Михаил Меньшиков - ПИСЬМА К РУССКОЙ НАЦИИ
Известный писатель Биджлоу в "New-York Herald" пишет, что "Соединенные Штаты до такой степени быстро оседлываются евреями, что в то время как о всякой другой нации возможно свободное рассуждение, еврей один поднимает вопль о гонении всякий раз, когда критика касается его". Тот же писатель свидетельствует, что почти вся печать этого великого народа находится в руках евреев или "прикабалена" к ним чрез получаемые от них и при посредстве их объявления. К оставшейся горсти независимой печати Биджлоу обращается с воззванием о разоблачении правды относительно евреев "ввиду картины исчезновения американцев пред натиском орды еврейских "патриотов", которые уже начинают оцвечивать и армию нашу, и флот, которые являются вредоносным элементом для наших дипломатических отношений и для нашей консульской службы". Евреи очень гордятся тем, что немалое количество их проникло в судьи и даже в члены конгресса, но Биджлоу настаивает, что над ними необходим "бдительный глаз", иначе в Америке нужно ожидать "взрыва, перед которым дрейфусовские дни покажутся детской игрой". Весьма иронически относится американский писатель к уверениям евреев, что они тотчас же становятся пылкими американскими патриотами, как только пароход с ними пристает к Нью-Йорку. "Отчего бы, - говорит Биджлоу, - не попытаться какому-либо американцу сделать над собою подобный же опыт превращения в еврея, проведя хотя бы одну зиму в Святой Земле?"
Не только среди проницательных писателей, даже "в низших слоях населения больших городов накапливается озлобление против евреев, ничем не уступающее тому, которое мы видим у нас в Западном крае, в Малороссии и Польше", - говорит г-н фон Эгерт. Американцу, добросовестному работнику, "досадно и обидно видеть, что какие-то люди чужого племени, массами присосавшиеся к стране и все продолжающие прибывать в нее, не хотят с ним делить его трудов, а между тем требуют себе и урывают пропитание из общих средств страны, занимаясь делом, ничего не стоящим в его глазах, - мелким комиссионерством, покупкой и продажей старого платья, торговлей вразнос катушками, шпильками, лентами, всяким пустяковым товаром и скрытно порнографическими карточками и т. п., причем нередко еще, никому невидимо, богатеют на своем непроизводительном занятии и через несколько лет открывают важные магазины". Как видите, жиды остаются необычайно верными себе во всех краях земного шара - и в абсолютных монархиях, и в демократических республиках. Они всюду ведут себя как паразиты, возбуждающие к себе презрение и ужас. Г-н фон Эгерт описывает наблюдавшиеся им случаи крайне враждебного отношения американцев к евреям даже без видимой причины. Очевидно, и там, как во всем христианском свете, оплошавшем в своем великодушии перед еврейством, поднимается могучий инстинкт самосохранения, оскорбленный и негодующий на свою оплошность. Теперешний разрыв Америки с Россией сведущие люди объясняют не столько обиженностью за неуважение прав американских граждан, сколько страхом перед евреями, которых русские стеснительные законы заставляют переселяться в Америку. Американцы чувствуют, как они ошиблись, давая равноправие антихристовой расе, и хотели бы устроить отлив этого добра в Россию. Надо надеяться, что русское правительство и палаты дадут достойный отпор этому покушению. Объявленный почин в этом смысле г-д Гучкова, Карякина и Лерхе будет встречен всей Россией с глубоким сочувствием. Следует с такой же стремительной быстротой, с какой действуют американцы, напомнить им элементарное правило международной вежливости: долг невмешательства в чужие внутренние дела. Мы не мешаем американцам давать своим евреям какие угодно права, но оставляем за собою право не давать подобных же прав на нашей почве. Не мешало бы и русским евреям почувствовать, до какой степени наглость их паразитной нации близка к пределу терпения великого приютившего ее народа.
10 декабря
1912 год
НАРОДНОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ
В воскресенье открывается в Петербурге первый съезд Всероссийского национального союза. Столица "всея России" должна встретить съезд сердечным "добро пожаловать", ибо из всех политических партий национальная совпадает, конечно, всего полнее с государственными задачами столицы.
Несмотря на свое немецкое имя, Петербург - один из наиболее чистокровно русских городов, пожалуй, чище Москвы и Киева, сильно испорченных еврейской плесенью. Петербургу как столице недостает многого. Ему недостает прежде всего родной почвы, ибо он до сих пор живет на выселках, за границей своей народности. Петербургу недостает благородства происхождения - тех восьмисот лет истории, которыми гордится Москва. Петербургу недостает еще более священной древности, которая уходит в таинственную даль, за горизонт истории, делая некоторые города, вроде Новгорода и Киева, старше самой России. Петербург - создание молодой России, но, может быть, еще не совсем проснувшись к историческому сознанию, он все-таки в силу своей державной роли продолжает безотчетно "работу сердца", начавшуюся когда-то в Новгороде, в Киеве, во Владимире и в Москве. Нельзя не признать с грустью, что это государственное сердце наше болеет тем же, чем болели Киев и Москва на третьем столетии их имперской роли. Слабостью они болели, и слабостью же хворает современный Петербург, как будто унаследовав этот порок от предков. Ни одна столица на свете не подвергалась, кажется, большему порицанию, чем город Петра Великого. Теперь даже общепринято думать, будто именно Петербург изменил русской национальности, будто именно он в течение двух столетий разбил старые начала нашей истории и унизил их пред иностранцами и инородцами. Разве могла бы сложиться национальная партия в Москве или древнем Киеве? Тогда весь народ был национальной партией.
Мне кажется, обвинение Петербурга грешит излишней строгостью. Петербург действительно изменил России, то есть не выполнил во всем величии своего государственного призвания. Но ведь то же случилось и с Москвой XVI века, и с Киевом XIII столетия. Святая Ольга с сыном и внуком когда-то собрали Русь, но дальнейшие ее потомки разбросали Русь. Киев, как сердце, не справился с необъятным телом России и не решил имперской задачи: он не сделал нации неприступной. Киев в христианскую эпоху отказался от гениального варяжского плана - завоевания Царьграда, и уже одно это следует считать с его стороны национальной самоизменой. Нашлись другие, более героические народы, которые взяли Царь-град и тем надолго, если не навсегда, отодвинули нас от остального славянства. Киеву мировая задача славянства оказалась не по силам; между тем, будучи нерешенной, эта задача до сих пор вносит в нашу историю все последствия самоизмены. Говорят, что Петербург не справился с восточным вопросом. Да. Но он лишь повторил в этом случае бессилие Киева и Москвы. Киев едва справился с печенегами и половцами и не в силах был дать отпор татарам. Великая катастрофа XIII столетия свидетельствует, что Киев как столица не выполнил государственного своего долга. Он должен бы сделаться организующим центром нации - и не сделался им.
А разве Москва не оказалась слабой? Сил у нее нашлось достаточно, чтобы добить Россию, и без того разбитую, и затем собрать ее воедино. Но чтобы великой стране от Архангельска до Астрахани дать железное строение, неприступное для врагов, - у Москвы не хватило творчества. Уже Иван Грозный, владея армией, не менее многочисленной, чем у Ксеркса (по выражению Карамзина), заключает ничем не объяснимый постыдный мир с Баторием. Уже Иван Грозный, начав успешную борьбу с Востоком, останавливается на полдороге, не умея отвоевать ни Крыма, ни Черноморья. Всякому народу с развитием национального могущества, когда для этого есть средства, следует спешить. Москва не спешила и в последний век свой уже ни на что великое не была способна. Огромные силы ее вместо созидания пошли на самоистребление. Вместо того чтобы освободить Малую, Белую и Червонную Русь из-под ига Польши, Иван Грозный разорял Тверь, Великий Новгород и Псков. Национальная самоизмена той эпохи, как и нынешней, может быть, объясняется огромным наплывом инородчины в тогдашнюю нашу знать - но в итоге политики, жестокой к себе и малодушной в отношении врагов, Россия сама чуть не сделалась добычей соседей.
Триста лет назад все древние столицы наши - и Киев, и Москва, и Новгород - были захвачены врагами. Москва уже присягала польской короне. Бояре русские обнаружили такую степень упадка национального чувства, что решили избрать царем или шведского королевича, или польского - кого угодно, только не из своей среды, не из среды Рюриковичей, основавших Россию. Самоизмена Москвы была очевидной. Пришлось окраинной России завоевывать свою столицу, пришлось выбирать новую династию, которая меньше чем через сто лет, измученная мятежами, совсем оставила Москву. Когда говорят о национальных изменах Петербурга, забывают, что он основан москвичом и составлен был из москвичей же. Не уроженец Петербурга - уроженец и воспитанник Москвы упразднил старую столицу России, упразднил патриаршество, упразднил боярство, упразднил земский собор и многое-многое такое, что вплеталось в самое существо нашей народности. Петр Великий высоко ставил Ивана Грозного и во многом подражал ему. В лице грозных государей этих - первого Царя и первого Императора - самодержавие превысило свою меру и вступило в борьбу уже с православием и народностью. Вот причина нашего национального упадка: неравномерность трех стихий, составляющих национальность. Если мы видим теперь Церковь в жалком полупараличе, если видим русскую народность в унижении, то это прямое следствие каких-то тяжких поражений. В живом теле гипертрофия одного органа влечет за собою истощение остальных.
