Джон МакКормак - Айболит из Алабамы. Героические будни сельского ветеринара
Местные знатоки оказались правы насчет охотничьих талантов Смены. Как признался мне сам Билл, на первой же охоте — это случилось через несколько месяцев после ее выписки из клиники — она ходила рядом с ним, как приклеенная. Услышав, как лают остальные собаки, загнавшие енота на дерево, она вытаращилась на своего хозяина, словно хотела спросить:
— Что там делают эти глупые животные?
Возможно, ее охотничьи способности пострадали из-за тяжелой болезни или сказался тот факт, что Лорен с детьми превратили Смерть Енотам в комнатную собачку и возят ее с собой в машине, нарядив в теплую кофточку. На мой взгляд, любая так называемая гончая, отказывающаяся ездить в кузове пикапа, не обладает надлежащими охотничьими генами.
Тем не менее я был рад, что не сдался, и часто спрашивал себя, как развивались бы отношения между Лорен и ее мужем, если бы мне не удалось спасти эту собаку. К счастью, мне не пришлось этого узнать, иначе до самой смерти меня мучили бы угрызения совести.
Глава 21
Я всегда обращал внимание на этот старый сарай, когда проезжал мимо по дороге, а иногда видел возле него или под навесом от дождя несколько коров, по виду шортгорнов. Если бы какому-нибудь прохожему вдруг вздумалось вечерком заглянуть в щели между досками, он увидел бы в сарае людей, занятых ручной дойкой. Очевидно, на ферме было недостаточно коров, чтобы хозяевам захотелось перейти на машинное доение. К тому же кроме покупки аппарата пришлось бы проводить на ферму электричество. В те времена для многих местных жителей электричество еще являлось непозволительно роскошным нововведением. В результате фонарные столбы стояли лишь вдоль шоссе.
До сих пор меня ни разу не вызывали на эту ферму. Правда я брал пробы крови на бруцеллез у тамошних коров, но выполнение государственной программы едва ли может считаться вызовом.
Покосившийся сарай стоял возле вымощенной гравием проселочной дороги, крыша буквально нависала над кюветом, и все сооружение опасно кренилось в сторону проезжей части.
Возле двери, едва державшейся на петлях, постоянно стоял молочный бидон. В часы дойки на крышке бидона лежал фильтр с куском холстины или чистый мешок из-под удобрений — через него процеживали молоко, когда выливали его в бидон из ведер. По сравнению с надоенным вручную непастеризованным молоком, которое мне доводилось пить в те далекие годы, нынешнее кажется практически стерильным.
В то утро в клинику позвонила пожилая владелица сарая и коров миссис Тернер.
— Мистер МакКормак, — произнесла она самым серьезным тоном, — одна из наших коров ведет себя необычно, боюсь, что у нее бешенство. Думаю, ее укусила бешеная собака.
— В чем это проявляется, миссис Тернер? — поинтересовался я.
— О, она очень неспокойна. Постоянно вылизывает стену сарая, к тому же у нее запало брюхо и как-то странно пахнет изо рта. Это продолжается почти все утро. Может, у нее водобоязнь?
Я, в свою очередь, подумал, что у всех коров попахивает изо рта довольно странно.
— Что ж, не исключено. Время от времени нам приходится наблюдать случаи бешенства. Да и взбесившиеся еноты попадаются довольно часто. Скажите, когда она телилась в последний раз? Нередко коровьи проблемы напрямую связаны с отелом и началом лактации.
— Около месяца назад и, пока это не началось, давала по два ведра молока в день. Сегодня, поглядев на ее вымя, не скажешь, что из него можно выдоить хотя бы чашку. Я хочу, чтобы вы приехали и посмотрели на нее. Нас сегодня не будет, но корову вы найдете под навесом или где-нибудь поблизости от сарая. Позже я позвоню вам, и вы скажете, что, по-вашему, могло с ней приключиться. Если ее укусила бешеная собака, я к ней больше и близко не подойду.
Мне всегда нравилось иметь дело с ацетонемией у коров, которую также называют кетозом, потому что это заболевание легко излечивается внутривенным введением глюкозы. У меня почти не было сомнений: животное страдает именно этой, на первый взгляд, загадочной болезнью.
Подкатив к воротам, я заметил старую черную корову. Она стояла под навесом и методично вылизывала стену сарая, очевидно, считая дубовые доски лучшим лакомством на свете.
Подойдя ближе к корове, я начал различать характерный запах кетозного дыхания. Мой заочный диагноз оказался верным: это была нервная форма ацетонемии.
Я отлично помню день, когда профессор физиологии читал нам лекцию о коровьей ацетонемии. Он с увлечением погрузился в скучнейшее объяснение сложных метаболических процессов, составляющих так называемый цикл Креба, который студенты-ветеринары, по его мнению, обязаны запомнить навсегда, хотя ему самому, как я подозреваю, никогда не приходилось лечить животных от этого заболевания.
В двух словах, корове, страдающей кетозом, не хватает энергии, она вынуждена перерабатывать в глюкозу собственный жир. Побочным эффектом этого является накопление в организме высокотоксичных кетоновых тел, из-за чего некоторые коровы ведут себя весьма странно, а иногда даже проявляют агрессию, — вот почему хозяева нередко подозревают у них бешенство.
Пациентка не обращала на меня внимания, пока я не набросил на нее аркан. Едва веревка коснулась шеи, корова будто очумела: она ринулась внутрь сарая, врезалась там в стену, и, неистово мыча, принялась скакать на негнущихся ногах и лягаться, словно злобный дикий бык, попавший на родео. К счастью других коров в сарае не оказалось.
Я не был готов к столь яростному сопротивлению. Корова металась по сараю, оставляя в мягком земляном полу длинные глубокие борозды. Я огляделся по сторонам, подыскивая себе укромное местечко, но спрятаться было негде. Один конец аркана был у меня в руках, на втором бесновалось обезумевшее от страха животное, и я понимал, что должен как можно скорее найти какой-нибудь крепкий, надежно укрепленный столб и привязать к нему веревку. Оглядев место действия еще раз, я остановил свой выбор на одной из стоек, которая, как мне показалось, прогнила еще только наполовину, и быстро захлестнул вокруг нее свой конец аркана.
Однако уже через несколько секунд я осознал, как непростительно ошибся, увидев, что неистовствующая корова не собирается сдаваться. Она оглушительно мычала, язык вывалился у нее изо рта, а голова склонилась набок. Прислушиваясь к громкому, хриплому дыханию, я понял — если она не прекратит сражаться со столбом, то непременно задохнется. Неожиданно столб надломился посередине, а все строение заколебалось и со стоном покосилось набок. Я содрогнулся, догадавшись, что мы с коровой сломали несущую стойку, обломки которой теперь вертелись вокруг моей веревки, словно палочки тамбурмажора. Спустя несколько секунд, показавшиеся мне вечностью, вокруг меня с оглушительным грохотом начали падать бревна. Еще через мгновение я обнаружил, что лежу на спине, придавленный досками, жестью и кипами сена, а от развалин поднимаются тучи пыли.
Веревка вырвалась у меня из рук почти сразу; с того места, где я находился, коровы не было видно, однако в тишине, наступившей после катастрофы, слышался странный звук — как будто кто-то скреб по железу. Думаю, звук доносился со стороны тракторного сарая, расположенного невдалеке. Видимо, туда перебралась моя пациентка, удравшая раньше, чем рухнула крыша, теперь, скорей всего, она пробует отгрызть колесо от старого трактора.
— Как только меня угораздило? — пробормотал я себе под нос, пытаясь оценить масштаб разрушений.
Может быть, мне это только снится, думал я, обозревая руины вокруг себя и слушая, как корова пытается доломать фермерский инвентарь. Если же это не сон, тогда почему я бездействую? Действительно! Я начал энергично двигать руками и ногами, стараясь сбросить с себя листы жести и разбитые доски; в конце концов, мне удалось избавиться от большей части придавивших меня обломков. Вернув себе способность двигаться, я поспешно отполз в безопасное место.
В это время у почтового ящика Тернеров остановился автомобиль Гоута, нашего почтальона. Гоут высунулся в окно и уставился на разрушения.
— Д-д-док, неужели это сделали вы? — заикаясь, выговорил он, в ужасе глядя на развалины.
— Занимайтесь своим делом, Гоут. — рявкнул я в ответ, не в силах справиться с раздражением. — Развозите свои письма. Разве вы не видите, у меня и без вас проблем по горло?
Он разобиделся и укатил.
Мой аркан все еще болтался на шее пациентки, силящейся откусить кусок от переднего колеса трактора. Я подкрался к лежащему на земле концу веревки и быстро захлестнул его вокруг заднего колеса.
— Посмотрим-посмотрим, сможешь ли ты сдвинуть с места трактор?
Почувствовав, что ее привязали, корова немедленно взвилась в воздух в головокружительном прыжке, от которого содрогнулась утоптанная глина под ногами. Однако трактор устоял. У меня уже была подготовлена инъекция декстрозы для внутривенного вливания, и, уворачиваясь от молотящих в воздухе копыт и неистово хлещущего хвоста, я ввел лекарство. Как мне показалось, основная его часть все же попала по назначению. Через несколько минут передо мной стояла совсем другая корова. Она спокойно подошла к воде, в свое удовольствие попила, направилась к сеновалу и принялась за еду. Тут вдруг поднялся сильный юго-западный ветер, в воздухе заклубилась пыль, а с неба хлынули потоки дождя. Капли, врезавшиеся в землю под углом в сорок пять градусов, хлестали по плечам и голове, били по ногам…
