Миша Гленни - Теневые владыки: Кто управляет миром
Цепочка событий, которая закончилась в 1994 году убийством Хатанаки, началась за девять лет до того, в другой части света, — в нью-йоркском отеле «Плаза». Тогда Рональд Рейган, испытывая давление со стороны Конгресса, но вдохновляемый своим идеологическим партнером и другом Маргарет Тэтчер, пришел к убеждению, что международным финансам необходима основательная встряска, которая поспособствовала бы введению режима свободной торговли, известного сегодня как глобализация.
Рейгановская концепция свободной торговли и либерализации международных финансовых рынков рождалась благодаря интенсивному давлению со стороны Конгресса, где господствовали демократы. Цена доллара была опасно и искусственно завышена, особенно по отношению к иене и марке, что позволяло Японии и Германии наводнять американский рынок дешевым импортом. Кроме того, серьезные неприятности были у американского автомобилестроения, которое не могло конкурировать с более компактными, дешевыми и надежными машинами, производимыми азиатскими и европейскими конкурентами США. К сентябрю 1985 года Япония добилась рекордного по величине активного торгового сальдо с Америкой, которое достигло 150 млрд. долларов. Конгресс открыто требовал ввести ограничения на экспорт японских товаров, а американские авторы выпускали целое море книг, в которых рассказывали, каким образом Япония собирается стать первой экономикой мира. В ходе одной из тогдашних рекламных кампаний появилось изображение компактного автомобиля с довольно-таки зловещим текстом: «Сделано в Японии»: это уже не смешно!»
Президент Рейган настаивал на том, чтобы Токио как-то обуздал свою валюту, в то время как активное торговое сальдо знаменовало собой окончание тяжелого для Японии года. Беды начались в конце января, с сенсационного убийства Масахисы Такенаки, оябуна (крестного отца) в четвертом поколении «Ямагучи-гуми», клана якудзы из Кобе. Такенака совсем недавно занял столь высокое положение в организованном преступном синдикате, который был самым большим и могущественным в Японии — и не только там. Такенака управлял сотней тысяч человек и мог бы претендовать на титул capo di tutti capi nel mondo — «капо всех капо мира». Но увы, его претензиям не дало осуществиться незначительное меньшинство его сподвижников, фракция недовольных, которая именовалась «Ичива-кай». Так что одним поздним январским вечером наемные убийцы из Ичивы убили оябуна в квартире его любовницы, на севере Осаки; с ним погиб и его заместитель. В долгой истории современной якудзы столь провокационное убийство было беспрецедентным.
На протяжении следующих двух лет обширные районы Кансая (Западной Японии) сотрясали самые кровавые войны якудзы за всю ее известную историю. Жертвами тщательно спланированных заказных убийств пали сотни членов Ямагучи-гуми и Ичива-кай и близких к ним людей.
В годы «войн Ичивы» Манабу Миядзаки скрывался от полиции. Расположив свое дородное тело в кресле одного из самых роскошных отелей Токио, он живо описал мне, какой нервной и беспокойной была в те годы жизнь беглеца: «Все члены якудзы, которых я встречал в Осаке сразу же после убийства Такенаки, жаждали крови. «Настали другие времена, — говорили мне многие из них. — Либо меня убьют, либо посадят в тюрьму». Местные таблоиды публиковали громкие статьи под заголовками вроде «Ямагучи-гуми собираются уничтожить Ичива-кай». Под такой статьей внизу страницы обычно располагали окошко под названием «Война Ямагучи и Ичива: сегодняшний счет», с ежедневным перечнем смертей, тяжелых ранений и легких повреждений — все разделялось по категориям», — продолжает, широко и тепло улыбаясь, Миядзаки, известный, благодаря своей насыщенной биографии, под прозвищем Топпамоно (что можно перевести и как Толстяк, и как Мудрец).
Общественность досадовала и на выходки якудзы, и на явную неспособность полиции как-то обуздать насилие (на самом же деле полиции было на руку, что Ямагучи-гуми взялась искоренять саму себя, так что полицейские стояли в стороне и наслаждались представлением). Головорезы мафии и некомпетентная полиция в открытую унижали японскую культуру, которая так гордилась своим общественным согласием.
Пока в Японии буйствовала якудза, за рубежом, в Соединенных Штатах, росли антияпонские настроения. Токио был охвачен беспокойством: его оскорбляло, что Вашингтон требовал открыть рынки страны для американских товаров и одновременно урезать свой экспорт в Америку. Но японцы рассудили, что, не пойди они навстречу, ответные меры окажутся для японских интересов в Америке еще более губительными. Совпадение «гражданской войны» в якудзе с продолжительным экономическим и политическим давлением американцев на правительство в Токио укрепило многих японцев в том, что век гармонии, сопровождавший невероятный послевоенный подъем Японии, подходил к концу. Они не ошибались — все так и было. Но завершалась эта эпоха не совсем так, как думало большинство людей.
Двадцать второго сентября 1985 года министры финансов «Группы пяти», вместе с директорами центральных банков ее стран, в условиях строгой секретности собрались в банкетном зале отеля «Плаза» на Пятой авеню Нью — Йорка. Джеймс Бейкер, новый министр финансов США, понимал: чтобы снизить курс доллара к иене, необходимо устроить так, чтобы центральные банки организовали массированную продажу долларов на валютных рынках. Такая мера никак не вязалась с рейгановской концепцией «рынка как универсального регулятора», однако на этот шаг согласились все. (В действительности регулируемых элементов в глобализации гораздо больше, чем готовы признать ее творцы и поборники.) В итоговом коммюнике Япония согласилась покончить с протекционизмом и начать «постепенную реализацию Программы Действий, о которой было объявлено 30 июля, с целью дальнейшего открытия японского внутреннего рынка для иностранных товаров и услуг», а также приступить к «активному осуществлению либерализации финансового рынка и иены, чтобы японская валюта в полной мере отражала подкрепляющую ее силу японской экономики».
В Токио преобладала та точка зрения, что по мере того, как Америка оправилась от экономического спада ценой ослабления доллара, экономический рост Японии начнет замедляться. За двенадцать месяцев иена и в самом деле окрепла, и в высших сферах японской экономики воцарилось глубокое уныние. Недовольство Соединенными Штатами продолжало нарастать, и попутно в стране крепла убежденность в том, что Токио вынудили пожертвовать своей успешной экономической политикой. Правительство посчитало, что должно принять какие-то меры, чтобы разрушить эту убежденность, и поэтому снизило процентные ставки и облегчило доступ к денежным ресурсам.
И бизнес принялся брать кредиты. Очень и очень большие.
Среди неожиданных последствий этого шага были казавшиеся невероятными альянсы между дзайбацу (огромными Годзиллами японской экономики — «Мицубиси», Мицуи», «Хитачи» и прочими) и якудзой, благодаря чему все участвующие силы оправились от спада середины 80-х и взялись за одно из величайших и самых разрушительных в истории страны деловых начинаний.
«Ближе к концу 1987 года нам стало ясно, что творится нечто странное, — рассказывал Райсуке Мияваки, основатель японского ведомства по борьбе с организованной преступностью. — В то время я работал специальным советником премьер-министра Накасоне, и мы установили, что экономические показатели, которые мы получали из Центрального Банка, были какими-то противоречивыми. С денежной массой происходило что-то странное, но мы не могли точно установить, что именно!» Никто, от премьер-министра и ниже, не в силах был предугадать невероятный результат денежной политики правительства: фондовый рынок поднялся до заоблачных высот, словно бешеный фейерверк, шипя искрами, искрясь огнями и завораживая своим непредсказуемым полетом в небо.
Японские финансовые рынки вступили в полосу бума такой силы, что, по замечанию одного экономиста, «любые инвестиции приносили деньги, и спекулянты стремительно подхватывали все новые начинания. Когда американские физики объявили, что им удалось осуществить в лабораторных условиях холодный ядерный синтез (потом это сообщение не подтвердилось), легкие на руку японские инвесторы взвинтили цены на акции фирм, которые были хоть как-то связаны с процессом холодного ядерного синтеза. Теперь, по прошествии какого-то времени, складывается впечатление, что к концу 1988 года японский рынок превратился в раздувшийся мыльный пузырь.
Для того чтобы невообразимая спекуляция на «Никкей» пробила себе дорогу на рынок недвижимости, не понадобилось много времени. Финансовые корпорации и банки стремились переплавить условные деньги фондового пузыря в твердые активы, а недвижимость была лучшим средством для этого. Очень скоро водоворот спекуляций поглотил имевшиеся в наличие резервы недвижимости, так что банки и крупные корпорации бросились искать новые земли, которые можно было бы застроить. Однако послевоенная строительная лихорадка не оставила пустого места, подходящего для строительства. Чтобы создание сверкающих, быстро растущих новых зданий стало реальностью, нынешние владельцы и обитатели домов должны были переехать. А если делать этого им не хотелось, кто-то должен был их уговаривать: итак, знакомьтесь с акулами!
