Евгений Елизаров - Философия кошки
Но вот именно здесь-то и уместно задаться вопросом: действительно ли есть строгая логическая связь между этим фактом и выводом, который утверждает наше одиночество, в самом ли деле одно закономерно вытекает из другого? Ведь, наверное, в любом языке мира выражение «не замечал» отнюдь не равнозначно суждению «не существует», так почему язык науки должен быть отличен от них.
Впрочем, не будем интриговать, ответ на этот вопрос вполне очевиден любому, чья мысль способна развертываться вне колеи сложившихся интеллектуальных стереотипов: на самом деле здесь только видимость стройного обоснования, иллюзия нерасторжимой логической связи – и не более того.
Вдумаемся, что значит обнаружить существование другого разума?
Очевидно, что речь может идти только о каких-то материальных следах его жизни, о видимых результатах его воздействия на окружающую среду. Слово «материальных» здесь означает – поддающихся регистрации с помощью наличествующих в распоряжении человека физических приборов.
Конечно, оставляемые кем-то следы – это всего лишь косвенное свидетельство существования; но ведь прямые доказательства – вещь крайне редкая даже там, где нет вообще никаких сомнений. Вот, может быть, самый известный пример: верующий человек нисколько не сомневается в бытии Бога, но представить доказательства, которые ни при каких обстоятельствах не могут быть оспорены никем из атеистов, он не в состоянии; но ведь и атеист не в силах решительно никакими доводами опровергнуть убеждения первого. Вот так и существуют две тысячелетиями конфликтующие друг с другом духовные традиции, а ведь если бы прямые свидетельства существовали, давно бы уже восторжествовала какая-то одна из них. Точно так же верующего в разум животных зоопсихолога вполне убеждают получаемые им и его коллегами факты, но ни один из этих фактов не в силах убедить скептика; как, впрочем, и верующий в одни лишь рефлексы скептик не способен представить неоспоримые доказательства своей собственной правоты.
Вот так и здесь остается полагаться только на косвенные улики.
Однако и это обстоятельство не исчерпывает трудности понимания. Ведь мы не знаем, в чем именно может проявиться материальная деятельность иных цивилизаций, а следовательно, нам совершенно неясно, что же нужно искать. Ведь для того, чтобы что-то найти, необходимо хотя бы приблизительно представлять себе какие-то его характеристики. Здесь же – как в старой сказке: «Пойди туда, не знаю, куда, отыщи то, не знаю, что».
Наша научная мысль развивается на основе земного опыта, а это значит, что и представление об ином разуме может быть составлено только путем распространения всех тех признаков, которые характерны нашей же собственной жизни, нашей собственной практике, на чью-то чужую действительность. Но вот правильно ли это? Попробуем вообразить, какое представление о нас, людях XXI века, и о нашей цивилизации могли бы составить, скажем, строители первых египетских пирамид, если бы им вдруг пришло в голову распространить на нас основные закономерности своего опыта? Думается, вряд ли им удалось бы нарисовать себе точный портрет нашего времени. А ведь мы стоим перед той же самой задачей: определить черты, может быть, не на века, и даже не на тысячелетия опередившей нас цивилизации. Между тем признано, что развитие разума идет с ускорением, поэтому один и тот же временной интервал вмещает в себя все большую и большую сумму перемен. Так что здесь открывается самый широкий простор для фантазии.
Но и мысль фантаста в своих представлениях не уходит от человека. Ведь на всех планетах, где развиваются иные, живописуемые ею, миры, мы находим подобные земным города, подобные земным заводы, подобные земным машины и космические аппараты. Особенно заметно сходство внеземного разума с земным человеком там, где речь идет о каких-то гуманитарных идеях. Эти идеи носят явно земной отпечаток, ибо являются попыткой того или иного разрешения проблем, сегодня волнующих самого человека. Точно так же и технология рисуемых мыслью фантаста чужих цивилизаций не так уж далеко уходит от нашей. Ведь, несмотря на всю ее экзотичность, решает она в сущности те задачи, которые уже сегодня вырисовываются перед нами. Это и понятно: ведь все попытки фантастов представить себе братьев по разуму, с которыми когда-то предстоит встретиться человеку, – это попытками представить далекое будущее нашего общества.
Таким образом, и научная мысль, и мысль фантаста оказываются замкнутыми на сегодняшний день земного человека, на нашу собственную цивилизацию. Но ведь задача-то заключается в совершенно другом – в том, чтобы представить себе не только в мелких деталях отличный от нашего, но, может быть, даже принципиально иной разум. Иными словами, мы обязаны допустить существование таких форм сознания, которые (не исключено), вообще могут показаться лишенными всякого разума! Поэтому гораздо правильней было бы ориентироваться не на подобную той, которая дарована человеку, но на качественно другую организацию наделенной сознанием жизни: ведь только максимально расширив сферу поиска мы можем обнаружить то, основные характеристики чего нам пока еще совершенно не известны. До тех же пор, пока мы будем искать некое подобие самих себя, рассчитывать на успех едва ли возможно.
Между тем такой взгляд на вещи требует многое изменить в наших собственных представлениях. Ведь как раз здесь-то и встает основная проблема. Если положить, что между нашей и какой-то иной цивилизациями существуют только такие различия, которые обусловлены лишь длительностью исторического развития, то обнаружение материальных следов иной деятельности (если они и в самом деле существуют), как кажется, не должно встретить препятствий. Трудности, конечно, вполне возможны и здесь, но никакие из них не могут иметь решающего принципиального характера: ведь если общий процесс восхождения чужих форм сознательной жизни к каким-то своим вершинам не слишком отличается от земной эволюции, то даже встретив нечто такое, назначение чего мы не в состоянии до конца понять, человек все же сможет распознать в нем продукт практической деятельности иного разума.
А как быть, если не только отправной пункт эволюции, но и генеральное направление восхождения иной формы мыслящей жизни к этим своим вершинам существенно отличны от условий, в которых проходило развитие человека? Сможем ли мы тогда распознать ее присутствие в обозримой нами части Вселенной?
Кажется, да: ведь практическая деятельность разумного существа неизменно сопровождается преобразованием всей окружающей его действительности, приспособлением ее к собственной природе, и чем выше уровень развития, тем больше масштабы вносимых изменений. Поэтому продукт такой деятельности всегда будет искусственным образованием, отличить же искусственно созданный предмет от естественно данного, не составляет большого труда.
Правда, иногда очень трудно отличить от естественно данного продукт деятельности разумных существ, преодолевающих лишь первые ступени своего исторического восхождения. Так, например, каменные рубила древнейших на Земле культур, которые обнажают южно-африканские раскопки, во многих случаях лишь глубокий знаток дела может отличить от случайных сколов. Но ведь здесь-то речь идет совсем не о них. Объектом анализа являются результаты практической деятельности субъекта разума, который, намного превосходит человеческий.
Таким образом, можно сформулировать следующий вывод: бросающееся в глаза отличие от естественно-природных явлений должно характеризовать искусственное образование. Но если так, то должно быть справедливым и обратное: все то, что резко отличается от искусственно созданного – это продукт самой природы.
Над этим мы, как правило, не задумываемся, а между тем здесь скрыт очень глубокий смысл, осознание которого способно повлиять на формирование всех наших представлений об ином разуме. Дело в том, что этот тезис единым махом уничтожает наметившийся было признак, руководствуясь которым можно отличить искусственно созданные предметы от всего естественно данного. Ведь естественно данному явственно противостоит лишь только то, что создано руками самого человека, поэтому к искусственно созданному может быть отнесено только то, что в той или иной мере напоминает результаты его трудов. Человек не в состоянии отрешиться ни от собственной природы, ни от собственной истории, ему не дано встать над законами развития своей деятельности. Между тем, если иной разум качественно отличен от человеческого, то и практическая деятельность его носителя должна во многом отличаться от нашей практики. Но тогда качественное отличие должно содержаться и в конечных результатах.
