Михаил Меньшиков - ПИСЬМА К РУССКОЙ НАЦИИ
Триста лет назад все древние столицы наши - и Киев, и Москва, и Новгород - были захвачены врагами. Москва уже присягала польской короне. Бояре русские обнаружили такую степень упадка национального чувства, что решили избрать царем или шведского королевича, или польского - кого угодно, только не из своей среды, не из среды Рюриковичей, основавших Россию. Самоизмена Москвы была очевидной. Пришлось окраинной России завоевывать свою столицу, пришлось выбирать новую династию, которая меньше чем через сто лет, измученная мятежами, совсем оставила Москву. Когда говорят о национальных изменах Петербурга, забывают, что он основан москвичом и составлен был из москвичей же. Не уроженец Петербурга - уроженец и воспитанник Москвы упразднил старую столицу России, упразднил патриаршество, упразднил боярство, упразднил земский собор и многое-многое такое, что вплеталось в самое существо нашей народности. Петр Великий высоко ставил Ивана Грозного и во многом подражал ему. В лице грозных государей этих - первого Царя и первого Императора - самодержавие превысило свою меру и вступило в борьбу уже с православием и народностью. Вот причина нашего национального упадка: неравномерность трех стихий, составляющих национальность. Если мы видим теперь Церковь в жалком полупараличе, если видим русскую народность в унижении, то это прямое следствие каких-то тяжких поражений. В живом теле гипертрофия одного органа влечет за собою истощение остальных.
Национально-русский съезд в Петербурге является живым свидетельством наступления новой эры. Чрезмерное разрастание власти повело бы к ее собственному обессиливанию. Чуть облегчилось давление с этой стороны, начинает восстановляться расплющенная стихия нашей народности. Спасающим началом Руси после киевского упадка было православие, оно возрастило Москву. Спасающим началом после московского упадка явилось самодержавие, оно возрастило Империю. Спасающим началом после петербургского упадка, мне кажется, должна быть народность. Не отрекаясь от первых двух начал, с честью послуживших России и далеко еще не отслуживших ей, мы должны дать развитие третьему, наиболее коренному из них, пришедшему в забвение, - именно русской народности. Всероссийский национальный союз, сколько я понимаю его, есть одно из многих явлений этого великого восстановительного процесса. Когда-то, в богатырские времена, народность наша обнаружилась в мире с силой, позволившей сложиться новгородско-киевской государственности. Народность эта в долготе веков довела до высоты самодержавия и родную веру, и родную власть. В расцвете московской митрополии и патриаршества православие у нас было почти самодержавным.
Не вступая в борьбу со светской властью, Церковь вынянчила царство русское и долго руководила им. Но затем доразвившаяся до полноты могущества светская власть отодвинула назад Церковь и в лице Петра принизила ее, принизив одновременно и родовую знать как носительницу народной культуры. Наступает, мне кажется, время уравновешения начал, высвобождения того из них, что было измято и придавлено. Цель национализма, как я понимаю его, есть развитие народности до высоты самодержавной мощи. Земля наша держится на трех китах, подмеченных славянофилами. Но плоскость не может держаться лишь на двух точках: резкое принижение народности непременно лишает значения и веру, и власть, хотя бы доведенные некогда до степени величия. Наоборот, возвращение третьей опоры дает снова крепость и двум остальным. Теперь у нас и вера, и власть в упадке. Приподнимите народность - вместе с нею поднимутся и вера, и власть.
О задачах Всероссийского национального союза мне приходилось писать очень много. Вместе с другими учредителями этого союза я имею довольно редкое счастье видеть, как поднятое нами дело приобретает могучий рост. Почин создания национальной партии принадлежит "Новому времени". Под влиянием настойчивых моих статей об этом князь А. П. Урусов провел в третью Думу небольшую группу тульских патриотических депутатов. Вместе с князем они имели мужество назвать себя националистами и примкнуть к нарождавшемуся Всероссийскому национальному союзу. Это было первым крупным завоеванием нашей партии. Второй победой я считаю слияние с союзом более значительной фракции умеренно правых с П. Н. Балашовым во главе. Третьей победой было устройство Всероссийского национального клуба, идея которого также принадлежит "Новому времени". Четвертой уже не победой, а целой победоносной кампанией следует считать открытое присоединение к программе национальной партии покойного П. А. Столыпина и всего правительства, которым он руководил. Хотя не было сделано в этом смысле никакой декларации, хотя правительство dejure признается у нас беспартийным, однако в последние два года все заметили, что de facto П. А. Столыпин становится националистом, совершая заметную эволюцию вправо от левого октябризма. Мы, проповедники национализма (или, по крайней мере, пишущий эти строки), отнюдь не присваиваем себе чести в совершении этой эволюции. Вся честь побед, о которых речь, должна быть приписана самой национальной идее, которая есть не наше достояние, а общерусское. Любовь к отечеству и гордость народная не с нами родились и не с нами умрут. Мы, "вчерашние", говоря словами Иова, можем быть утешены лишь сознанием, что в пробуждение русской народности вложена капля и наших скромных сил.
Принятие П. А. Столыпиным национальной политики сразу сказалось крупными результатами в финляндском, польском и - отчасти - еврейском вопросах. К глубокому сожалению, еврейская пуля сразила благородного рыцаря русской власти. В лице Столыпина национальная партия потеряла величайшего из своих деятелей и, так сказать, держателя своих надежд. Сменивший его В. Н. Коковцов, мне кажется, никак не может назваться сторонником Всероссийского национального союза: я счастлив был бы, если бы ошибся в этом. Вопреки несколько лицемерному правилу, по которому министры наши должны быть вне партий, я думаю, что таких людей вообще не водится на свете. Подобно мольеровскому мещанину, многие не знают, что они говорят прозой, но факт тот, что все имеют хоть какие-нибудь политические вкусы и какие-нибудь убеждения. Правительство вовсе не на той ступени развития, чтобы не иметь никакого представления о политике, а имея представление о ней, оно имеет и соответствующую ему волю. Не скрывая от себя правды и имея смелость глядеть в глаза несчастьям, национальная партия должна счесть В. Н. Коковцова всего лишь "дружественной" себе державой вроде Австрии. Пока нет открытой войны, а лишь взаимные уверения в полном почтении, - и то слава Богу. Однако в самое последнее время и в Австрии заметна склонность к сближению с Россией, к восстановлению даже трехимператорского союза. Что ж, и В. Н. Коковцов силой государственного опыта и обстоятельств, может быть, окажется склонным действительно пойти по следам Столыпина, что столь торжественно обещано было после катастрофы 1 сентября.
Пристрастие некоторых министров к евреям и вообще к инородцам коренится не столько в разуме, сколько в усвоенных настроениях молодости, от которых иным тяжело отвыкнуть. Но чем крупнее талант государственных людей, тем более настойчиво он предъявляет свои права. Нельзя слишком упорно бороться с действительностью; можно не замечать маленьких хворей, но опасность смертельная не может же наконец остаться пренебреженной. Не одна Россия охвачена инородческими брожениями. Пример Австрии и Турции убеждает, какую гибельную ошибку совершает власть, не решая племенного вопроса ни так, ни этак. Внутригосударственный раздор не только не гаснет, но разгорается всюду с невероятной силой. Равноправие народностей под одной государственной крышей ведет, как оказывается, не к братству их, а к междоусобной войне, тем более отвратительной, что она бесконечна. Как в Америке или в Африке дикие племена, как полуварварские племена в Албании или у нас на Кавказе - "равноправные" народцы только тем и занимаются, что дерутся. Они дерутся между собой даже в том случае, если они родные братья. В удельное время немцы истребляли немцев, славяне - славян. Только сложением больших государств удалось подавить этот вечный раздор. Империя - мир, как справедливо, хоть и в другом смысле утверждал Наполеон III. Господствующая народность, приводя к общему знаменателю все национальные дроби, стоит на страже их согласия и порядка. Разрешенное же "самоопределение" мелких национализмов, высвобождая их из-под общего знаменателя, вносит вместе с свободой естественный и ничем иным не угасимый раздор. В России раздор этот еще не столь страшен, как в названных, слишком сложных, империях, но и у нас он поведет к ужасным последствиям. Цель русской национальной партии - раскрыть все эти последствия и по возможности предупредить их. Потребуется очень много времени и напряженной мысли, чтобы до очевидности стало ясным крушение нашего государства, когда оно будет насквозь изъедено инородческими колониями. С Россией произойдет непременного самое, что с Древним Римом после Каракаллы или со всяким государством, где господствующая народность отдана мирному внедрению других племен. Пока варвары делали только военные нашествия, они не были страшны Риму; когда же установились мирные внедрения, причем аристократия римская была наводнена галлами, испанцами, тевтонами, сирийцами, африканцами, - Рим сделался дряблым, как гнилое дерево, и первая же буря повалила его с тысячелетних корней.
