Газета День Литературы - Газета День Литературы # 61 (2001 10)
Один тоже был лощен и отменно культурен, но, не моргнув глазом, отдавал приказы о наказании своих дворовых. Другой же очень любил слушать звуки, доносящиеся с конюшни… "Чюки-чюки-чюк!". Там секли по его приказу буфетчика, и помещик упоенно внимал, весь обратившись в жадный, ненасытный слух… А чего, господа, с ими церемониться — темные же люди, «шариковы» (поклон «Огоньку» времен В.Коротича). На что они больше годятся, на что могут претендовать?!
Им, этим «шариковым», снисходительно дозволяется, правда, спасать, вывозить воз России в годины войн и бедствий, но уж коли страх прошел, тревожная пора миновала — знай сверчок свой шесток!.. Тут уж мы, подлинные демократы и подлинная элита, станем править свой бал, а вы извольте под плиту русофобии, глухого иль нарочитого непонимания и прилюдной, при любом удобном случае, порки. Насчет Федора — распорядиться… "Чюки-чюки-чюк!".
Станислав Куняев знает этот тип людей, этот тип сознания так же хорошо и исчерпывающе, как и "русского человека Степана Фаркова", старого охотника с берегов Нижней Тунгуски, которому с любовью, пониманием и сродненностью посвящена в двухтомнике целая глава. Фарков описан, дан здесь как тип, как пример русского человека, русского сознания и отношения к жизни, к людям, и надо ли говорить, кому отдано сердце автора…
Он отлично понимает, что становление подлинно русской государственности, спасение и возрождение национальной культуры — дело многотрудное и долгое, требующее все более и более усилий с каждым годом нашего «судьбоносного» времени… Но без этого России — не выжить, не состояться, и потому и служение поэзии, и стойкая верность своей судьбе впадают, вливаются здесь в одну реку. Имя ей — Россия, и оттого триптих в названии двухтомника Куняева не выспренен, как может кому-то показаться, а лишь, как и всегда у этого автора, скупо точен. Это и впрямь книга авторской судьбы и общей нашей русской жизни.
Илья Кириллов СРЕДЬ ЗЕРЕН И ПЛЕВЕЛ
Несколько слов о состоянии журнала «Знамя».
Я редко говорю о его публикациях, и вот по какой причине. Стараешься выделить из журнального потока наиболее заметные вещи как с положительной, так и с отрицательной стороны. В «Знамени» же в художественных текстах все последнее время царит усредненность.
Кроме того, доставка журнала подписчикам никогда не укладывается в рамки календарного месяца. Обстоятельство это серьезнее, чем может показаться на первый взгляд. Сегодня, когда толстые журналы все более уступают свои позиции издательствам как по художественному качеству выпускаемых книг, так и по оперативности их выпуска, одним из немногих козырей остается регулярное чисто визуальное появление перед публикой. «Знамя» этот закон нарушает, конечно, нарушает вынужденно. Уверенно устремляется в аутсайдеры.
Говоря об этом, даже мне, давнему непоклоннику журнала, но и не злопыхателю трудно избежать чувства некоторой горечи. Было ведь время, когда под мудрым руководством Гр. Бакланова «Знамя» гордо реяло над очень значительным участком отечественного литературного пространства.
С тех пор еще, видимо, у «Знамени» остались приверженцы. Недавно разговорился с одной заядлой читательницей литературных журналов, кандидатом филологических наук, о состоянии журнальной прозы. На мой взгляд, последние годы здесь удерживает первенство "Новый мир". Первенством этим он обязан прежде всего «безрыбью» в сегодняшней литературе, тем не менее. О «Знамени» я в разговоре даже не вспомнил, что очень задело мою собеседницу. Возник спор, который я допустил только потому, что мне хотелось узнать, какие же произведения она назовет, подтверждающие высокий, по ее мнению, уровень «Знамени». И она назвала… "Ложится мгла на старые ступени" Александра Чудакова. Сначала показалось, что это такой артистичный стеб, но вскоре я убедился, что это всерьез. Да, всерьез и надолго. Спорить было уже не о чем.
О сочинении Чудакова, чаще именуемого в силу ряда причин Александром Павловичем Чудаковым, я в свое время именно по этим причинам и не высказался откровенно. Во-первых, уважаемый возраст автора, во-вторых, его репутация глубокого литературоведа, наконец, особый статус супруга Мариэтты Чудаковой, ее-то нет нужды представлять.
Чуткий филолог, он не постеснялся определить свое сочинение как роман, и только наши былые добрые отношения с Мариэттой Омаровной не позволили мне тогда опубликовать заметки о «романе», какие я пишу обычно в связи с подобного рода художественными потугами. (Пощажу автора и, навлекая, может быть, на себя упреки в голословности, не выставлю напоказ его позднее неудавшееся дитя.)
Примечательно, что «Мгла» получила редакционную премию с достаточно издевательской формулировкой "за утверждение либеральных ценностей". Значит, в журнале все-таки отдавали отчет в художественном уровне чудаковского сочинения, но, загнанные в угол проповедуемой идеологией узколобого либерализма, уже не могли не печатать. Особенно в условиях, когда круг серьезных мастеров, образовавшийся когда-то вокруг «Знамени», все более истончается. Авторы избегают неоправданного идеологического экстремизма, обращаются напрямую в издательства, группируются вокруг других журналов, в основном вокруг "Нового мира", который, если это касается мировоззрений, выраженных в художественном тексте, куда более терпим, пластичен.
Узость идеологии обедняет журнал, прежде всего художественно. Хотя в последнее время редакцией предпринимаются кое-какие попытки расширить идеологию и соответственно обогатить эстетическую часть журнала. Каковы же успехи?
Вот июльский выпуск. (Я пишу эти заметки в последние дни августа, восьмой номер у подписчиков еще отсутствует.)
На роль центрального произведения номера здесь претендует "Большое путешествие Малышки" Елены Поповой.
По крайней мере это роман, и ему отданы первые страницы журнала. Но автор малоизвестен, а сам текст слабый, так что, может быть, гвоздем программы как раз следует считать рассказ «Трын-трава». Он в художественном отношении ничуть не выигрывает, но принадлежит зато перу всемирно известного Виктора Шендеровича.
Под "Путешествием Малышки" в романе Е.Поповой подразумеваются приключения одного сексуального образа.
"Блондинка перекатила на Малышку свои выпученные глаза и уставилась… Малышка даже зажмурилась от ужасного предчувствия… Он был настолько сильнее, что Малышка даже не сопротивлялась… Особенно выделялся маленький, вихрастый юноша, который, как поняла Малышка, руководил всем этим делом".
История женского полового органа, увиденная глазами женщины и записанная, — что ж, в этом есть свое скромное новаторство, по крайней мере по отношению к отечественной литературе. Возможно, что редакция, презрев художественный уровень, считает эту публикацию очередным проявлением смелости и либерализма. Поэтому при подведении итогов года премия "за утверждение либеральных ценностей", не исключено, достанется на сей раз именно Е.Поповой. По крайней мере ее путешествие более оригинальное, чем то, которое описывает в своем рассказе Виктор Шендерович.
Рассказ «Трын-трава» — о поездке Петра Первого в Голландию. У Вик. Шендеровича, обладателя самого богатого воображения среди русских сатириков, путешествие принимает черты фантасмагории. Он увидел Петра в одном из, как сейчас сказали бы, ночных клубов Амстердама, где публика балуется марихуаной и кокаином. Царь тоже человек и подсел на наркотики крепко. Навязчивая идея реформаторства выливается в неожиданное решение: всячески пропагандировать подобные благотворные зелия в отечестве.
"Спустя пару дней посольство отбыло из Амстердама, но не в Лондон (на хер он уже никому не был нужен, этот Лондон), а прямиком домой. Боярские и дворянские дети, с радостью забившие на фортификационные науки и парусное ремесло, грузили на корабль драгоценную поклажу".
Качество слога В.Шендеровича я не комментирую, как и тон произведения. Важно другое — то, что в этом рассказе выражен еще один аспект идеологической концепции журнала — либеральный патриотизм, о котором страстно пишет, в частности, обозреватель «Знамени» Степан Каренян.
Знаменосцы тем не менее в патриотизме все-таки неофиты. Не потому ли сюда приглашен теперь на страницы, отведенные литературной критике, Валентин Курбатов, патриот со стажем. Критик этот — весьма ценное приобретение для журнала: патриотичен, либерален, опытен и, в сущности, еще совсем не стар. В его текстах, правда, есть серьезный недостаток: расчетливость, стилистически облеченная в форму истерики. Эти немыслимые периоды во фразах, эти бесконечные восклицания, вздохи, слезы… Если Вал. Курбатов избавится от этого, его может ожидать блистательная карьера.
