Екатерина Безымянная - Записки prostitutki Ket
Екатерина Безымянная - Записки prostitutki Ket краткое содержание
Екатерина Безымянная
Записки prostitutki Ket
Часть 1
Продлевать будете?
Георгий
Ну, признавайтесь, кто же там у вас живет?
Нежнейший Иннокентий?
Брутальный Александр?
Хитрый Яков Соломоныч?
Застенчивый Витюша?
Или, может быть, Антон?
* * *…Я уже разделась, разложила резинки, смазку и села ждать.
Он — полненький коротконогий колобочек, слегка дрябловатый и жизнерадостный, уже десять минут плескался в душе, фыркая там так, что слышно было даже в комнате. И когда я уже почти устала ждать, он наконец-то вышел ко мне. Конечно, совсем голый.
Под пухленьким животиком болтался махонький и безобидный корешок.
Колобочек задержался ненадолго в центре комнаты.
Постоял.
Подумал.
Подмигнул.
Принял страшно гордый вид, мол, «как я, зацени», блеснул глазами, и…
Цыганочка с выходом! Хватайте билеты!
Он согнул руки в локтях, поднял их вверх, почти на затылок, кокетливо склонил голову набок и сделал три-четыре трудноописуемых движения. По кругу. Тазом.
Тыдынц! Тыдынц!
Я потрясенно молчала.
Колобочек принял озадаченность за восхищение и решил усилить эффект.
Он подошел ко мне, взял в руку своего уставшего и безучастного гусара, помахал у меня перед носом и на полном серьезе сказал:
— Знакомься, это Георгий.
И, обращаясь уже не ко мне — к нему:
— Георгий?
«Спокоойно, спокооойно, Кать!» — сказал мой внутренний голос, прыснул и уписался.
— Привет, Жорик, — поздоровалась я, отмахнувшись от голоса и постаравшись сохранить почти серьезный вид.
— Ну нееет, — обиженно сказал Колобок и уточнил, — он не Жорик, он — Георгий.
— Ладно, — я подняла руки, сдаваясь. Потом подумала, что дурковать — так дурковать, и спросила:
— Ну что, Георгий, познакомишься с Валюшкой?
И показала Георгию сиську.
Георгий молчал. Ни мне здрасьте, ни нам комплимента. Очевидно, он был невоспитан.
— Мы с Георгием хотим, чтобы было хорошо, — зачем-то сказал мне Колобочек и ласково потрепал его за холку.
Впрочем, вскоре оказалось, что насчет «мы» он слегка погорячился.
Дело в том, что Георгий, хоть и поначалу подскакивал довольно бодро, но оказался законченным нудистом — любая попытка приодеть Георгия в модный плащик заканчивалась полным крахом. Он капризничал, сникал и строил привереду.
— А может, так, без всего? — с надеждой спросил Колобок.
— Нет, — сказала я серьезно. — Моя Татьянка так не принимает.
Колобок посмотрел на меня странно, задумался и спросил:
— В смысле? Какая Татьянка?
— Ну как… — неопределенно пожала плечами я. — Такая… Татьянка.
Он подзавис.
— Ну, хочешь, давай рукой, — перезагрузила я его.
— Не надо, — засопел он, — если рукой, то тогда я лучше сам.
— Ну, Георгий, давай, ну чего ты, — ныл Колобок через десять минут, страшно скручивая голову несчастному Георгию.
Жорик психанул и объявил нам всем бойкот.
— Эээх, Георгий, подвел ты меня, — тоскливо сказал Колобочек, вставая с кровати, когда час закончился. — И тебе не стыдно?..
Георгий понуро молчал.
Мой внутренний голос валялся и рыдал.
* * *Извечная мужская мулька — давать своим пиписькам имена.
Не знаю, почему так, но встречаю часто.
Я общалась с Суперменом (он был действительно хорош), поднимала к бою Максимку, однажды говорила с суровым крупным Валентином (ооо, как он был умен!), а как-то долго объясняла апатичному Кириллу, что правила этикета предписывают вставать при дамах.
Кирюша, правда, оказался совсем не джентльменом.
Мужчины страшно любят своих мальчиков, гусаров, бойцов и одноглазых змеев.
Иногда настолько, что я даже думаю, что и женщина им нужна исключительно для того, чтобы похвастаться сокровищем.
Порноакробат
Я думаю, порнуху надо запретить. Она пагубно влияет на неокрепшие умы.
Ну или, допустим, разрешить, но только после медкомиссии. У психиатра.
И чтобы справку выдавал: «Сим удостоверяю, что пациент действительность воспринимает адекватно, допущен к просмотру фильмов формата ХХХ».
Нет, ну действительно, они ж насмотрятся и начинают воплощать. И слишком удивляются, что в жизни все не так.
Приходит штрих. Ну так, штришок. Типок пренеприятнейший, высокий, лысый и худой. Очки, глазища за очками — блюдца. И почему-то дрожат руки. То ли от нетерпения, а то ли оттого, что на живую женщину в первый раз так близко смотрит. Ну да, не каждый год такое счастье.
Берет на час.
Проходим в комнату, он раздевается, стыдливо прячет труселя в карман джинсов и трусит в душ.
Пока он там — я медитирую: «Брэд Пит, Брэд Пит…»
Заходит после душа голый, кидает кости на кровать, я строю кошечку, мурлычу что-то глупое, ложусь, поглаживаю тельце, он поворачивает мою тушку на спину… Заходит снизу и начинает меня есть.
Я медитирую.
Брэд Пит икает где-то в Голливуде.
Минута, две, он явно вошел в раж, пищит и булькает; вдруг чувствую — ползу.
Ну натурально, по кровати вниз, и попа выше, выше, выше. И он такой — подтягивает ее вверх, подтягивает и сам приподнимается, приподнимается…
Я:
— Милый, ты чего?
— О! — говорит он вдруг скороговоркой. — А ты можешь встать на голову?
— Не поняла, — вдупляюсь я. — Зачем?
— Ну, будет как шестьдесят девять, только стоя. Ты будешь тут (показывает на постель) на руках, а я тебя буду сверху держать, ну и… Я видел так, хочу попробовать.
— И где же ты такое видел, зайчик? — маленько изумляюсь я.
— Ну как… ну в фильме видел…
— Милый, — мурлычу томно, — так будет неудобно. Да и я цирковое не кончала, акробатка из меня — не очень.
— Я тебя подержу сверху, — с готовностью подхватывает он, — ну давай так попробуем, а?
И, даже не дождавшись, что же я скажу, он тащит мою попу вверх.
Не буду описывать, как я старалась занять хоть сколь-нибудь удобное положение, пока он там кряхтел и надрывался.
Это ни фига не описуемо. Лицо в подушке, попа сверху, в глазах — тоска, и мысли бродят: «Уронит — сверну шею… Сначала себе, потом, если выживу, — ему».
И вот пока я, морда красная (кровь-то прилила), пытаюсь удержаться и не грохнуться, стою и думаю «вот только бы не навернуться…», он сверху отрывается от процесса и задает мне потрясающий вопрос:
— А чего ты не стонешь? Тебе что, не нравится?
— Милый! — хриплю я снизу. — Мне не очень удобно, может, ты меня опустишь, как было?
— Ну нет! — как-то даже обиженно поучает он сверху, выглядывая мокрым из вареника. — Просто ты неудобно стоишь. Ты чуть подвинь руки, вот так…
И ножкой своей мою руку, на которую я упиралась, так аккуратненько — рраз! И подвинул.
Говорить, что было дальше?
Дальше был клубок. Конечно же, я потеряла равновесие, конечно же, он меня не удержал, конечно же, я грохнулась бедром об стену, и, конечно же, он навернулся сверху.
«В перевернутой кроватке ножки, ручки, сиськи, пятки.
Вот к чему всегда приводят в Камасутре опечатки»©
Я думала — все, с экспериментами покончено. Но когда он отполз и начал снова становиться на ноги — меня впаяло.
— Послушай, — сказала я, — я не акробатка, и вообще, я тяжела для столь странных этюдов, давай что-то стандартное, ладно? Попробовал — и хватит.
— Да ну чего ты? — заныл он. — Все ж нормально было. Вот почему они могут, а ты — нет?
— Кто они? — скептически спросила я.
— Ну они… девочки эти, — неопределенно пожал плечами он. — Те, что в фильмах.
— Милый, — глубоко вдохнула я, чтобы не треснуть ему по лбу, — милый, оставим девочек в покое. Давай лучше я тебе сама что-то сделаю, ладно?
Мне хотелось побыстрее с ним закончить.
— А ты можешь стать вот так, как на березку? — спросил он меня через пять минут, когда я только приготовилась лечь снизу.
— Зачем?! — спросила я, предчувствуя.
— Ну, смотри, — озвучил он план, — ты станешь вот тут, как на березку, если тебе тяжело — упрись об стену, попа будет тут, сверху, а ноги ты себе на плечи завернешь… ну и я тебя как бы сверху того… попробую… давай? Вот, я тебе подушку подложу, чтоб удобнее было.
— Ты решил сломать мне позвоночник? — съязвила я.
— Нет, ну почему сломать, — обиделся он, — я видел, вот они вот так становятся, ну вот смотри… — и он попытался меня поднять и загнуть.
— Тихха! Тиххха! — завопила я, понимая, что он все равно меня достанет, а так пусть уж лучше побыстрее закончит и уйдет.
Уж лучше я сама.
И я загнулась пятой точкой кверху. Любой каприз, однако. Видимо, ему сразу открылся благоприятный вид, потому что глаза за очками плотоядно засверкали.
