Тарик Али - Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность
Последнее предложение является точным описанием министров кабинета в новом правительстве.
Со времени основания страны в 1947 году пакистанская армия сформировала костяк государственного аппарата. Слабость политических институтов, отсутствие буржуазии и доминирование в политике страны сельской элиты — по сути дела, паразитического нароста самого худшего, сорта — придало чрезмерное значение гражданской бюрократии и армии. Поскольку на деле никакого согласия на правление землевладельцев не было, пришлось применять силу как прямо, так и косвенно. Оба института были созданы колониальной властью и сформированы по ее лекалам[130]. Гражданская служба очень быстро погрязла в коррупции, армия продержалась чуть дольше. Создалось впечатление, что, хотя отдельные офицеры могут и не устоять перед взяткой (в конце концов, они всего лишь люди), сам институт остается незапятнанным. Два длительных периода правления военных разрушили этот образ. Семья генерала Айюб-хана во время его правления в 1958–1969 годах невероятно разбогатела, как и некоторые из тех, кто с ним сотрудничал, а с 1977 по 1989 год по крайней мере два командира из армии Зии-уль-Хака стали крупными фигурами в торговле героином и контрабанде оружия. Коррупция более мелкого масштаба распространялась на младший командный состав армии, как скверная раковая опухоль. Генералы сознательно не желали покончить с ней и приняли материалистический подход к этой проблеме. Они осознавали, что необходимо сохранить единство армии. Добычу нельзя было делить поровну, поскольку это могло привести к идее равенства между полковниками и майорами, но в то же время младших офицеров нельзя было лишать некоторой доли средств, поскольку разве не вся армия как целое защищала Пакистан?
Приобретя опыт управления страной, «хаки-элита» начала рассматривать себя как своеобразную армию-партию. В тех редких случаях, когда ей приходилось соглашаться на проведение выборов, быстро сколачивалась организация политического фронта, однако ее правление строго ограничивалось нуждами военных. Гражданское правительство являлось номинальным. Ассигнования на оборону в сменявших друг друга бюджетах оставались прежними, вне зависимости от смены режима. Официальные цифры за последние десять лет, возможно, подвергались интенсивной фальсификации, но они тем не менее давали представление о происходящем. В 1988–1989 годах расходы на оборону в шесть раз превышали ассигнования на образование и здравоохранение. В 1998–1999 годах эта цифра давалась в процентах. Теперь она была примерно в семь раз выше, хотя по соображениям безопасности эти расходы никогда не перечисляются по пунктам. Таким образом, гражданам остается неизвестно, сколько именно и на что именно тратится, не говоря о стратегическом ядерном боезапасе страны. Инфраструктура, требующаяся для обеспечения пятимиллионной армии с двумя броневыми дивизионами, десятками бригад, почти тремя тысячами танков и броневиков для перевозки персонала и т. д., должна быть гигантской. Военно-воздушные силы имеют 400 военных самолетов, которые разбиты на 4 истребительные эскадрильи, а также купленные у Франции и у США ракетные системы. Имеется также сравнительно малочисленный Военно-морской флот: 9 подводных лодок, несколько эсминцев и сторожевых кораблей.
Действительно ли Пакистану нужно так много оборонных учреждений? Идеологи «хаки-государства» утверждают, что сразу после Разделения возникла постоянная военная угроза со стороны Индии. Как я уже неоднократно утверждал, это мнение — абсолютная чепуха[131]. Во всех трех случаях (дважды в Кашмире и один раз в Бангладеш), когда Пакистан вступал в войну, он выступал агрессором. В 1971 году индийская армия могла бы взять Западный Пакистан, но ей не разрешили пересечь государственную границу собственные политические лидеры. Поскольку обе страны обладают средствами для запуска ядерных ракет, очевидно, что ни проблема Кашмира, ни другие споры не могут быть решены посредством войны. Даже та Индия, где преобладает индуистский шовинизм и которой управляют не совсем нормальные люди в темно-оранжевых одеждах, едва ли попытается захватить Пакистан. Да и к чему? Чьим интересам это послужило бы? Все было бы по-другому, если бы в Пакистане внезапно обнаружились неограниченные запасы нефти, залегающие прямо под поверхностью земли. В реальности для страха перед Индией нет никаких разумных оснований. Он служит только одной цели: содержанию гигантского военно-промышленного комплекса, который паразитирует на всей стране и питает политическую гегемонию военных. На самом деле доминирование армии щедро подпитывается народом Пакистана. Пакистан на деле объединился всего один раз — во время восстания «снизу», когда студенты и рабочие в Дхаке, Карачи, Читтагонге и Лахоре свергли диктатуру маршала Айюб-хана. Армия так и не простила бенгальским гражданам этого предательства и, когда те избирали своих собственных лидеров, чему государство не препятствовало, устроила кровавую бойню. Стоит подчеркнуть, что армия, которая для сохранения государства требует денег в неограниченном количестве, фактически спровоцировала распад этого государства в 1971 году. В последних оценках как армии, так и государства этот факт обычно истолковывается превратно.
Когда эта армия-партия осознала, что для удовлетворения ее ненасытности одного оборонного бюджета недостаточно, она решила распространить свое влияние на гражданский сектор, а вскоре ее примеру последовали младшие партнеры — Военно-морской флот и Военно-воздушные силы[132]. У армии всегда были собственные учреждения социального обеспечения, которые тоже достались ей в наследство от колониального режима, однако их деятельность ограничивалась обеспечением пенсиями и пособиями отставных солдат и офицеров, а также помощью при адаптации их в гражданской жизни. Десять процентов всех вакансий в общественном секторе рынка труда резервировалось для армии. В этом нет ничего необычного, и в британской, и в американской армиях существуют собственные версии той же самой системы. Самой старой организацией такого типа в Пакистане является «Армейская организация», которая была создана в 1889 году как благотворительное учреждение, а сейчас превратилась в мощное предприятие с правом контролировать долю таких отраслей промышленности, как энергетика, производство сахара, удобрений, изделий из дробленого зерна, цемента и пр. Общая стоимость активов этой организации составляет 9,8 миллиарда рупий. Несмотря на мощное присутствие организации в частном секторе, ее совет директоров официально возглавляет министр обороны. Довольно интересно, что теперешний ее исполнительный директор, генерал Амджад, ушел в отставку с военной службы. Остается посмотреть, уцелеет ли за время пребывании в этой должности его репутация неподкупного человека. В 1977 году, во времена диктатуры генерала уль-Хака, начала действовать еще одна организация — «Трест армейского обеспечения». Этот трест контролирует недвижимость, фабрики по производству риса, конезаводы, фармацевтическую промышленность, агентства путешествий, рыбные хозяйства, шесть разных жилищных программ, страховые компании и авиапромышленность. Его активы оцениваются в 17 миллиардов рупий.
Раздраженные доминированием представителей сухопутных войск в трестах, которые с самого начала были предназначены для обслуживания всей армии, начальники Военно-воздушных сил и Военно-морского флота встретились с генералом уль-Хаком, потребовали у него права учредить собственные кормушки и получили его, все по тому же старинному Закону о благотворительных фондах от 1889 года. Это означало, что ни одна из этих организаций не облагалась налогами до 1991 года, когда были изменены правила. В то время как меньшие по размерам военный флот и авиацию попросили платить 33 %, армейские организации сухопутных войск облагались налогом в 20 %. Платились ли эти налоги вообще — вопрос спорный. На этот счет нет никаких официальных цифр. Когда предприятия, управляемые этими организациями, терпели убытки, генералы брали из государственного бюджета деньги, ассигнованные на оборону.
Большинство этих организаций было вовлечено в рэкет того или иного сорта. Скандалы, однако, возникали только в том случае, когда бизнесмены теряли чувство меры или когда при падении какого-либо правительства вскрывались теневые сделки, как в деле супруга
Беназир Бхутто Азифа Зардари, вовлекшего одну из таких организаций Военно-воздушных сил в венчурное предприятие[133] в сфере масс-медиа через посредника, банально надувшего руководство этой организации. Другой случай связан с приобретением организацией Военно-морского флота городской земли и вовлечением ее в жилищное строительство. Оказалось, что в процессе надувательства этой организации бизнесмен давал взятки старшему военно-морскому персоналу. Один юрист подал в Верховный суд петицию с просьбой запретить армии, флоту и авиации участвовать в частном предпринимательстве. Он обвинил военные организации и их партнеров в тайном сговоре и коррупции. Он продемонстрировал, как эти организации нарушают Закон о компаниях 1948 года и убедительно просил суд запретить армейским службам и организациям всякую коммерческую деятельность. Будучи не в состоянии оспорить его аргументы, судьи отклонили это дело, придравшись к техническим деталям, продемонстрировав тем самым собственную подчиненность военным.
