Хороший, плохой, пушистый - Кокс Том
Наверное, я должен был бы прийти в восторг. Давно мечтал о коте на почасовке, которого мог бы навещать, приезжая к родителям. И вот обрел такого. Более того, Флойд превзошел мои ожидания: забавный, энергичный, милый. Но во всей этой истории оставался элемент «будь осторожен в своих желаниях». Несколько недель мне жужжали в уши, будто он лучше всех умеет спать, приносить добычу, мяукать, есть, прыгать, танцевать, ласкаться и прочее. Я не завидовал, но в свете этой информации меркли достижения Роско. Каждую неделю мы узнавали что-то новое, обнадеживающее о ее талантах, но она вырастала в более отчужденного, независимого зверька, чем Флойд. Независимость и отчуждение усилились, когда через несколько недель Флойд стерилизовали, и она начала одна выходить в сад. Если дома или особенно во дворе Роско попадалась на глаза, возникало впечатление, что она спешит на собрание или по каким-нибудь другим важным кошачьим делам. Привет! Она бы с радостью остановилась пообщаться и поболтать, но ее ждут. Надо торопиться.
— Помнишь, когда у нас был котенок? — спросила Джемма, пока продолжалось наше первое лето с Роско.
— Да, — ответил я. — Нужно когда-нибудь завести еще.
К Джемме Роско привязалась быстрее, чем ко мне. Я надеялся, что наши отношения станут теплее, но она ясно давала понять: «Я не из тех кошек, кто станет терпеть любые штучки всякого двуногого». Принимала ласку торопливее, ветренее, чем Ральф, Шипли или Медведь. Как Флойд, чем-то напоминала собаку, хотя бы своей реакцией на поглаживание и почесывание. Беззаботно радовалась ласке, но не было ощущения, что нежности доставляют ей слишком уж большое, острое удовольствие. Словно бы говорила: меня ждут неотложные дела. Не представляю, какие дела, но могу вообразить вечернюю работу в общественных средствах массовой информации или моделью в рекламном бюро, где Роско своей мультяшной внешностью призывает покупать кошачий корм.
Исключение из правил ее привязанностей «без каких-либо условий» — моменты, когда мы с Джеммой заворачиваемся в полотенца. Роско настолько любит полотенца, что стоит взять его в руки, и кошка будет ходить за нами по всему дому, надеясь, что мы где-нибудь остановимся и ей удастся прикоснуться к нему. Полотенца дают нам приятную возможность единения, но употреблять их постоянно неудобно. У меня необычный рабочий день, поэтому мне уже случалось открывать дверь местным почтальонам и почтальоншам в самых разных нарядах. Если бы они увидели меня облаченным лишь в длинное банное полотенце, то наверняка бы посчитали подтверждением своих сомнений, что их сосед — не трудолюбивый писатель, а лоботряс, целый день курящий в исподнем травку и увлекающийся видеоиграми.
Создается ощущение, будто у кошек, как и у людей, некоторые особи чувствуют глубже других. Утверждение спорное — можно привести аргументы и «за» и «против». «За» говорит факт, что такой вольный и свободолюбивый котенок, как Роско, безоговорочно принял Ральфа, Шипли и Медведя. Первые дни враждебности и неприятия оказались, к счастью, аномалией. Подобно многим людям и кошкам, Роско благоговеет перед великолепной физической статью Ральфа, часто ходит за ним по пятам, заползает на него, как правило, с его лучезарного одобрения и лишь редко вызывает у того легкое раздражение. Отношения с Медведем более прохладные, но всегда терпимые. Оба знают, что явились из разных миров и их тесное общение невозможно. Легкий намек на скандал существует только между Роско и Шипли, поскольку ей по-прежнему нравится задирать его, торча у него перед мордой. Раздражительность и сварливость Шипли теперь звучат протестом: «Это мое амплуа — всем досаждать. Другим запрещается!», но оно лишь подстегивает котенка. Попытки Шипли физически подчинить себе Роско не переходят определенных границ, и она не боится его.
Ее развлечение — двойник в зеркале в спальне. Они по часу таращатся друг на друга, ожидая, кто нападет первым. В итоге Роско решает положить этому конец — обойти зеркало, найти и наказать самозванца — и обнаруживает, что тот успел смыться. Ральф иногда тоже косится на свое отражение, что совершенно понятно всем, кто видел, как он выглядит. Другие же коты в целом равнодушны к зеркалам и телевизорам. А вот ясные, острые пуговки-глаза Роско будто схватывают происходящее в них действие. Она подолгу сидит перед телевизором, если мы с Джеммой смотрим какой-нибудь фильм, и подается вперед, пытаясь ударить лапой по экрану. Не знаю, следит ли Роско за сюжетом, но уверен, что она обладает хорошим вкусом. Особенно любит репортажи с полей для гольфа, и я горжусь тем, что она распознала посредственность в американском профессионале Брандте Снидекере, чей стиль меня никогда не воодушевлял. Затем, одобрив превосходную игру Марка Уолберга с Кристианом Бэйлом в «Бойце», возмутилась его провалом в низкосортной «Контрабанде» и через три четверти часа влепила ему пощечину.
Стерилизовав Роско, мы могли не беспокоиться, что будет с нашим и ее будущим, если к нам в дом забредет чужой кот. Недавно на нее положил глаз Алан, и мои коты встречали его визиты без прежнего благодушия. Дебора сообщила, что несколько недель назад он написал в ее любимые сапоги, поэтому меня не удивило, что он взял привычку обливать мои пластинки в том же месте, что Грэм. Но было в этом нечто приводящее в уныние — не должен Алан так поступать. Еще большее беспокойство вызывало то, что дурному примеру вновь последовал Медведь и стал расправляться с особенной яростью с Билом Уизерсом. Больше других пострадал альбом 1976 года «Naked and Warm». Вряд ли певцу нравилось оставаться и дальше настолько голым и горячим.
Возможно, это был способ, которым Медведь и Алан хотели мне намекнуть, что девять альбомов Уизерса — явный перебор для одного человека. Однако я пришел к выводу, что настало время предпринять какие-то действия. Перед тем как начать жить с несколькими кошками, я заключил договор с самим собой. Он включал условие: если я собираюсь делить жилище с лохматыми генераторами мочи, то ни в коем случае не превращусь в хозяина, чей дом пропах этой субстанцией, а он об этом не знает. В связи с чем я всегда соблюдал чистоту. Но наступает момент — если по соседству проживают дикие или бывшие дикие кошки, — когда туалетной бумаги, тряпок и бактерицидных составов недостаточно.
Раньше я подумывал о магнитных дверцах кошачьих лазов, но меня остановили рассказы о сорвавшихся с ошейников магнитах и кошках, приносящих домой прилипшие к шее чужие ключи и монеты.
— Мы бы не стали экспериментировать, — уговаривали мои тетя и дядя. — Сами мы попробовали и часто находили прилипших к холодильнику животных.
Запор, управляемый микрочипом, судя по отзывам, был намного надежнее. И если я от него отказался, то благодаря тлеющей надежде, что вернется Грэм. Но он не показывался почти три месяца, и мы с Джеммой смирились с тем, что он исчез навсегда.
Запор не требовал никаких новых приспособлений на шее животных. Чипы были в них вживлены. Требовалось только запрограммировать сами запоры.
Меня заботила не только чистота. В августе возникла проблема со здоровьем Медведя. Я привез его к ветеринару выводить блох — из-за аллергии ему требовалась не обычная процедура, а укол, — и замещающий нашего врача человек с сильным уэльским выговором огорошил меня информацией, что кот немного потерял в весе.
— Он хорошо питается?
Я ответил, что в последнее время Медведь ест много, как никогда.
— Да, — протянул ветеринар. — Надо бы проверить щитовидку.
Следующие двадцать четыре часа я провел на нервах, и мое состояние усугублялось памятью о недавней смерти Джанета. С Медведем оказалось все в норме, но этот случай поколебал мое представление о нем как о коте, который с годами только молодеет. И поскольку он был таким хрупким, вежливым и пожилым, я решил обеспечить ему удобства в повседневной жизни, чего не требовалось Ральфу, Шипли и Роско. Пусть у Медведя будет чувство собственной территории, куда нет хода чужим котам. Кроме того, я посчитал, что электронный замок — хорошая инвестиция в будущее, когда Земля будет управляться роботами и потребуется отделять хороших от плохих — первых в дом пропускать, вторых отсекать.
