Юджин Козловски - Коды комического в сказках Стругацких Понедельник начинается в субботу и Сказка о Тройке
1.Избушка на курьих ножках.
ПНВС является "многозначащим возвращением к корням русского (и остального) фольклора - Институт удачно расположен на легендарном русском Севере."82 В лесу Привалов подбирает двоих "голосовавших", сотрудников местного Института, и приезжает с ними в маленький городок. Когда в разговоре упоминаются такие места, как "Лукоморье" и "Изнакурнож" (последнее сокращение от "изба на куриных ногах"), читатель, знакомый с русскими сказками и русской литературой, слышит отголоски зачинов многих русских сказок, использованные также Пушкиным в прологе к поэме "Руслан и Людмила"83. Многие россияне знают эти строки наизусть; родители используют их перед тем, как рассказать детям сказку84. Последующее описание окрестностей Института и образов первых персонажей, появляющихся там, несут еще больше аллюзий на знаменитые строки и представляют собой пародийную переделку пушкинского пролога.
"У лукоморья дуб зеленый; Златая цепь на дубе том: И днем и ночью кот ученый Все ходит по цепи кругом; Идет направо - песнь заводит, Налево - сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит, Русалка на ветвях сидит; Там на неведомых дорожках Следы невиданных зверей; Избушка там на курьих ножках Стоит без окон, без дверей; Там лес и дол видений полны; ... В темнице там царевна тужит, А бурый волк ей верно служит; Там ступа с Бабою Ягой Идет, бредет сама собой; Там царь Кащей над златом чахнет; Там русский дух... там Русью пахнет! И я там был, и мед я пил; У моря видел дуб зеленый; Под ним сидел, и кот ученый Свои мне сказки говорил. Одну я помню: сказку эту Поведаю теперь я свету..."85 Привалову предложена работа программиста в местном научном Институте, и он проводит первую ночь в музее, часть вывески на воротах которого гласит: "изба на куриных ногах". Теперь читатель осознает, что ранее упомянутое "Изнакурнож" - акроним от "Изба НА КУРиных НОГах". Акроним, контрастируя с пушкинской фразой, производит комический эффект на стилистическом (вербальном) и композиционном (синтаксическом) уровнях. Во-первых, комический эффект обязан "неожиданному сходству и различию" между акронимом и фразой, в то время как один набор лингвистических символов заменяется другим и получает неожиданное объяснение: "изнакурнож" - "изба на куриных ногах". Некоторое комическое несоответствие все же остается, а именно вербальное несоответствие - в оппозиции "изнакурноЖ"/"изнакурноГ". Комическая вариация звуков обязана изменению финальной согласной. В тексте ПНВС акроним "изнакурнож" появляется первым (9), в то время как "изнакурног" появляется позже (10). Строго говоря, акроним "изнакурног" не появляется вообще; автор (я - Ю.К.). домыслил его. Что появляется в ПНВС, так это фраза "изба на куриных ногах". Сотворив название музея научного Института из волшебно-сказочного понятия "избушки на курьих ножках", авторы вносят в повествование явный контраст двух планов мысли - научной деятельности и волшебно-сказочной магии. Это противоречие, впрочем, только относительное, поскольку оно до некоторой степени оправдывается контекстом, выраженным в подзаголовке книги: "Повесть-сказка для научных работников младшего возраста", предполагающим комбинацию волшебно-сказочного и научно ориентированного дискурсов. Мы не ожидали перехода пушкинской традиционной волшебной сказки в сказку для современных научных работников. Но теперь, когда авторы проводят параллели с произведением Пушкина, такое ожидание появляется. И как раз когда читатель некоторого сходства с пушкинской поэмой, он натыкается вместо этого на неожиданное различие. Вывеска на воротах музея является пародийной переделкой пушкинской строки: два кода, пародия и "оригинальный" текст формируют несоответствие - "изба на куриных ногах" (ПНВС)/"избушка на курьих ножках" (Пушкин). Трансформация пушкинского доброжелательного, дружелюбного, полного уменьшительных форм, характерного для русской волшебной сказки, стиля в более нейтральную, но в чем-то неуклюжую стандартную русскую фразу несет в себе комическую претензию. Предполагается, что эта трансформация сделает название более подходящим для серьезных научных целей Института.
2.Ученый кот
При входе в музей Привалов озадачен еще одной вывеской на воротах, гласящей: "КОТ НЕ РАБОТАЕТ. Администрация". Привалов, полагая, что "КОТ" это очередной акроним, гадает, означает ли это, что не работает "Комитет Оборонной Техники". Хозяева говорят ему, что многое тут может выглядеть смешным, но все тут в порядке. Затем, словно бы в ответ, но без сомнения ответ комически несоответствующий, - большой кот по имени Василий неожиданно появляется на верху ворот и удобно устраивается там, заставляя гадать: является ли этот кот тем самым, который не работает? "На воротах умащивался, пристраиваясь поудобнее, гигантский - я таких никогда не видел - черно-серый, с разводами кот" (12). Множество таких мелких комических несоответствий появляется, когда мы узнаем, что кот Василий много работает, чтобы рассказывать сказки, и призывает к трудной работе: "Труд, труд, труд - только труд!", что комически противоречит вывеске на воротах (если действительно эта многозначная вывеска относилась к нему) (26). В другом комическом повороте вывеска действительно может относиться к коту Василию, который и впрямь страдает склерозом и "неисправен" (другое значение выражения "не работает") - не может вспомнить историй, которые пытается рассказывать. В то время как кот бродит вокруг огромного дуба, пытаясь рассказать сказку о царе некоего древнего царства, причем не может вспомнить его имя, сцена демонстрирует не только комический код, но и пародийный, связанный с тем ученым котом, что бродит вокруг дуба в пушкинской поэме: (У Пушкина:) "У лукоморья дуб зеленый; Златая цепь на дубе том: И днем и ночью кот ученый Все ходит по цепи кругом; Идет направо - песнь заводит, Налево - сказку говорит."
(У Стругацких:)
"Я лежал животом на подоконнике и, млея, смотрел, как злосчастный Василий бродит около дуба то вправо, то влево, бормочет, откашливается, подвывает, мычит, становится от напряжения на четвереньки - словом, мучается несказанно. Диапазон знаний его был грандиозен. Ни одной сказки и ни одной песни он не знал больше чем наполовину, но это были русские, украинские, западнославянские, немецкие, английские, по-моему, даже японские, китайские и африканские сказки, легенды, притчи, баллады, песни, романсы, частушки и припевки. Склероз приводил его в бешенство..." (26). Пародия Стругацких многозначна, она одновременно превозносит и критикует "модель". Образ пушкинского "ученого кота", выраженный в классической стихотворной форме, - образ идеального барда или поэта, элегантного и контролирующего свое искусство. В противопоставлении с решительно чрезмерным образом склеротического, с трудом работающего, неудачливого, раздраженного кота Василия пушкинский грациозный и спокойный кот-поэт одновременно и достоин восхищения, и мягко высмеивается. Возможно также прочесть в пародийной переделке Стругацкими пушкинского текста "сатирическую направленность, нацеленную, впрочем, не на модель, а на высмеивание современных обычаев и политики"86. Неискусный, претенциозный интернационалист-полиглот кот Василий таким образом становится воплощением печального положения современного советского поэта, а его запутанные, неоконченные истории и провалы в памяти являются метафорой упадка и нищеты советского творчества, заведенного в тупик неверной литературной доктриной (методом Василия является тщетное " Труд, труд и труд, - сказал он. Только труд!") и задавленное государством и самоцензурой (многочисленные незаконченные слова и предложения у кота). Тогда становится очевидно, что мягкий сатирический код также введен Стругацкими в текст, наряду с комическим и пародийным кодами87. Комические акронимы (НИИЧАВО, ИЗНАКУРНОЖ, КОТ) выявляют свои сатирические коды, когда отсылают к широкому использованию аббревиатур и акронимов в повседневной жизни, а особенно в жизни советского человека, и загрязнению ими русского языка после Октябрьской революции: "В ХХ веке сокращения распространились по всему земному шару как ответ на ускорившийся темп жизни, на развитие технологий и ставший более схематическим, почти математическим, язык. (В Советском Союзе) новые названия государственных институтов были в основном сложными, длинными и использовались для снабжения политическими эпитетами... Произносить их правильно было трудно, но необходимо, в результате чего были изобретены сонмы акронимов и аббревиатур... Для обычного русского языка все это изначально звучало как отдельный бессмысленный язык, лишенный значения, но скрывающий в себе нечто магическое и зловещее: определенные буквы угрожали жизни, а другие конституировали ее основы, подобно неким магическим формулам реальности."88
3.Русалка.
Другое волшебно-сказочное существо, с которым встречается Привалов в начале своего пребывания в Музее, - русалка. Он выходит наружу и стоит под большим дубом, наблюдая, как кот лезет на дерево. Вскоре его раздражает какой-то мусор, сыплющийся на него с дерева. И только вернувшись в комнату, он замечает, что мусором этим была рыбья чешуя. На следующее утро он видит даже рыбий хвост, свисающий с дерева: "с нижней ветки дуба свешивался мокрый серебристо-зеленый акулий хвост. Хвост тяжело покачивался под порывами утреннего ветерка" (27). Ранее - говорящий кот, а теперь и рыба на дереве потрясают воображение Привалова. Все еще размышляя, не является ли происходящее просто сном, Привалов во внутреннем монологе пытается объяснить рационально необычную ситуацию: "У меня было несколько вопросов к коту Василию, да и русалка, живущая на дубе, представляла определенный интерес, хотя временами мне казалось, что она-то мне все-таки приснилась. Я ничего не имею против русалок, но не представляю себе, как они могут лазить по деревьям... Хотя, с другой стороны, чешуя?.." (30) В Привалове как персонаже пересекаются два дискурса. Как волшебно-сказочный герой, Привалов принимает существование русалок. Он смотрит на окружающее его волшебство как на нечто обычное, обладающее своей собственной логикой89. В то же самое время, как ученый из Института, он выражает сомнение в способности русалок лазать по деревьям и пытается объяснить этот феномен рационально. Для читателя, знакомого с русским фольклором, такие сцены не являются слишком странными, несоответствующими, но они выглядят очень смешными при рассмотрении в непохожем дискурсе90. Тот факт, что Привалов полагает проблематичным нахождение русалок на дереве, показывает, что он не очень хорошо знаком с фольклорной традицией, что умаляет некоторые его качества как героя волшебной сказки. На самом деле, Привалов - герой научной фантастики, составленный из элементов "реалистического" героя и героя волшебной сказки, и эти два конфликтующие плана комически сведены в нем вместе. Читатель может не разделять позиции Привалова, и таким образом, по структурной иронии, серьезное поведение героя приводит к результатам, прямо противоположным приваловским намерениям, поскольку читатель полагает образ мысли и серьезность Привалова забавными и смешными91. Привалов принимает за данность существование русалок; все, что его удивляет, - это их способность лазать по деревьям. Это несоответствие может быть комически связано. если читатель, сомневаясь, что все это было сном, предположит, что в данной ситуации русалки не было. Был только кот, затащивший рыбу на дерево, чтобы съесть. Но если там была русалка, то кот ел именно ее (или ухаживал за ней). Позже в тексте Привалов, не вдаваясь в подробности, замечает, что кот Василий собирается жениться: "Кот Василий взял весенний отпуск - женится" (173). Когда эта новость, комичная сама по себе, связывается с эпизодом в начале сказки, ночные похождения Василия обретают смысл и еще большую комичность. Если мы вспомним также и эпиграф - анекдот из начала книги о рыбе на дереве, мы испытаем комическое чувство неожиданного соотношения с ночными приключениями Привалова: "Учитель: Дети, запишите предложение: "Рыба сидела на дереве". Ученик: А разве рыбы сидят на деревьях? Учитель: Ну... Это была сумасшедшая рыба." (5). Анекдот подчиняется очень строгим правилам, а детям труднее подчиняться правилам, нежели взрослым. В этом отношении, дети "портят удовольствие". Они склонны не подчиняться "правилам игры". Это неподчинение", это варьирование учительского сценария производят комический эффект. Этот эпиграф как раз следует заглавию книги, являясь не просто обычным анекдотом, комическим самими по себе, но и "корневой шуткой"92, еще более усиливающей фантастический и комический характер повествования. Действительно, этот анекдот также представляет очень важный ключ и стартовую точку для развития главного комического мотива и эстетического шаблона, основанного на цепи комических эффектов, связанных с рыбой. ПНВС - не набор анекдотов. Фактически, этот анекдот относится к совершенно другому типу дискурса, оставляющего определенное напряжение от нерешенного анекдота. Это напряжение привязывает его к остальным несоответствиям, появляющимся позже в повествовании, таким, например, как случай с Приваловым, увидевшим рыбу на дереве, и тот самый его вопрос: "Как они могут лазить по деревьям?.." (30). В контексте анекдота случай с Приваловым следует фантастической логике, предложенной на пороге сказки содержанием анекдота. И это сходство сопровождается заметными комическими различиями. Детям говорят о рыбе на дереве, в то время как Привалов думает, что на дереве - русалка (полу-рыба, полу-женщина), и он видит только хвост ее. Анекдот, странное зрелище и размышления Привалова вместе составляют отношение in praesentia. Три этих сцены составляют большую тематическую единицу, характеризирующуюся оппозициями и гармонией, но в основном градацией, то есть усилением комического эффекта. Вся эта тематическая единица, относящаяся к образу рыбы-русалки, обладает также отношениями in absentia - с аналогичными сценами вне текста Стругацких. Она напоминает и пародийно переделывает образ русалки из пушкинского пролога к "Руслану и Людмиле", который, в свою очередь, восходит к русским волшебным сказкам. Пушкинское "Русалка на ветвях сидит" является источником, частично отвечающим и комедийно разрешающим проблему Привалова, а также вопрос ученика: "А разве рыбы сидят на деревьях?" У знакомого пушкинского стихотворения про "лукоморье" есть и пародийное продолжение с политической, антисоветской направленностью. Оно появилось на раннем этапе советской истории как критика обнищания и ужесточения Советского государства: "У лукоморья дуб - срубили. Златую цепь - в Торксис снесли. Кота - на мясо изрубили, А русский дух - сослали в Соловки."93 Эпизоды Стругацких с котом Василием и русалкой встраиваются в цепь пародий. Они "переигрывают" и "пересматривают" предыдущие работы, становясь частями большой расширенной структуры пародийной переклички. Как заметила Хатчеон, "сатирики предпочитают использовать пародии на наиболее знакомые тексты как механизм для сатиры - чтобы добавить к начальному воздействию и тем еще более усилить иронический контраст."94
