Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – больших и малых
Я испытывал двойственное чувство. Повреждение, конечно, тяжелое, но зато у меня были все основания надеяться, что я быстро с ним справлюсь и покажу себя в наилучшем свете. Несмотря на мой недолгий опыт, я уже успел убедиться, что удачное вправление вывихнутого бедра всегда очень эффектно. Возможно, мне просто посчастливилось, но во всех тех – правда, немногих – случаях, когда я вправлял такой вывих, хромое животное сразу же исцелялось, словно по волшебству.
В операционной я поднял Дэна на стол. Все время, пока я ощупывал его, он сохранял неподвижность. Сомнений не оставалось никаких: головка бедра сместилась вверх и назад, и мой большой палец просто в нее уперся.
Пес оглянулся на меня только один раз – когда я осторожно попробовал согнуть поврежденную ногу, но тут же вновь с решимостью уставился прямо перед собой. О его нервном состоянии свидетельствовало только тяжелое прерывистое дыхание (он даже чуть приоткрыл пасть), но, как большинство флегматичных животных, попадавших на наш хирургический стол, он покорно смирился с тем, что его ожидало. Впечатление было такое, что он не стал бы особенно возражать, даже если бы я принялся отпиливать ему голову.
– Хороший, ласковый пес, – сказал я. – И к тому же красавец.
Хелен погладила благородную голову по белой полосе, сбегавшей по морде, и хвост медленно качнулся из стороны в сторону.
– Да, – сказала она, – он у нас и работяга, и всеобщий баловень. Дай бог, чтобы повреждение оказалось не слишком серьезным!
– Он вывихнул бедро. Штука неприятная, но, думаю, его почти наверное удастся вправить.
– А что будет, если не удастся?
– Ну, тогда там образуется новый сустав. Несколько недель Дэн будет сильно хромать, и нога скорее всего навсегда останется короче остальных.
– Это было бы очень грустно! – сказала Хелен.– Но вы полагаете, что все может кончиться хорошо?
Я взглянул на смирного пса, который по-прежнему упорно смотрел прямо перед собой.
– Мне кажется, есть все основания надеяться на благополучный исход. Главным образом потому, что вы привезли его сразу, а не стали откладывать и выжидать. С вывихами никогда не следует мешкать.
– Значит, хорошо, что я поторопилась. А когда вы сможете им заняться?
– Прямо сейчас. – Я направился к двери. – Только позову Тристана. Это работа для двоих.
– А можно я вам помогу? – спросила Хелен. – Мне очень хотелось бы, если вы не возражаете.
– Право, не знаю. – Я с сомнением взглянул на нее. – Ведь это будет что-то вроде перетягивания каната с Дэном в роли каната. Конечно, я дам ему наркоз, но тянуть придется много.
Хелен засмеялась:
– Я же очень сильная. И совсем не трусиха. Видите ли, я привыкла иметь дело с животными и люблю их.
– Отлично, – сказал я. – Наденьте вон тот запасной халат, и приступим.
Пес даже не вздрогнул, когда я ввел иглу ему в вену. Доза нембутала – и его голова почти сразу легла на руку Хелен, а лапы заскользили по гладкой поверхности стола. Вскоре он уже вытянулся на боку в полном оцепенении.
Я не стал извлекать иглу из вены и, поглядев на спящую собаку, объяснил:
– Возможно, придется добавить. Чтобы снять сопротивление мышц, нужен очень глубокий наркоз.
Еще кубик, и Дэн стал дряблым, как тряпичная кукла. Я взялся за вывихнутую ногу и сказал через стол:
– Пожалуйста, сцепите руки у него под здоровым бедром. И постарайтесь удержать его на месте, когда я примусь тянуть. Хорошо? Начинаем.
Просто поразительно, какое требуется усилие, чтобы перевести головку сместившегося бедра через край вертлужной впадины. Правой рукой я непрерывно тянул, а левой одновременно нажимал на головку. Хелен отлично выполняла свою часть работы и, сосредоточенно сложив губы трубочкой, удерживала тело пса на месте.
Наверное, существует какой-то надежный способ вправления таких вывихов – прием, безусловно срабатывающий при первой же попытке, но мне так и не дано было его обнаружить. Успех приходил только после долгой череды проб и ошибок. Не был исключением и этот случай. Я тянул то под одним углом, то под другим, поворачивал и загибал болтающуюся ногу, отгоняя от себя мысль о том, как я буду выглядеть, если именно этот вывих не удастся вправить. И еще я пробовал отгадать, что думает Хелен, которая стоит напротив меня и по-прежнему крепко держит Дэна… и вдруг услышал глухой щелчок. Какой прекрасный, какой желанный звук!
Я раза два согнул и разогнул тазобедренный сустав. Ни малейшего сопротивления! Головка бедра вновь легко поворачивалась в своей впадине.
– Ну вот, – сказал я. – Будем надеяться, что головка снова не выскочит. Иногда такое случается. Но у меня предчувствие, что все обойдется.
Хелен погладила шею и шелковистые уши спящего пса.
– Бедный Дэн! Знай он, что готовит ему судьба, он бы ни за что не стал прыгать через эту изгородь. А скоро он очнется?
– Проспит до вечера. Но к тому времени, когда он начнет приходить в себя, постарайтесь быть при нем, чтобы поддержать его. Не то он может упасть и снова вывихнуть ногу. И пожалуйста, позвоните, чтобы рассказать, как идут дела.
Я взял Дэна на руки, слегка пошатываясь под его тяжестью, вышел с ним в коридор и наткнулся на миссис Холл, которая несла чайный поднос с двумя чашками.
– Я как раз пила чай, мистер Хэрриот, – сказала она. – Ну и подумала, что вы с барышней, наверное, не откажетесь от чашечки.
Я посмотрел на нее пронзительным взглядом. Это что-то новенькое! Неужели она, как и Тристан, взяла на себя роль купидона? Но ее широкоскулое смуглое лицо хранило обычное невозмутимое выражение и ничего мне не сказало.
– Спасибо, миссис Холл. С большим удовольствием. Я только отнесу собаку в машину.
Я прошел к автомобилю Хелен, уложил Дэна на заднее сиденье и закутал его в одеяло. Торчавший наружу нос и закрытые глаза были исполнены тихого спокойствия.
Когда я вошел в гостиную, Хелен уже держала чашку, и мне вспомнилось, как я пил чай в этой комнате с другой девушкой. В тот день, когда приехал в Дарроуби. Но теперь все было совсем иначе.
Во время манипуляций в операционной Хелен стояла совсем близко от меня, и я успел обнаружить, что уголки ее рта чуть-чуть вздернуты, словно она собирается улыбнуться или только что улыбнулась; и еще я заметил, что ласковая синева ее глаз под изогнутыми бровями удивительно гармонирует с темно-каштановым цветом густых волос.
И никаких затруднений с разговором на этот раз не возникло. Возможно, я просто чувствовал себя в своей стихии – пожалуй, полная раскованность приходит ко мне, только если где-то на заднем плане имеется больное животное; но как бы то ни было, говорил я легко и свободно, как в тот день на холме, когда мы познакомились.
Чайник миссис Холл опустел, последний сухарик был доеден, и только тогда я проводил Хелен к машине и отправился навещать моих пациентов.
И то же ощущение спокойной легкости охватило меня, когда вечером я услышал ее голос в телефонной трубке.
– Дэн проснулся и уже ходит, – сообщила она. – Правда, пошатывается, но на ногу наступает как ни в чем не бывало.
– Прекрасно! Самое трудное уже позади. И я убежден, что все будет в порядке.
Наступила пауза, потом голос в трубке произнес:
– Огромное вам спасибо. Мы все страшно за него беспокоились. Особенно мой младший брат и сестренка. Мы очень, очень вам благодарны.
– Ну что вы! Я сам ужасно рад. Такой чудесный пес! – Я помолчал, собираясь с духом: теперь или никогда! – Помните, мы сегодня говорили про Шотландию. Так я днем проезжал мимо "Плазы"… там идет фильм о Гебридских островах. И я подумал… может быть… мне пришло в голову… что… э… может быть, вы согласитесь пойти посмотреть его вместе со мной?
Еще пауза, и сердце у меня бешено заколотилось.
– Хорошо, – сказала Хелен. – С большим удовольствием. Когда? Вечером в пятницу? Еще раз спасибо – и до пятницы.
30
Даже сейчас я словно вижу, как потемнело лицо Ралфа Бимиша, тренера скаковых лошадей, когда я вылез из машины.
– А где мистер Фарнон? – сердито буркнул он.
Я стиснул зубы. Сколько раз слышал я этот вопрос в окрестностях Дарроуби, особенно когда речь шла о лошадях!
– Извините, мистер Бимиш, но он уехал на весь день, и я подумал, что лучше приеду я, чем откладывать на завтра.
Он даже не попытался скрыть свое раздражение, а надул толстые, в лиловатых прожилках щеки, сунул руки поглубже в карманы бриджей и с видом мученика устремил взгляд в небеса.
– Ну так идем! – Он повернулся и, сердито вскидывая короткие толстые ноги, зашагал к одному из денников, окружавших двор. Я сдержал вздох и пошел за ним. Ветеринар, не питающий особой страсти именно к лошадям, в Йоркшире частенько попадает в тягостные ситуации, и уж тем более в скаковых конюшнях, этих лошадиных храмах. Зигфрид, не говоря уже о его профессиональных навыках, великолепно умел объясняться на языке лошадников. Он с легкостью и во всех подробностях обсуждал особенности и стати своих пациентов. Он хорошо ездил верхом, участвовал в лисьих травлях и даже внешне – длинным породистым лицом, подстриженными усами и худощавой фигурой – соответствовал популярному образу аристократического любителя лошадей.
