Тарик Али - Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность
Несмотря на страдания, в которые были ввергнуты семьи арендаторов, они отразили все попытки разделения их по религиозному признаку и остались едины, в 1996 году ими была создана «Анджуман-и-Музаирин» (Организацией пенджабских арендаторов). Когда я встретился в Лахоре в декабре 2002 года с двумя ее лидерами, д-ром Кристофером Джоном (вице-президентом) и Юнисом Икбалом (генеральным секретарем), оба подчеркивали, что религиозное деление не играет совершенно никакой роли в их конфликте с государством. Церковь и мечеть по очереди становятся местом встреч, и в таких случаях, как с улыбкой сказал мне Икбал, «не разберешь, кто арендатор-мусульманин, а кто — христианин».
История, которую я услышал, замечательна. В одном из незаметных уголков Пакистана развернулась камерная эпопея: генералитет пакистанской армии против организации арендаторов. Армия решила изменить статус своих наемных работников. В июне, без каких бы то ни было консультаций, «хаки-землевладельцы» объявили о переходе от продуктовой ренты к денежной. Арендаторы восстали. Каждый вечер собирались неформальные ассамблеи, чтобы обсудить способы сопротивления. Восстание охватило всю деревню: женщинам и детям суждено было сыграть в этой сельской интифаде ведущую роль.
Распаленные каждодневными волнениями и беспорядками, арендаторы отказались защищать статус-кво. Они пошли дальше и нанесли ответный удар, потребовав передать им землю в полное владение. В их лозунге «Малкийат я маут» («Земля или смерть») эхом отразилось такая же борьба, проходившая на других континентах в последние несколько столетий. Первый публичный протест имел место 7 октября 2000 года: четырехчасовая сидячая забастовка на лужайке возле конторы заместителя комиссара (второго по значению бюрократа в постколониальном правительстве) в Окаре, когда по этой новой схеме протестовали тысячи арендаторов. Через два дня заместитель директора военных ферм позвонил начальнику местной полиции и проинформировал его, что арендаторы угрожают применить силу, а в некоторых деревнях не дают управляющим вывозить (то есть воровать) древесину. Полиция пограничной территории и элитные рейнджеры[124], основной функцией которых была борьба с контрабандой на границе с Индией, прибыли в деревню и начали издеваться над арендаторами. Когда женщины и дети увидели, как их мужей, братьев и отцов осыпают оскорблениями и пинают ногами, они выбежали из своих домов и стали забрасывать полицейских камнями. Было схвачено и брошено в тюрьму множество арендаторов-активистов. Как только известия об этой конфронтации распространились, волна протестов начала расти. Попытки властей разобщить и подкупить арендаторов позорно провалились.
За первых шесть месяцев 2002 года рейнджеры неоднократно открывали огонь по арендаторам, убив нескольких человек; они арестовали нескольких организаторов и избили их на глазах у членов семей. Женщины — и христианки, и мусульманки — с деревянными вальками (которыми во время стирки отбивают белье) в руках отправились пешим маршем в Окару и окружили полицейский участок. Ничего подобного здесь раньше не видывали, и армия скоро поняла, что в случае массового расстрела мирных людей она ввяжется в продолжительную борьбу. А массовую казнь крестьян-христиан могли бы не понять в Вашингтоне, где у власти был фундаменталистский христианский режим. 9 июня 2002 года вооруженная банда полицейских и рейнджеров численностью около тысячи человек окружила деревню в Пировале. Осада продолжалась семь часов, однако полиции не удалось захватить организаторов, несмотря на угрозу сжечь весь урожай хлопка в деревне. Полиция недооценила силу крестьянской солидарности.
В редакционной статье в острых выражениях ежедневная газета Карачи «Заря» 24 июня 2002 года сделала следующий комментарий:
«Чтобы вернуть доверие упрямо сопротивляющихся и потерявших рассудок фермеров, силы полиции, вместо того чтобы не давать людям покоя и терроризировать их, должны быть немедленно выведены, а от любых непродуманных заявлений о «необходимости преподать урок» следует отказаться. Должно быть открыто дело против правительственных чиновников и управляющих фермами, которые приказали полиции действовать так, что, это привело к смертям… Как только эти направленные на восстановление доверия меры будут приняты, правительство должно при помощи Организации пенджабских арендаторов сесть за стол переговоров с арендаторами, чтобы обсудить, как предоставить им права собственности на землю».
Генералы проигнорировали совет газеты, которая обычно сочувствовала их нуждам. Вместо того чтобы внять совету, они арестовали лидеров Организации пенджабских арендаторов, а осада деревень и издевательства над их жителями продолжались. Борьба так борьба! Хотя основные партии страны проигнорировали конфликт, протестующих поддержали многие независимые организации, одна из которых, «Аср» («Импульс»), в середине декабря успешно провела конференцию по этому вопросу и организовала публичную демонстрацию в Лахоре.
Новый статус Мушаррафа как доверенного союзника Запада теперь использовали против арендаторов. Некоторые их лидеры были обвинены по новому «антитеррористическому» законодательству. Освобождая настоящих террористов, большинство которых в разное время числилось в платежных ведомостях военных разведывательных служб, люди в хаки объявили «террористами» арендаторов, не применявших насильственных методов в борьбе за свои права. Несмотря на тот факт, что в Пакистан регулярно наведывались ученые мужи из западных средств массовой информации, ни один из этих заезжих журналистов не посчитал эту борьбу стоящей внимания. Она была немодна и отвлекала от концентрации на бородах. Однако тогда люди видят, что бородатым мужам нет дела до реальных народных нужд, что и продемонстрировали пенджабские арендаторы с военных ферм. Кристофер Джон и Юнис Икбал хотят сделать свою борьбу интернациональной. Они хотят, чтобы мир ее заметил, и они готовы на все ради международной солидарности, которой пока что не наблюдается.
Недостаток синхронизации между недавними выборами и двухлетней борьбой, в которой принимает участие миллион крестьянских семей, позволяет предположить чрезвычайно хлипкую природу государственного устройства. Политическая ширма, созданная Мушаррафом, предназначена не для того, чтобы скрывать, а скорее для того, чтобы подчеркнуть, какие силы правят страной. Если бы какой-либо режим их тех, от которых Пакистан страдает с 1977 года, действительно улучшил условия жизни большинства своих граждан, нашлось бы и место для какого-либо утилитарного аргумента, чтобы определить, какое правительство — военное или гражданское — работает лучше. Однако даже подправленные и приукрашенные официальные данные показывают, что страна переживает долгий и глубокий социальный кризис, независимо от того, кто находится у власти.
В прошлом было по крайней мере несколько попыток посмотреть в лицо реальности. В частности, в официальном правительственном «Отчете о не имеющих убежища лицах в Карачи», опубликованном в 1959 году, когда формой социально-демократической идеологии был здравый смысл глобального капитализма. Это мучительное чтение, если вспомнить о той бессердечной индифферентности, которую демонстрируют сегодняшние правители:
«Фермер держит свою единственную пару волов в соответственно укрытом пространстве, площадь которого больше, чем 4X5 ярдов (3,7X4,6 метров)… те же, кто живет в джугги или в подобных им арендуемых импровизированных помещениях, не может наслаждаться даже таким пространством и комфортом. Хотя площадь джугги тоже составляет 4X5 ярдов, средняя плотность населения на этой площади составляет 4,2 человека… даже самое древнее человеческое жилье, открытое археологами, было больше по размерам и удобнее, чем то, которое мы имеем печальную обязанность описывать».
Если учесть, что с тех пор плотность населения резко возросла, едва ли удивительно, что обеспечение жильем перестало быть первостепенной обязанностью власти со времени переворота генерала уль-Хака в марте 1977 года. Мальтузианская политика[125] успешных правительств: отсутствие реального здравоохранения для более чем половины населения, ужасающие условия жизни в городе и деревне, невозможность получить образование в деревне (70 % женщин и 41 % мужчин официально признаны неграмотными, хотя реальные цифры, скорее всего, гораздо выше) — разрушили страну, однако им не удалось реально снизить размеры среднестатистической семьи. В соответствии с последней переписью, страна имеет население в 148,7 млн человек. Ассоциация по планированию семьи при Организации Объединенных Наций считает, что к 2050 году оно возрастет до 344,2 млн человек, что поставит Пакистан на четвертое место в мире по численности населения, после Китая, Индии и США.
