Екатерина Безымянная - Записки prostitutki Ket
Обзор книги Екатерина Безымянная - Записки prostitutki Ket
Записки prostitutki Ket
© Екатерина Безымянная, текст, 2013
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013
Часть 1
Продлевать будете?
Георгий
Ну, признавайтесь, кто же там у вас живет?
Нежнейший Иннокентий?
Брутальный Александр?
Хитрый Яков Соломоныч?
Застенчивый Витюша?
Или, может быть, Антон?
* * *…Я уже разделась, разложила резинки, смазку и села ждать.
Он – полненький коротконогий колобочек, слегка дрябловатый и жизнерадостный, уже десять минут плескался в душе, фыркая там так, что слышно было даже в комнате. И когда я уже почти устала ждать, он наконец-то вышел ко мне. Конечно, совсем голый.
Под пухленьким животиком болтался махонький и безобидный корешок.
Колобочек задержался ненадолго в центре комнаты.
Постоял.
Подумал.
Подмигнул.
Принял страшно гордый вид, мол, «как я, зацени», блеснул глазами, и…
Цыганочка с выходом! Хватайте билеты!
Он согнул руки в локтях, поднял их вверх, почти на затылок, кокетливо склонил голову набок и сделал три-четыре трудноописуемых движения. По кругу. Тазом.
Тыдынц! Тыдынц!
Я потрясенно молчала.
Колобочек принял озадаченность за восхищение и решил усилить эффект.
Он подошел ко мне, взял в руку своего уставшего и безучастного гусара, помахал у меня перед носом и на полном серьезе сказал:
– Знакомься, это Георгий.
И, обращаясь уже не ко мне – к нему:
– Георгий?
«Спокоойно, спокооойно, Кать!» – сказал мой внутренний голос, прыснул и уписался.
– Привет, Жорик, – поздоровалась я, отмахнувшись от голоса и постаравшись сохранить почти серьезный вид.
– Ну нееет, – обиженно сказал Колобок и уточнил, – он не Жорик, он – Георгий.
– Ладно, – я подняла руки, сдаваясь. Потом подумала, что дурковать – так дурковать, и спросила:
– Ну что, Георгий, познакомишься с Валюшкой?
И показала Георгию сиську.
Георгий молчал. Ни мне здрасьте, ни нам комплимента. Очевидно, он был невоспитан.
– Мы с Георгием хотим, чтобы было хорошо, – зачем-то сказал мне Колобочек и ласково потрепал его за холку.
Впрочем, вскоре оказалось, что насчет «мы» он слегка погорячился.
Дело в том, что Георгий, хоть и поначалу подскакивал довольно бодро, но оказался законченным нудистом – любая попытка приодеть Георгия в модный плащик заканчивалась полным крахом. Он капризничал, сникал и строил привереду.
– А может, так, без всего? – с надеждой спросил Колобок.
– Нет, – сказала я серьезно. – Моя Татьянка так не принимает.
Колобок посмотрел на меня странно, задумался и спросил:
– В смысле? Какая Татьянка?
– Ну как… – неопределенно пожала плечами я. – Такая… Татьянка.
Он подзавис.
– Ну, хочешь, давай рукой, – перезагрузила я его.
– Не надо, – засопел он, – если рукой, то тогда я лучше сам.
– Ну, Георгий, давай, ну чего ты, – ныл Колобок через десять минут, страшно скручивая голову несчастному Георгию.
Жорик психанул и объявил нам всем бойкот.
– Эээх, Георгий, подвел ты меня, – тоскливо сказал Колобочек, вставая с кровати, когда час закончился. – И тебе не стыдно?..
Георгий понуро молчал.
Мой внутренний голос валялся и рыдал.
* * *Извечная мужская мулька – давать своим пиписькам имена.
Не знаю, почему так, но встречаю часто.
Я общалась с Суперменом (он был действительно хорош), поднимала к бою Максимку, однажды говорила с суровым крупным Валентином (ооо, как он был умен!), а как-то долго объясняла апатичному Кириллу, что правила этикета предписывают вставать при дамах.
Кирюша, правда, оказался совсем не джентльменом.
Мужчины страшно любят своих мальчиков, гусаров, бойцов и одноглазых змеев.
Иногда настолько, что я даже думаю, что и женщина им нужна исключительно для того, чтобы похвастаться сокровищем.
Порноакробат
Я думаю, порнуху надо запретить. Она пагубно влияет на неокрепшие умы.
Ну или, допустим, разрешить, но только после медкомиссии. У психиатра.
И чтобы справку выдавал: «Сим удостоверяю, что пациент действительность воспринимает адекватно, допущен к просмотру фильмов формата ХХХ».
Нет, ну действительно, они ж насмотрятся и начинают воплощать. И слишком удивляются, что в жизни все не так.
Приходит штрих. Ну так, штришок. Типок пренеприятнейший, высокий, лысый и худой. Очки, глазища за очками – блюдца. И почему-то дрожат руки. То ли от нетерпения, а то ли оттого, что на живую женщину в первый раз так близко смотрит. Ну да, не каждый год такое счастье.
Берет на час.
Проходим в комнату, он раздевается, стыдливо прячет труселя в карман джинсов и трусит в душ.
Пока он там – я медитирую: «Брэд Пит, Брэд Пит…»
Заходит после душа голый, кидает кости на кровать, я строю кошечку, мурлычу что-то глупое, ложусь, поглаживаю тельце, он поворачивает мою тушку на спину… Заходит снизу и начинает меня есть.
Я медитирую.
Брэд Пит икает где-то в Голливуде.
Минута, две, он явно вошел в раж, пищит и булькает; вдруг чувствую – ползу.
Ну натурально, по кровати вниз, и попа выше, выше, выше. И он такой – подтягивает ее вверх, подтягивает и сам приподнимается, приподнимается…
Я:
– Милый, ты чего?
– О! – говорит он вдруг скороговоркой. – А ты можешь встать на голову?
– Не поняла, – вдупляюсь я. – Зачем?
– Ну, будет как шестьдесят девять, только стоя. Ты будешь тут (показывает на постель) на руках, а я тебя буду сверху держать, ну и… Я видел так, хочу попробовать.
– И где же ты такое видел, зайчик? – маленько изумляюсь я.
– Ну как… ну в фильме видел…
– Милый, – мурлычу томно, – так будет неудобно. Да и я цирковое не кончала, акробатка из меня – не очень.
– Я тебя подержу сверху, – с готовностью подхватывает он, – ну давай так попробуем, а?
И, даже не дождавшись, что же я скажу, он тащит мою попу вверх.
Не буду описывать, как я старалась занять хоть сколь-нибудь удобное положение, пока он там кряхтел и надрывался.
Это ни фига не описуемо. Лицо в подушке, попа сверху, в глазах – тоска, и мысли бродят: «Уронит – сверну шею… Сначала себе, потом, если выживу, – ему».
И вот пока я, морда красная (кровь-то прилила), пытаюсь удержаться и не грохнуться, стою и думаю «вот только бы не навернуться…», он сверху отрывается от процесса и задает мне потрясающий вопрос:
– А чего ты не стонешь? Тебе что, не нравится?
– Милый! – хриплю я снизу. – Мне не очень удобно, может, ты меня опустишь, как было?
– Ну нет! – как-то даже обиженно поучает он сверху, выглядывая мокрым из вареника. – Просто ты неудобно стоишь. Ты чуть подвинь руки, вот так…
И ножкой своей мою руку, на которую я упиралась, так аккуратненько – рраз! И подвинул.
Говорить, что было дальше?
Дальше был клубок. Конечно же, я потеряла равновесие, конечно же, он меня не удержал, конечно же, я грохнулась бедром об стену, и, конечно же, он навернулся сверху.
«В перевернутой кроватке ножки, ручки, сиськи, пятки.
Вот к чему всегда приводят в Камасутре опечатки» (с)
Я думала – все, с экспериментами покончено. Но когда он отполз и начал снова становиться на ноги – меня впаяло.
– Послушай, – сказала я, – я не акробатка, и вообще, я тяжела для столь странных этюдов, давай что-то стандартное, ладно? Попробовал – и хватит.
– Да ну чего ты? – заныл он. – Все ж нормально было. Вот почему они могут, а ты – нет?
– Кто они? – скептически спросила я.
– Ну они… девочки эти, – неопределенно пожал плечами он. – Те, что в фильмах.
– Милый, – глубоко вдохнула я, чтобы не треснуть ему по лбу, – милый, оставим девочек в покое. Давай лучше я тебе сама что-то сделаю, ладно?
Мне хотелось побыстрее с ним закончить.
– А ты можешь стать вот так, как на березку? – спросил он меня через пять минут, когда я только приготовилась лечь снизу.
– Зачем?! – спросила я, предчувствуя.
– Ну, смотри, – озвучил он план, – ты станешь вот тут, как на березку, если тебе тяжело – упрись об стену, попа будет тут, сверху, а ноги ты себе на плечи завернешь… ну и я тебя как бы сверху того… попробую… давай? Вот, я тебе подушку подложу, чтоб удобнее было.
– Ты решил сломать мне позвоночник? – съязвила я.
– Нет, ну почему сломать, – обиделся он, – я видел, вот они вот так становятся, ну вот смотри… – и он попытался меня поднять и загнуть.
– Тихха! Тиххха! – завопила я, понимая, что он все равно меня достанет, а так пусть уж лучше побыстрее закончит и уйдет.
Уж лучше я сама.
И я загнулась пятой точкой кверху. Любой каприз, однако. Видимо, ему сразу открылся благоприятный вид, потому что глаза за очками плотоядно засверкали.
– Сейчас я тебя сделаю! – сказал он громко и довольно.
Он попытался приступить к процессу, встал, скрутился весь на полусогнутых, вцепился в стену, прицелился, промахнулся, прицелился, догнулся, качнулся, оступился и…
