Джон МакКормак - Айболит из Алабамы. Героические будни сельского ветеринара
Десять миль до города стали для меня ужасным испытанием. Поскольку передачи у моего грузовика переключались вручную, я с трудом манипулировал сцеплением, тормозом и акселератором, нажимая на педали гудящей от боли левой ногой. Через некоторое время обнаружилось, что давить на газ можно с помощью того самого обломка доски. Правда, грузовик при этом то и дело вилял из стороны в сторону, дергался и останавливался в самые неподходящие моменты.
Однако такой способ управления автомобилем в наших краях, а может быть, даже и в Висконсине, не попадал в разряд слишком уж эксцентричных. Поэтому местные жители, встречавшиеся мне по пути, просто сворачивали к обочине, освобождая дорогу для моего грузовика; никто не заподозрил, что передвижение зигзагами и панически вытаращенные глаза водителя могут быть вызваны каким-то экстраординарным событием.
Мое прибытие в больницу прошло довольно заурядно. Ни персонал, ни остальные посетители не обратили на меня особого внимания, хотя многие все же морщили носы и недоуменно хмурились, сталкиваясь с вымазанным в навозе пациентом. Но и эту проблему удалось решить, когда мне поспешно выдали полагающийся больным голубой халат, который правда был мне маловат. Покуда я заполнял бланки и отвечал на вопросы о своей страховке, мои пахучие одежды подцепили шваброй и унесли в мусоро-сжигатель. После этого совсем молоденький доктор осмотрел мою ногу и отправил меня на рентген.
Появившийся ангел милосердия ввел мне обезболивающее, после чего, как я смутно припоминаю, мы принялись обсуждать материал для гипсовой повязки и приблизительные сроки моего выздоровления. А потом рядом со мной раздался громкий голос другой медсестры.
— Что вы, такая повязка будет слишком тяжелой и громоздкой, — буквально прокричала она.
— Конечно! — голос ангела был столь же громким. — Держу пари, теперь он надолго застрянет у себя в клинике среди блохастых пуделей и простуженных чихуахуа.
— Почему вы так считаете? — слабым голосом спросил я.
— Я выросла на молочной ферме, мне ли не знать, что ни один ветеринар не сможет шастать по грязи с загипсованной ногой.
— Так что же прикажете с ним делать? — язвительно спросил молодой доктор, входя в палату.
— Поскольку перелом незначительный, я бы просто наложила на него побольше мази и отпустила пациента на все четыре стороны.
Я откинулся на подушку и уснул буквально посреди разговора.
На следующий день меня выписали из больницы. Несмотря на толстую гипсовую повязку, мне все же удавалось потихоньку перемещаться, однако ходить на костылях было настоящей пыткой. Помог доктор Форман, который предложил подложить под гипс специальную прокладку для ходьбы.
— Мы делаем такие для телят, так почему же не сделать то же самое и для телячьего доктора?
С этими словами он принес алюминиевый стержень, кусок покрышки и широкий пластырь для лошадей. Теперь я мог ходить, не ощущая боли. С помощью того же пластыря доктор Форман нарастил педаль газа, чтобы мне было легче управлять машиной.
Во всяком случае, не помню, чтобы я взял хотя бы один выходной.
Лодыжка срасталась медленно, возможно из-за того, что я поторопился снять гипс или проявлял излишнюю активность. Нога постоянно подворачивалась и снова опухала, доставляя массу неприятностей. Единственное спасенье — тугая повязка и высокие ботинки, зашнурованные до самого верха; они давали лодыжке хоть какую-то поддержку и защищали связки от растяжения.
Тридцать лет спустя я снова сломал ту же лодыжку, причиной тому — капризный характер норовистой телки. Когда я проводил тест на беременность, она внезапно впала в буйство, принялась скакать вокруг меня, сопровождая энергичные телодвижения громким мычанием, и в конце концов наступила на мою несчастную ногу своим копытом. На этот раз я услышал приглушенный хруст, сопровождавшийся обжигающей болью. Случилось это в начале ноября, а ноябрь — обычно самый жаркий месяц для ветеринара. Я снова был вдали от дома и нашего семейного врача. Теперь, в разгар девяностых, я рассчитывал получить от медицины что-нибудь более эффективное, чем тот обмотанный пластырем гипс, в котором я расхаживал в шестидесятые.
Хозяин коровы находился в дальнем углу загона и отбирал животных для осмотра, поэтому ничего не заметил. Когда же он повернулся и увидел ветеринара, скачущего на одной ноге, понял, что со мной случилась какая-то неприятность.
— Что с вами, док? Вы, часом, не на гвоздь наступили? Мне казалось, я все подобрал.
— Нет, гвоздь тут ни при чем. Просто снова сломал лодыжку, — ответил я.
Слава Богу, было не так больно, как в первый раз. Хотя я сумел опустить ногу на землю, но встать на нее мне все же не удалось.
— Сломали ногу? Вы уверены? Но как? — его лицо стало пепельно-серым.
Я испугался, что он воспроизведет любимый трюк «падучего» Дженкинса, большого любителя обмороков.
— Вам лучше сесть, — посоветовал я, оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь подходящего.
Мой грузовик стоял с противоположной стороны сарая, а здесь, во дворе, сесть было не на что, разве что в грязь под ногами или на большую кучу коровьего навоза, перемешанного с соломой.
— Со мной все в порядке, я только на минутку прислонюсь к изгороди, — ответил он, слепо нашаривая опору.
— Если хотите, можете посидеть в грузовике. Не советую вам падать в обморок прямо здесь, уж очень грязно.
Через минуту он пришел в себя, принялся извиняться за свою корову и даже предложил мне помощь.
— Может, отвезти вас в больницу?
— Сколько коров мне осталось осмотреть? — спросил я вместо ответа.
— По моим подсчетам, восемь. Но ведь вы, наверное, не сможете работать?
— Если вы будете по очереди загонять коров в станок и держать голову, я справлюсь. Не стоит останавливаться на полпути. Только дайте мне какую-нибудь доску, чтобы я мог опереться на нее, как на костыль.
Через полчаса я уже катил по шоссе, отвергнув предложение клиента, вызвать знакомую медсестру для осмотра моей ноги. Теперь я всегда возил с собой болеутоляющие порошки, да и грузовик имел автоматическую коробку передач, так что им можно было управлять одной ногой. Мне не терпелось поскорее добраться до дома.
Был уже поздний вечер, когда под шинами моего грузовика заскрипел наконец гравий подъездной дорожки. Принятые мной болеутоляющие таблетки помогли, и поездка прошла вполне удачно. Однако нога в лодыжке не сгибалась и идти было тяжело.
— У меня есть для тебя одна новость, — сообщил я жене на следующее утро. Проснулись мы довольно поздно.
— Очень плохая? — встревожено спросила Ян, садясь в постели.
— С чего ты взяла, что она вообще плохая?
— Просто знаю. Тебе нужно сходить к врачу?
— Нет, в больницу. Я сломал ногу.
Услышав это, жена вихрем слетела с кровати и принялась осматривать раздувшуюся черно-синюю лодыжку, то и дело пересыпая комментарии восклицаниями: «Вот это да!», «Ты всегда так внимателен к своему здоровью» или «Ты всю жизнь стараешься сделать все, чтобы тебя пришибли или изувечили», наконец, она поинтересовалась, почему я не отправился к врачу вчера вечером…
Через несколько часов, уже в больнице, после оформления бумаг, рентгена и бесчисленных вопросов, как и где я получил травму, хирург-ортопед вынес свой вердикт, позвонив в палату по телефону.
— Это доктор Мэй, я только что посмотрел ваш снимок. У вас перелом большой берцовой кости. Придется поставить туда парочку шурупов. Сегодня я дежурю по городу, поэтому мы займемся вашей ногой завтра.
— А почему не сегодня? Завтра мне предстоит работать со стадом.
— Выслушайте меня очень внимательно, доктор МакКормак. В ближайшее время, недель шесть, а то и больше, вы не должны иметь с коровами ничего общего, разве что можете пить молоко, — решительно объявил он. — Если у вас запланирована такая работа, отмените ее.
— Но как же…
— Хорошо, я приеду в клинику как только покончу с делами и немного перекушу. Передайте трубку медсестре. Вы обедали?
— Да, только что съел кусок пирога и выпил молока.
— Тогда вместо общей анестезии вам лучше назначить спинальную. Договорились?
— Со мной все в порядке, мне просто хочется поскорее покончить с этим.
Уже через несколько минут мной занялись вплотную: сделали рентген грудной клетки, взяли анализ крови, заставили подписать целую кипу бумаг, а затем ввели успокоительное. После чего усадили на каталку, отвезли в хирургическое отделение и сделали спинальную анестезию. Анестезиолог был потрясен, узнав, что эпидуральная анестезия — обычное дело в ветеринарии и применяется в лечении коров, причем мы пользуемся теми же препаратами.
Я дремал, когда кто-то взял меня за руку и окликнул по имени.
— Прошу прощения, доктор МакКормак, не могли бы вы подписать вот здесь? Я медленно поднял веки и увидел над собой ослепительный потолок предоперационной и чью-то длинноволосую голову в ореоле света от флюоресцентных ламп. Я сфокусировал взгляд и обнаружил, что роскошная, тщательно причесанная светло-каштановая шевелюра обрамляет вполне мужское лицо. Волосы каскадом спадали на широкие плечи и слегка завивались на концах. Сначала я решил, что уже распрощался с жизнью, поскольку привидевшееся мне лицо чрезвычайно напоминало изображения Иисуса Христа, которые многие из моих клиентов держат на каминной полке в своих домах; но благодаря хорошему обонянию отказался от этой идеи. Едва ли на небесах может пахнуть препаратами для анестезии и средствами против стафилококка, да и с какой стати я не чувствую нижней половины тела, если меня уже нет в живых?
