Джон МакКормак - Айболит из Алабамы. Героические будни сельского ветеринара
— Ох, простите, неужто я потревожил ваш сон? В следующий раз постараюсь не шуметь. В детстве меня тоже укладывали спать после обеда, и я знаю, как трудно справиться с раздражением, пока окончательно не проснешься, — съязвил я. — Но вам не стоило просыпаться и приходить сюда только ради того, чтобы помочь вашему покорному слуге!
В ответ он усмехнулся и, зевнув, уселся на перевернутое ведро. Не дождавшись реакции, я пожалел, что понапрасну растратил свое красноречие на человека, который не реагирует на мои колкости.
— Что это такое? — поинтересовался он.
— Похоже на крупный абсцесс, — ответил я.
— Откуда он взялся?
— Не знаю. Наткнулся на что-нибудь или его лягнула корова.
— И что с этим делать?
— Вскрывать.
— Прямо сейчас?
— Да, прямо сейчас, я только сделаю пункцию иглой.
— Эту штуку можно вылечить?
— Да.
За разговором я вымыл и выбрил небольшой участок, там, где абсцесс немного размягчился, затем быстро проколол его иглой, чтобы подтвердить свое предположение, и не ошибся — через прокол стал просачиваться густой желтоватый гной.
— А теперь я его вскрою, — сообщил я.
— А почему нельзя выпустить гной через иглу?
— Потому что для нормального оттока мне нужно проделать довольно большую дыру, потом промыть рану, а после этого засунуть внутрь марлю, пропитанную йодом, чтобы обеспечить дренаж.
Введя новокаин на участке предполагаемого надреза, я надел резиновые перчатки и быстро вскрыл кожу. Пациент проявлял завидную стойкость, но когда я расширял разрез и скальпель вышел за границу действия новокаина, старый бык решил, что обязан вмешаться и вполсилы двинул правой задней ногой в направлении моей руки. Из раны вытекло большое количество гноя и другой дряни.
— Господи, какая гадость, — воскликнул Чойс, неторопливо входя в сарай. Он тоже успел вздремнуть.
— Я и сам мог бы его вскрыть, — заявил Вудсон, — и сэкономил бы на оплате очередного смехотворного счета, который придет через несколько дней. Все, что нужно, — это вот такой забавный ножик, грошовое снадобье, похожее на йод, да пара резиновых перчаток.
— Так почему же не вскрыли? — спросил я, заталкивая в рану тампон из пропитанной йодом марли. — У меня и без того полно работы.
— Решил, что вам не помешает попрактиковаться.
— Вот деньги мне действительно не помешают. К тому же я люблю приезжать на вызов к богатеньким фермерам, разводящим птицу и коров, — у них-то денег куры не клюют.
— Черт! Чувствую себя таким разбитым, что даже не могу ответить! — воскликнул он. — Кстати, вам приходилось когда-нибудь видеть такие штуковины?
— Конечно, и довольно часто. Обычное дело для bos taurus, — ответил я.
Мне неоднократно задавали этот вопрос. Фермерам не хотелось, чтобы с их животными экспериментировал дилетант, пытающийся вылечить болезнь, с которой ему не приходилось сталкиваться прежде.
— Что это за босс, о котором вы толкуете?
— Bos taurus. Видите ли, так по-латыни называется короткоухая корова. А длинноухая корова брахманской породы, такая, как у ваших соседей, именуется bos indicus. Это очень древнее название, означающее «разрушитель загонов».
Я хмыкнул себе под нос, представив, что сказали бы соседи, услышав такой комплимент в адрес своих животных. Каждый мой визит на ферму, где разводили коров этой породы, сопровождался настоящими военными действиями, и по окончании работы изгородь неизменно превращалась в щепки.
— Вот из-за этих-то мудреных слов он и выставляет такие большие счета, — заявил Чойс. — Стоит ему обронить такое слово во время разговора, и к счету прибавляется пять долларов, вполне достаточно, чтобы честный человек потерял голову, открыв конверт с таким окошечком спереди.
— Да знаю я их уловки. Потому и не прикасаюсь к конвертам, разве что когда отправляю письмо. Обычно я прошу Бекки, чтобы она сделала это, — боюсь не перенести шока.
— Не понимаю вас обоих, — сказал я. — Когда у вас болит колено и вы идете в больницу, то, по-вашему, врач намеренно изощряется, если, ставя диагноз, например, говорит «разрыв мениска», а не «опухшее колено». А потом вы идете в кафе, хвастаетесь этими мудреными словами и возмущаетесь ловкачом-доктором, выписавшим вам такой счет. Врачи в подобных случаях просто пытаются оставаться в рамках науки.
Они закатили глаза и что-то пробормотали, но я как раз гремел ведром и хлопал дверцами грузовика. Было приятно поболтать с друзьями, но настало время отправляться по следующему вызову.
Через две-три недели Вудсон сообщил мне по телефону, что поспела сладкая кукуруза, и пригласил подъехать нарвать початков. Наполняя мешок, я услышал, как его грузовик остановился позади моего. Мы встретились между рядами кукурузы.
— Что это ты делаешь на моем поле, парень? — завопил он.
— Проверяю, не больны ли эти початки, — ответил я. — Собираюсь конфисковать несколько штук и забрать их в свою домашнюю лабораторию, чтобы провести бесплатное исследование. Похоже, у них глисты.
— Очень предусмотрительно с вашей стороны. Надеюсь вскоре получить от вас полный отчет, — язвительно заметил он. — Кстати, док, насчет того быка. Я только что видел его, так эта штука у него на боку выросла еще больше. Думаю, вам стоит взглянуть на нее как можно скорее.
— Предлагаю отправиться прямо сейчас.
Рецидив абсцесса нередко свидетельствует о наличии инородного тела внутри новообразования, об этом я и сообщил Вудсону после повторного осмотра.
— Вот что, на мой взгляд, могло произойти. Сами знаете, пасущиеся коровы иногда проглатывают вместе с травой гвозди, куски проволоки и другие металлические предметы. Так вот, когда я снова вскрою этот абсцесс, мы обнаружим там кусок проволоки, загнутой крючком с противоположного конца. Думаю, это он безуспешно пытается выйти наружу.
Мои слова породили обычные в таких случаях сомнения и запоздалые сожаления, что предполагаемую проволоку не извлекли в прошлый раз. Я тоже досадовал на себя — надо было осмотреть внутреннюю поверхность абсцесса более тщательно.
После повторного промывания, в ходе дренирования мой обтянутый перчаткой палец наткнулся на что-то острое, торчащее между ребрами. Тщательно исследовав находку, я вооружился щипцами с длинными ручками и осторожно извлек небольшой кусок ржавой проволоки. Как я и предсказывал, ее конец, зажатый моими щипцами, был загнут крючком. Удивительно, из каких только мест мне не приходилось извлекать крупные инородные тела. Ловкость, с которой был вытащен наружу этот предмет, а также прозорливость, позволившая мне точно предсказать, как он будет выглядеть, должны были, по моему мнению, произвести на публику неизгладимое впечатление.
Я поднял проволоку повыше и предъявил ее для всеобщего обозрения. Вудсон, Чойс и Шелнат подошли ближе. Мои ожидания, что кто-нибудь из них похлопает меня по плечу или произнесет пару восхищенных слов, не оправдались.
— Что скажете? — с гордостью спросил я.
— Значит, за то, что вы нашли этот кусочек проволоки, мне придется дважды оплатить вызов? — «возмутился» Вудсон.
— Вы не слишком-то сообразительны, док, — заявил Шелнат. — Вы же обещали, что крючок будет на другом конце проволоки!
Теперь у них, слава Богу, появился новый повод для издевок и, может быть, они на время забудут о моем неумении обращаться с арканом.
Иногда постороннему человеку трудно понять, почему добрые друзья общаются между собой в такой странной манере, но, возможно, лучший рецепт хороших отношений именно в том, чтобы побольше смеяться и пореже ворчать.
Глава 27
Мой клиент Джон Харлоу, брокер и животновод-любитель, невероятно гордился своим стадом коров ангусской породы. Обычно я заглядывал к нему на ферму не реже раза в неделю — чаще просто понаблюдать за животными и поделиться своими впечатлениями, а иной раз осмотреть корову, у которой, на взгляд хозяина, было что-то не в порядке. Вакцинации и обычный осмотр планировались заранее, нередко за несколько месяцев, и никакие силы — разве что ураган или чрезвычайные семейные обстоятельства — не могли этому помешать. Впрочем, однажды в августе столбик термометра поднялся слишком высоко, и нам пришлось отложить работу: каждая корова, которую мы загоняли в станок, впадала в панику — у них явно ухудшалось самочувствие. Помню, Джеймс и Баббахед — так звали главного пастуха и его помощника — высказались в том смысле, что «негоже возиться с коровами в такое пекло». Сначала я не соглашался с ними, полагая, что Баббахед говорит так, стремясь забраться в холодильник с напитками, стоявший в кузове пикапа, но, заметив, что у коров участилось дыхание, а языки вываливаются изо рта, понял — пастухи правы. Мы оставили животных в покое, и они отошли под сень ближайшей сосновой рощи, где протекал прохладный ручей.
