Адам Роджерс - У барной стойки. Алкогольные напитки как наука и как искусство
В определенном диапазоне этанол блокирует некоторые из глутаматных рецепторов и активирует рецепторы ГАМК. Наблюдается двойной негативный эффект: выключаются сигналы, побуждающие мозг к действию, и включаются сигналы, заставляющие его остановиться. Нейроны, выделяющие ГАМК, часто подавляют нейроны, которые выделяют те замечательные вызывающие удовольствие энкефалины, о которых я говорил раньше. То есть, по сути, ГАМК постоянно мешает нам чувствовать себя слишком хорошо. Если ее заглушить – то можно почувствовать себя лучше.
Этанол-опиоид-дофамин-кайф – «вот вам и маленький симпатичный круг, – говорит Дженнифер Митчелл, нейробиолог, изучавшая зависимости в Клинике и исследовательском центре Эрнеста Галло в Эмеривилле. – Так что можно сказать, что на определенном уровне опиоиды играют заметную роль во влиянии, которое на нас оказывает алкоголь. С этим не поспоришь».
Митчелл – энергичная темноволосая женщина с быстрой речью; в одном ухе у нее три серьги, в другом – две (по крайней мере, в день нашей встречи). На пальцах у нее множество колец, на шее – оранжевый шарф. Она начала интересоваться наркотическими веществами во время учебы в колледже в Риде, штат Орегон: в отношении наркотиков там царила полная анархия, ее однокашники активно их употребляли, и многим из них они сломали жизнь. Митчелл хотела исследовать механизмы страдания, и вокруг нее этого добра было в избытке – многие из ее окружения в результате экспериментов с дурманящими веществами стали наркозависимыми. Она хотела узнать, почему это произошло.
В конце концов ее исследования вылились в поиск лекарства для борьбы с алкогольной зависимостью. Пара таких препаратов уже существует. Один из них – антабус – блокирует выработку альдегиддегидрогеназы, вызывая рвоту. Второй – налтрексон – блокирует реакции вознаграждения в мозге, чтобы алкоголь не вызывал у вас приятных ощущений. К сожалению, при приеме налтрексона все остальное тоже не вызывает у вас приятных ощущений.
Оба лекарства имеют слишком широкое действие. Митчелл, как и многие другие исследователи, стремится более точно описать, что именно этанол делает с мозгом, – а затем заблокировать этот механизм, и только его. «Глядя на собранные за тридцать лет данные, мы видим, что они в основном касаются крыс или мышей, иногда хорьков, морских свинок или хомяков. Изредка кошек. И мы понимаем, что не имеем ни малейшего представления, какое отношение все эти данные имеют к состоянию человека».
Митчелл знала, что ей необходимо изучить мозг: мозг нескольких человек – не имеющих зависимости, не запойных алкоголиков, а обычных людей из репрезентативной выборки. Как она их охарактеризовала, «с небольшой интоксикацией, но не в полной отключке».
Раньше никто не пробовал этого делать[408], потому что это очень-очень сложно. Во-первых, Митчелл нужно было придумать, как выделить конкретный рецептор, отвечающий за алкоголь, – при том что никто не знает, что это за рецептор, хотя и существует несколько версий. Одна из них заключается в том, что нужный рецептор – это опиоидный рецептор. Опиоидные рецепторы бывают трех типов, каждый из которых обозначен греческой буквой: мю, каппа и дельта. И похоже, что именно опиоидные рецепторы типа мю играют особенно важную роль в восприятии рекреационных препаратов[409]. Если удастся вывести породу мышей, лишенную этих рецепторов, то таких мышей не получится подсадить на выпивку и опиаты.
Митчелл обнаружила особенно мощный опиоид под названием карфентанил – наркотик, в тысячи раз более мощный, чем героин. Но ей он был нужен не ради его мощного эффекта. Карфентанил оказывает такое сильное действие благодаря тому, что очень прочно связывается с мю-опиоидными рецепторами. Это значит, что если найти его следы в мозге, то можно понять, были ли задействованы эти рецепторы. А найти его в мозге можно тем же способом, которым Себастьян Мейер из лаборатории Carlsberg, о котором я рассказывал в главе 3, следил за молекулярными превращениями во время брожения. Для этого нужно присоединить к молекуле, за которой вы следите, радиоактивный атом.
Итак, Митчелл нашла Национальную лабораторию с ускорителем частиц, который мог синтезировать радиоактивный изотоп углерода – 11С. Митчелл пометила карфентанил этим изотопом, и теперь за продвижением этого карфентанила внутри человеческого мозга можно было проследить в реальном времени при помощи аппарата позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ)[410]. Эксперимент должен был пройти следующим образом: человек принимает радиоактивный карфентанил, а затем пьет алкогольный напиток. Если этанол повысит активность мю-рецепторов, то на экране можно будет увидеть их свечение.
Казалось бы, все просто. Непросто только получить разрешение на проведение такого опыта. Эксперимент должен был пройти в шести разных местах – в Национальной лаборатории, паре больниц и трех других учреждениях. Поскольку Митчелл собиралась проводить свой эксперимент на людях, ей нужно было получить разрешение наблюдательных советов каждого из этих учреждений. За два года Митчелл удалось найти достаточно подходящих добровольцев, чтобы оправдать хлопоты по получению разрешений. Ее итоговая выборка состояла всего из 25 человек – 13 сильно пьющих людей и 12 тех, кто выпивает лишь изредка. Все они были найдены через сайт электронных объявлений Craigslist.
Но тут возник новый вопрос: как добиться содержания уровня алкоголя в крови в 0,05 г/100 мл? Лучшим решением было бы использование устройства под названием alcohol clamp[411], которое внутривенно вводило алкоголь и измеряло его уровень в крови, по мере надобности увеличивая или уменьшая скорость введения. Но Митчелл никак не могла найти такой аппарат, а кроме того, ее подопытные и так должны были лежать в камере аппарата ПЭТ с капельницей, которая вводила бы им в вену быстро распадающийся радиоактивный препарат. Добавление еще одной капельницы было бы непрактичным.
Поэтому Митчелл решила обойтись напитком с фиксированной дозой алкоголя, откалиброванной по весу и полу своих подопытных. (Обычно женщины реагируют на алкоголь почти в два раза более выраженно, чем мужчины.) Она купила чистый медицинский спирт и разбавила его небольшим количеством сока, чтобы в эксперименте было задействовано как можно меньше жидкости. Подопытные должны были находиться в аппарате ПЭТ целый день, а, как мы уже узнали, алкоголь подавляет выработку вазопрессина. «Об этом не думаешь, пока первый подопытный, лежа в магнитном поле, не сообщает, что ему надо в туалет», – говорит Митчелл. (Очевидно, что никто из ее добровольцев не обладал такой преданностью делу, как Иус – жертва экспериментов с ректальным введением этанола во сне.)
Итак, вы уложили подвыпившего подопытного в магнитную камеру, в его мозг предварительно загрузили радиоактивный супергероин, – и теперь готовы начинать охоту. Но нет, все не совсем так: если вы приступаете к исследованию с использованием визуализации, не зная, что вы ищете, в итоге вы получите лишь набор глупых штампов о том, какая часть мозга за что отвечает – например, делает вас либералом или консерватором. Чтобы сделать действительно ценные выводы из результатов исследования при помощи визуальных инструментов – даже если ваша выборка состоит всего из 25 человек, – нужно начинать с «зон интереса», то есть тех частей мозга, которые, по вашим предположениям, должны засветиться во время сканирования. И эти зоны надо сравнивать с зонами, которые в данном случае являются контрольными, то есть не связаны с опиоидными рецепторами, а также с зонами, в которых есть опиоидные рецепторы, но которые не имеют отношения к системе вознаграждений.
Зоны интереса Митчелл действительно светились. Больше всего оказались задействованы nucleus accumbens – прилежащее ядро, до которого можно добраться, если просверлить отверстие чуть ниже центра лба, и орбитофронтальная область коры, которая расположена над глазными яблоками.
«Орбитофронтальная кора оказалась сюрпризом, – говорит Митчелл. – Она больше относится к когнитивному контролю и контролю действий, к организующей функции, принятию решений, сопоставлению вариантов для выбора желаемого. Это, очевидно, человеческие качества, но при этом прилегающее ядро, скорее, говорит: „я хочу это, я мотивирован и получу это“. В итоге складывается модель, в которой орбитофронтальная кора говорит прилегающему ядру, когда следует подождать».
Таким образом, гипотеза – которую еще предстоит проверять и проверять, – состоит в том, что этанол провоцирует выработку в этих зонах эндогенных (собственных) опиоидов, тем самым обеспечивая всплеск приятных ощущений, и при этом снижает способность личности к самоконтролю. Все это ведет к желанию выпить еще и к принятию спорных решений, и это и есть тот самый релевантный диапазон воздействия этанола. Это самое начало всего того, что иногда происходит, если переборщить с алкоголем.
