапти мои, лапти липовые! Вы не бойтесь ходитё, тятька новые сплетё. Эх, ну! Тьфу!» – задорно пропела я припев.
И пустилась в пляс.
«Ну, прямо у нас на концертах училища в актовом зале», – невольно подумала я, глядя на развеселившихся пританцовывающих японцев.
В этот момент в комнату заглянула госпожа Цутида и с изумлением воззрилась на наши танцы. Но тут же заулыбалась, видя, как довольны гости. Они смеялись и громко выражали восхищение.
«Интересно было бы напоить их в стельку и посмотреть, как они себя будут вести», – почему-то подумала я.
И не удержавшись, хихикнула, забыв, что на мне нет защитной маски белил. И тут же прикрыла рот ладонью. Госпожа Цутида строго на меня глянула, но при гостях замечание делать не стала. К тому же Митихиро не сводил с меня глаз.
«А этот япончик запал на меня», – мелькнула мысль.
И я улыбнулась ему. Он вновь смешно зарделся и потупил глаза.
Девушки остались с гостями, как я поняла, на ночь, а меня госпожа Цутида любезно подвезла до гостиницы.
– Что ж, – сказала она, – я довольна. Ты произвела фурор. И я готова заключить с тобой контракт. И уверена, что у «рашн» гейши Тати-ана очень большие перспективы.
– Я подумаю, – уклончиво ответила я, выходя из машины.
Она кивнула и уехала.
Я вошла в вестибюль и сразу увидела сидящего в кресле Антона. Он вскочил и радостно бросился ко мне.
– Где ты была? Я тебя обыскался! Ты почему телефон отключаешь? – забросал он меня вопросами.
– Я тебе что, жена? Или, может, твоя девушка? – раздраженно спросила я.
Он тут же потух, и мне стало его жаль.
– В гостях у тети была, – мягче сказала я. – На чайной церемонии. А там телефоны просят отключать, ты же знаешь. Чтобы ничто из внешнего мира не проникало за стены и не мешало созерцать гармонию, – торжественно произнесла я и рассмеялась.
Антон тоже рассмеялся и взял меня за руку. Мы поднялись в номер. Я сразу начала раздеваться, не обращая на него внимания. Побросав вещи на пол, скрылась в душе.
Ночь Антон провел у меня, несмотря на строгие правила для посетителей. Но гостиница была европейской, а ночной портье – итальянец Луиджо. И он уважал американские доллары.
Луна так ярко светит!
Столкнулся вдруг со мной
Слепец – и рассмеялся…
БусонАнтон встал ни свет ни заря и отправился на работу в ресторан. А я проспала до обеда под шорох вновь начавшегося дождя. А после полудня позвонила госпожа Цутида. Она сказала, что я не прошла еще один курс, обязательный для гейш.
– Хорошо, – ответила я с недоумением.
– Если можешь, то приезжай сегодня, – сказала она напоследок.
И я поехала в Асакусу.
В комнате для занятий меня ждала юная на вид, но некрасивая девушка. Впечатление от ее приплюснутого широкого носа и чрезмерного худого бледного лица не могли исправить даже большие бархатисто-черные глаза с длинными подкрашенными ресницами. Она поздоровалась и сказала, что госпожа Цутида будет позже. Девушку звали Сайюри, и она оказалась преподавателем курса – даже не знаю, как назвать – что-то типа сексуального воспитания гейши.
Я прилежно достала тетрадь и приготовилась записывать, подумав, что вот это как раз всегда нелишне узнать подробнее. Сайюри прекрасно говорила на английском.
– В любовном искусстве, – начала она бесстрастным тоном, – мало что изменилось за последние века. Многие культуры, и особенно китайская, повлияли на формирование японского мировоззрения в этой важнейшей области жизни. Но, – неожиданно хихикнула Сайюри, – до переводов на наш язык трудов Зигмунда Фрейда мы понятия не имели о так называемых извращениях.
Я с любопытством посмотрела на нее. И тоже начала улыбаться от вида забавной гримасы на ее живом смышленом лице.
– Понимаешь, Таня, основной принцип у нас всегда был и остается по сей день, что в сексе возможно все без исключения, лишь бы это не нарушало гармонии, царящей между влюбленными. И если кому-то из партнеров не угодна самая обычная, так называемая у вас «миссионерская» поза, то это и будет извращением лишь на том основании, что нарушена гармония удовольствия. А если обоим доставляет удовольствие причинять физическую боль друг другу, то в чем тут ненормальность? Понимаешь?
Я молча кивнула, быстро записывая ее слова. У японцев и в этом была только одна их основная фишка: соблюдение внутренней и внешней гармонии.
– У вас есть анекдот, который, несмотря на внешнюю неуклюжесть, кажется мне точным и смешным одновременно.
– И какой? – с любопытством спросила я, переставая писать.
– «Гомосексуализм? Анальный секс? Групповой? Тоже мне извращения! Вот балет на льду и хоккей на траве – это извращения», – медленно процитировала она и задорно рассмеялась.
– Да, гармония тут точно нарушена, – поддержала я, смеясь вместе с ней.
– И для гейши важно тонко чувствовать и подстраиваться под мужчин любого типа, – продолжила Сайюри. – Полная совершенная гармония – вот основа как духовных, так и физических отношений с партнерами. И это, в принципе, не мешает знать любой женщине, а не только гейше, – добавила она и улыбнулась.
Потом последовала подробная лекция об особенностях секса с гейшей. Оказалось, что предпочтительно и сейчас гейше изъясняться с мужчиной древними и образными терминами. Совокупление, например, называть «умащиванием птички в гнезде», минет – «кручение стебелька», куннилингус – «поиск зернышка», поза сзади – «разрезание дыни», поза 69 – «бутон к бутону», предварительные ласки – «шелковая дрожь», взаимная мастурбация – «смешение росы», а оргазм – «лопающийся фрукт». Половые органы также имели свои названия: член – «нефритовый стебель», а влагалище – «яшмовые ворота».
Я все записала, периодически улыбаясь и представляя, как я предложу Антону «покрутить стебелек». А его попрошу «поискать мое зернышко».
Из тетради лекций Сайюри:
«Обязанность женщины – почтительно и ненавязчиво искать центры удовольствия мужчины. Намеками, нежными касаниями к различным частям его тела выяснять, что ему приятнее всего, и издавать негромкие восхищенные вскрики. Грациозно и ласково происходит касание его «нефритового стебля», затем – «кручение его стебелька», в соответствии с наставлениями о движениях губ и языка, силе и интенсивности нажимов. Если гость в возрасте, такая «шелковая дрожь» не должна продолжаться до излияния его жизненных соков; с молодыми же это наслаждение можно продолжать до полного потока. Пожилого гостя, явившегося с тщательно собранной на эту ночь потенцией, следует гладить, целовать, но не доводить слишком быстро до полного излияния, если только он не желает этого. Умная женщина вместо этого станет воздвигать его ствол, покуда тот не наполнится, не станет твердым и плотным. Затем она ласково выясняет, каким способом гость желает достичь «лопания фрукта».
