Федор Урнов - СССР глазами советологов
Стивен Ком
Американское восприятие и советская реальность
Стивен Коэн — виднейший американский советолог, автор вышедшей у нас книги о Бухарине, в дополнительных рекомендациях не нуждается. Во время своего пребывания в Москве летом 1989 года м-р Коэн любезно согласился написать краткое предисловие к тем четырем отрывкам из его книги «Советикус», которые мы включили в предлагаемый сборник. Хотелось бы только обратить внимание читателей на то, что эти полные искреннего дружелюбия очерки Коэн написал в 1982–1985 годах, когда отношения между нашими странами были достаточно напряжены.
Предисловие автораСоветские читатели знают меня скорее всего как ученого и автора книги-исследования «Бухарин: политическая биография, 1888–1938», изданной в Москве в 1989 году. В Соединенных Штатах я, кроме этого, занимаюсь еще и тем, что в СССР называют «публицистикой» (точно перевести это слово на английский язык нельзя). В 1982 году в нью-йоркском еженедельнике «Нейшн» я начал вести ежемесячную колонку обозревателя под названием «Советикус»; она была посвящена всему, что связано с Советским Союзом. Многие мои заметки из этой колонки были перепечатаны в американских и западноевропейских газетах. В 1985 году я издал книгу — сборник этих заметок; второе, дополненное издание вышло в свет в 1986 году. Книга состоит из четырех разделов, названия которых я приведу, чтобы читатели смогли составить представление о тех допросах, которые я затрагивал в своих заметках: «Американское восприятие СССР и советская реальность», «От Сталина до Горбачева», «Жертвы и диссиденты», «Холодная война» и ядерная опасность».
Перепечатываемые здесь четыре заметки взяты из первого раздела; каждая из них в той или иной форме подвергает критике то, как американские средства массовой информации освещают жизнь в СССР. Поэтому в заметках многое говорится не только об СССР, но и о США. Я писал эти заметки несколько лет назад, некоторые факты устарели. Так, к примеру, Лена Карпинского восстановили в членах КПСС в 1988 году, а Борис Ельцин — уже не кандидат в члены Политбюро. Справедливости ради должен отметить, что освещение СССР в американских средствах массовой информации, как и отношение американцев к СССР в целом, значительно изменилось после того, как в Москве в 1985 году начались гласность и перестройка. Американцы стали относиться к СССР более сбалансированно, объективно, оптимистично и с меньшей долей предубежденности.
Но в то же время необходимо быть реалистичными. За четыре года проведения политики гласности и перестройки, а также улучшения в отношениях между США и СССР невозможно отмести наследство 70 лет господства догм «холодной войны» в обеих наших странах. Поэтому, хотя со времени публикации этих заметок произошло много изменений к лучшему, вопросы, которые я поднял в них, по-прежнему актуальны. Помимо всего прочего они напоминают нам о том, каковы были отношения между нашими странами всего несколько лет назад и сколько же обеим нашим странам надо еще сделать, чтобы прийти к отношениям, основанным на взаимной безопасности и здравом смысле.
Стивен Коэн. Москва, июнь 1989 года
Советофобия: советская проблема номер дваУ Соединенных Штатов есть две проблемы, связанные с Советским Союзом. Первая — это реальная, но вполне разрешимая проблема советской угрозы нашей государственной безопасности и международным интересам.
Вторая проблема намного серьезнее: это советофобия, т. е. чрезмерная, преувеличенная боязнь советской угрозы. Советофобия — застарелая болезнь американской политики, ставящая под удар демократические ценности, нарушает бюджетные приоритеты и увеличивает вероятность ядерной войны, угрожая нашей государственной безопасности.
Основные симптомы советофобии — милитаристский подход к советско-американским отношениям, паникерские заявления о намерениях и возможностях Советов, а также безответственные тезисы о том, что США находятся в опасности из-за стратегического отставания.
После периода относительного затишья в 60-е и в начале 70-х годов советофобия появилась снова, причем в форме более опасной, чем в ходе первой эпидемии «холодной войны». Именно она была тем мало обсуждавшимся политическим фактором, вызвавшим переход первой администрации Рейгана от политики ядерного разоружения к политике «ядерных боевых действий», определившим ее экстравагантный военный бюджет и появление безосновательной идеи системы полной защиты от ракет.
Общественность легкомысленно обсуждала финансовые и технологические достоинства этих невиданных военных проектов вместо того, чтобы обратить внимание на угрожающие политические мотивы, которые вызвали их появление.
Все свидетельствует о том, что политические цели, определявшие американскую стратегическую доктрину начиная с 40-х годов, а именно — мирное сосуществование и разрядку, — администрация Рейгана подменила целью, совершенно противоположной: уничтожить Советский Союз как мировую супердержаву, а возможно — и разрушить всю коммунистическую систему. Вот в чем смысл постоянных заявлений Рейгана о «дестабилизации», «преобладании над империей зла» и явного нежелания президента вести переговоры о сокращении стратегических вооружений. Следствием этого явилось нарушение ядерного паритета и возрождение смертельной формы советофобии: бессмысленной погони за военным превосходством.
Единственное средство от периодических вспышек советофобии — считать ее не нормальной, а патологической реакцией на СССР. Несмотря на то что внутренняя политика СССР репрессивна, а во внешней политике Советский Союз являет собой весьма опасного противника, даже самые настораживающие его действия не объясняют преувеличенной реакции американской стороны.
Сегодняшняя волна советофобии началась в конце 70-х годов — началась с заявлений, что Советский Союз предательски сорвал процесс разрядки, укрепив свои Вооруженные Силы, а также вторгшись в Афганистан в 1979 году. Однако процесс развития ВС ожидался уже довольно давно — во исполнение широко объявленного советского намерения достичь стратегического паритета с США. Вторжение в Афганистан не имеет себе оправданий, но оно произошло в тот период, когда процесс разрядки находился в глубоком кризисе, вызванном нашими же действиями.
Таким образом, существует очевидное несоответствие между американским восприятием СССР и советской реальностью. Американцы, как правило, видят в СССР то, что хотят увидеть. Террористический режим Сталина 30-х годов завоевал массу почитателей в Америке, в то время как значительно менее репрессивный режим Брежнева — практически ни одного. В 50-е годы мы преувеличили экономические возможности СССР — теперь мы их недооцениваем. Вопреки фактам советофобы настаивают, что со времен Сталина в советской системе не произошло изменений к лучшему, а если что и произошло, то лишь новые ужесточения. И действительно, никто не хвалит руководителей СССР за то, что начиная с 1917 года они позволили эмигрировать 260 тысячам советских евреев; напротив, их осуждают за то, что они не дали выехать еще большему числу людей.
Ошибки восприятия становятся особенно опасны, когда речь заходит о внешней политике СССР. Администрация Картера — вопреки всякой логике — приняла вторжение в Афганистан за наступление на Персидский залив, ошибочно решив, что СССР в скором времени понадобится иностранная нефть. Этот мрачный сценарий забыт, но последствия его живут — в наших измененных к худшему стратегических доктринах, огромном военном бюджете, в нератифицированном договоре ОСВ-2.
Истинная причина советофобии более фундаментальна: в отличие от большинства других стран Соединенные Штаты до сих пор в полной мере не признали, что Советский Союз — независимо от их желания — стал вполне реальной великой сверхдержавой, интересы и запросы которой в мировой политике сопоставимы с их собственными. Признание политического равенства с СССР логически приводит к необходимости ядерных соглашений, основанных на ядерном паритете, и к неизбежности разрядки. Отрицание же этого статуса приводит — как и всегда приводило — к погоне за иллюзорным военным превосходством и тому подобными антисоветскими целями.
Исходная позиция президента Рейгана ясна: Советский Союз есть «средоточие зла в современном мире», то есть незаконно существующая сила. Но было бы неправильно и несправедливо связывать эту точку зрения только лишь с самим президентом и с Республиканской партией. В течение 70-х годов демократы правого толка были противниками всех проявлений разрядки, включая договор ОСВ-2. Проблема имеет корни о обоих лагерях, и смена руководства вряд ли ее решит.
На самом деле США сейчас нужна дискуссия по одному центральному — почти что запретному — вопросу: готовы ли мы после трех десятилетий политического превосходства признать в СССР равную себе державу, имеющую законное право на существование? В нашей стране подобной дискуссии не было никогда, возможно, потому, что те политические и общественные деятели, от которых зависит положительный ответ, до сих пор боятся советофобских обвинений в «примирении», «излишней уступчивости коммунистам» и т. п.
