Джеймс Хэрриот - Из воспоминаний сельского ветеринара
Народная мудрость гласит, что тот, кто подслушивает, ничего хорошего про себя не услышит, и благоразумие требовало, чтобы я поскорее выбрался оттуда и не слушал, как этот тип поносит меня на весь переполненный зал. Но, конечно, я остался и с болезненным интересом навострил уши, всем существом вслушиваясь в разговор.
— А что, Сет?
Общество сгорало от любопытства не меньше меня.
— Уж найдется что! — ответствовал он. — Это же не перечесть, сколько мне собак приносили, после того как он их портил!
— Уж ты-то про собак все знаешь, а, Сет?
Возможно, сарказм в этой фразе мне только почудился от злости, но в любом случае мистер Пиллинг принял ее за чистую монету. Его крупное лунообразное лицо расползлось в самодовольной ухмылке.
— Что есть, то есть. Я с собаками всю жизнь прожил да и подучился малость. — Снова в его глотку с бульканьем полилось пиво. — У меня дома книг полным-полно, и я каждую прочел от корки до корки. Так что и про болезни, и как их лечить, я все знаю.
— И ни разу у тебя с собакой неудачи не было? Так, что ли, Сет? — спросил еще кто-то.
Наступила пауза.
— Не скажу, чтоб уж так ни разу не было, — ответил верзила важно. — Я редко когда в тупик встаю. Но уж если встану, так к Хэрриоту не пойду. — Он покачал головой. — Ну нет. Я сразу в Бротон и советуюсь с Деннаби Брумом. Мы с ним закадычные дружки.
В тишине «кабинета» я отхлебнул эля. Деннаби принадлежал к племени шарлатанов и знахарей, которым в те времена жилось очень вольготно. Начал жизнь он строительным рабочим, а точнее — штукатуром, и таинственным образом без какого-либо специального образования развернулся на поприще ветеринарии, зарабатывая весьма недурно.
Этого я ему в упрек не ставил. Всем нам надо как-то жить. Да и вообще он мне редко досаждал — Бротон лежал вне нашей с Зигфридом профессиональной орбиты. Но вот тамошние коллеги имели обыкновение награждать его не слишком лестными эпитетами. Про себя я не сомневался, что в немалой степени преуспеянием он был обязан своему звучному имени. Деннаби Брум — что могло быть внушительнее?
— Вот что я делаю, — продолжал Сет. — Мы с Деннаби закадычные дружки и часто советуемся друг с другом насчет собак. По правде сказать, пришлось мне как-то свозить к нему своего пса. Выглядит неплохо, а?
Я привстал на цыпочки и заглянул в зал. Теперь мне удалось увидеть у ног Сета его кеесхонда. Ну просто красавец, весь в пышном глянцевитом меху. Верзила нагнулся и погладил острую морду.
— Это ценная собака. Уж Хэрриоту я ее не доверю!
— Да чем Хэрриот так тебе не угодил? — спросил кто-то.
— Я тебе отвечу. — Сет постучал себя по лбу. — Вот тут у него маловато, только и всего.
С меня было достаточно. Я поставил кружку и тихонько выбрался на темную улицу.
После этого эпизода я стал обращать больше внимания на Сета Пиллинга. Он чуть ли не каждый день неторопливо прогуливался по улицам — несмотря на разносторонние свои познания, работы он лишался постоянно. А знатоком он был отнюдь не только собак. В «Короне и якоре» он важно рассуждал о политике, садоводстве, содержании певчих птиц в клетке, сельском хозяйстве, экономическом положении, крикете, ужении и еще о многом другом. Мало нашлось бы тем, которые не мог бы объять его широкий интеллект, притом без малейших усилий, но как ни странно, наниматель за нанимателем словно торопились избавиться от его услуг.
Обычно он брал на прогулку свою собаку, и очаровательный песик начал казаться мне символом моих недочетов, а потому я инстинктивно старался избегать этих встреч. Но однажды утром столкнулся с ними нос к носу.
Произошло это под навесом на рыночной площади, где несколько человек ожидали автобуса в Бротон. Среди них были Сет Пиллинг и кеесхонд. Я проходил мимо, направляясь на почту, и невольно остановился, не сводя глаз с пса. Его невозможно было узнать. Густой пепельный мех, так хорошо мне знакомый, сильно поредел, утратил глянец. Роскошная грива, типичный признак этой породы, почти вся вылезла.
— Вы на мою собаку смотрите? — Мистер Пиллинг натянул поводок и подтащил пса к себе, словно опасаясь, что я наложу на него кощунственную руку.
— Да… Извините, я невольно… У него какое-то кожное заболевание?
Верзила окинул меня презрительным взглядом:
— Есть немножко. Вот я и везу его в Бротон к Деннаби Бруму.
— Ах, так!
— Да. Уж показывать, так тому, кто про собак кое-что кумекает. — Он ухмыльнулся, косясь на людей под навесом, которые с интересом прислушивались. — Собака-то ценная.
— Бесспорно, — сказал я.
Сет повысил голос:
— Конечно, я и сам его подлечил. — Он мог бы мне этого и не говорить: от песика несло дегтем, а на шерсти виднелись маслянистые пятна. — Ну да для верности хочу его Деннаби Бруму показать. Нам, можно сказать, везет, что есть к кому обратиться.
— Да, конечно.
Он победоносно оглядел слушателей.
— Особенно, когда собака ценная. Не вести же ее к такому, кто только напортит.
— Ну, — сказал я, — надеюсь вы его вылечите.
— Уж не сомневайтесь! — Верзила извлек из нашей беседы большое удовольствие. — Вам тут беспокоиться не о чем.
Эта встреча не привела меня в восторг, но опять заставила выглядывать мистера Пиллинга на улицах. И в течение двух недель я наблюдал за ним с большим интересом. А пес лысел с ужасающей быстротой. И не только это. Куда девалась его былая бойкость? Теперь он не бежал, натягивая поводок, а еле плелся, с трудом переставляя лапы, словно находился при последнем издыхании.
Через две недели я с ужасом заметил, что мистер Пиллинг ведет на поводке какое-то подобие начисто остриженного ягненка. Вот все, что осталось от красавца кеесхонда. Но едва я направился к ним, как верзила заметил меня и поспешил в противоположном направлении, волоча за собой злополучного пса.
Однако несколько дней спустя я получил возможность осмотреть его самым подробным образом. Он явился к нам в приемную, но в сопровождении не хозяина, а хозяйки.
Миссис Пиллинг сидела, выпрямившись, а когда я пригласил ее в смотровую, она вскочила, раньше меня вышла в коридор и быстро зашагала впереди.
Она была низенькая, но широкобедрая и крепко сбитая. Ходила она всегда быстро, выставив вперед подбородок и вызывающе дергая головой при каждом шаге. Она никогда не улыбалась.
Мне доводилось слышать, что Сет Пиллинг пыжился только на людях, а дома он и пикнуть не смел — такой страх ему внушала его маленькая жена. И, глядя на плотно сжатые губы и свирепые глаза, когда в смотровой она повернулась ко мне, я без труда этому поверил.
Она нагнулась, подхватила пса могучими руками и поставила на стол.
— Вы только поглядите на мою собачечку, мистер Хэрриот.
Я поглядел и ахнул.
Пес совершенно лишился шерсти. Кожа была сухая, сморщенная. Она шелушилась, а голова его бессильно свисала, словно он был под наркозом.
— Удивлены, а? — рявкнула миссис Пиллинг. — Само собой. Жутко выглядит, а?
— Боюсь, что да. Я бы его не узнал.
— Ни вы, ни кто другой. Собака была просто чудо, а теперь вы поглядите на него! — Она несколько раз гневно фыркнула. — Я-то знаю, кто тут причиной. А вы?
— Ну-у…
— Знаете, еще как знаете-то! Муженек мой, кто же еще! — Она помолчала и сердито уставилась на меня, тяжело дыша. — Что вы про моего муженька думаете, а, мистер Хэрриот?
— Но я же с ним почти незнаком, и…
— Зато я знакома. Бахвал он и дурень. Все-то он знает, да только все не то и не про то. Он в свои игры играл с моей собачечкой, да вот и доигрался!
Я промолчал, вглядываясь в кеесхонда. В первый раз он был прямо у меня перед глазами, и мне сразу стало ясно, что с ним.
Миссис Пиллинг выставила подбородок еще воинственнее и продолжала:
— Сперва мой муженек сказал, что это экзема. Верно?
— Нет.
— Потом он сказал, что это парша. Верно?
— Нет.
— А вы знаете, что это?
— Да.
— Ну, так что же?
— Микседема.
— Миксе…
— Погодите, — перебил я. — Надо окончательно удостовериться. — Я взял стетоскоп и прижал его к груди песика. Да, брадикардия, как и следовало ожидать. Замедленные удары сердца, характерные при недостаточности функции щитовидной железы. — Да, так и есть. Без всякого сомнения.
— Но как вы сказали-то?
— Микседема. Пониженная деятельность щитовидной железы. Есть такая железа у него на горле, и она плохо работает.
— И от этого шерсть повылезла?
— О да. И от этого же морщинистость кожи и шелушение. Типичнейший случай.
— А почему он все время прямо спит на ходу?
— Еще один классический симптом. Собаки в этом состоянии практически впадают в летаргию. Вся живость у них пропадает.
