Никита Кричевский - Экономика во лжи. Прошлое, настоящее и будущее российской экономики
Непотизм стал базовым механизмом проведения неформальных «конкурсов» при отборе кандидатов на различные должности в иерархии законодательной и исполнительной власти. Не профессиональный опыт или практические навыки, а дружеская или родственная близость к члену касты и готовность последнего пойти на взаимовыгодное поручительство (гарантии нынче платные не только в банковской сфере) – вот что стало приводными ремнями социальных лифтов.
Впрочем, «гарантия» не освобождает претендента от оплаты кастового «входного билета», цена которого для «соискателя» на должность, например, территориального руководителя составляет в отдельных государственных конструкциях десятки миллионов долларов. Зато «гарантия» – это кастовая индульгенция, степень защиты которой позволяет избежать ответственности даже самым одиозным чиновникам.
Послесловие
Сегодня касты посвященных находятся у власти в основном в сырьевых странах. Однако распространенное мнение, что контроль над энергетическими ресурсами и разнообразной внутристрановой инфраструктурой может продлить их пребывание во главе государств на неопределенно долгое время, неверно по нескольким обстоятельствам.
Во-первых, мировое ресурсное потребление неуклонно сокращается (подробнее – в главе 14). Так, в 2013 г., несмотря на относительно высокие мировые цены на нефть, показатели экспорта углеводородов во многих сырьевых государствах стали самыми низкими за последнее десятилетие, что привело к снижению финансовых результатов государственных сырьевых компаний и значительным бюджетным затруднениям[50].
Во-вторых, физический и моральный износ объектов инфраструктуры сказывается на качестве предоставляемых услуг. Рост инвестиционной активности в этих секторах маловероятен по причине недостатка средств в государственных бюджетах, с одной стороны, и долгосрочных экономически обоснованных инвестиционных задач в самих крупных корпорациях, с другой.
В-третьих, не следует игнорировать динамические изменения в возрастной, образовательной, квалификационной структуре обществ, а также многократно возросшие темпы глобальных общественно-политических изменений. В наши дни горизонт перемен сузился с тридцати-сорока лет, как в первой половине ХХ в., до одного-двух десятилетий.
У политологов, конспирологов, нумерологов, представителей прочих увлекательных интеллектуальных занятий, возможно (и скорее всего), будет иная точка зрения на происходящие мировые процессы. Однако с позиции экономической теории темпоритм глобальных перемен видится именно таким.
Предстоящие сдвиги в экономической, а затем и в политической конструкциях некоторых государств станут проявлениями объективных историко-экономических процессов. Предтечей, как и в прошлые времена, будет глубочайший экономический кризис: хозяйственный упадок, техногенные аварии, растущий недостаток бюджетных средств с сопутствующими увеличением налогообложения и девальвацией национальных валют, ускорение инфляции и безработицы. Возможные социальные потрясения, как всегда, непредсказуемы.
Проблема не в том, что разработать и реализовать стратегию плавных изменений в общественной жизни невозможно, а в том, что каста посвященных ее объективно не воспримет. Среднесрочное будущее таких государств будет отягощено сразу двумя негативными обстоятельствами: трудностями трансформации власти, что связано с попытками узурпации руководящих полномочий правящей кастой (вплоть до массового неповиновения и вооруженных столкновений с оппозицией), и сопутствующим витком социально-экономического кризиса.
Глава 3. Общак
Приметами нынешнего времени в России можно назвать многое: углеводороды, коррупцию, офшоры, обналичку и даже потребительский бум. И все же эмблемой нашей эпохи, по крайней мере одним из ключевых ее символов, является общак (коллективные сбережения, «черная касса», общий котел – синонимичных оборотов много). Общак в России стал и «духовной скрепой», и несущей конструкцией, и связующей нитью касты посвященных, словом, важнейшим незаконным, зато легитимным общественным институтом.
Легендарный Александр Гуров[51], одним из первых на излете Союза приоткрывший завесу тайны над советской организованной преступностью, выделял две разновидности общаков.
Первая – общаки «на зоне», или лагерные общаки. Вклады в них поступали (и поступают) как деньгами, так и «натурой» – продуктами, сигаретами, теплыми вещами, бытовыми приспособлениями. Основными статьями расходов таких общаков были и есть дополнительное обеспечение осужденных, должностной подкуп охраны, а также поддержка родственников тех, кто отбывает наказание.
Вторая – общаки «на воле», или свободные общаки. Взносы в них через «звеньевых» и «бригадиров» приходили и приходят от членов преступных сообществ, занимающихся как незаконной предпринимательской деятельностью, так и традиционным воровским промыслом (в последние годы к источникам поступлений прибавились доходы от таких видов преступного ремесла, как рэкет, рейдерство, неформальный суд или выбивание долгов, так сказать, «частное коллекторство»). Спектр расходов общаковых средств огромен – от содержания «воров в законе» и финансирования подготовки к новым преступлениям до инвестиций в легальные, часто формально независимые от преступных группировок предприятия реальной экономики.
Сегодня многие эксперты смогут без труда назвать банки, когда-то «за недорого» купленные на средства общаков (в середине 90-х «цена» готового коммерческого банка составляла 1–2 млн долл.), а ныне прочно занимающие верхние строчки в топ-списках кредитных организаций. Общаковые деньги вложены в приватизацию или строительство объектов коммерческой недвижимости, в которых в наши дни ничего не подозревающие горожане обедают, назначают свидания, проводят деловые встречи. У всех на слуху крупнейшие российские компании, в обретении контроля над которыми в свое время активное участие принимали преступные группировки, причем не только силовыми, но и финансово-коррупционными методами.
Совокупный объем средств общаков точному подсчету не поддается, однако лишь вложения в земельные участки, коммерческую и жилую недвижимость, основные средства и финансовые структуры можно оценить во многие миллиарды долларов. Общаки – основа серого сектора российской экономики, чей удельный вес доходит, по разным оценкам, до половины ВВП (свыше триллиона долларов). Власть, конечно, «в курсе», однако предпочитает не замечать очевидного: во-первых, не буди лихо, пока оно тихо, а во-вторых, сама завязла по уши.
Краткое содержание предыдущих серий
Мнение, будто общак как российский институциональный феномен существует исключительно в параллельных преступных реалиях и к повседневной жизни никакого отношения не имеет, опровергается многочисленными историческими контраргументами. Следы «черных касс» можно найти в самых разных вехах русского средневековья, дореволюционного и советского общества.
Общаки, схроны существовали в России как минимум со времен татаро-монгольского ига. Наши праотцы, находившиеся под двойным гнетом удельных князей и татарских ханов, жили в постоянном страхе потерять последнее в результате либо грабительского обложения со стороны «оседлого бандита», либо катастрофических по последствиям набегов «бандита-гастролера»[52]. Стремясь иметь резервы на черный день, местные жители под страхом самых разных санкций постоянно и тайно держали про запас энное количество денег, продовольствия, предметов первой необходимости.
Обычай «заначить» сохранился и в Средние века, после устранения татаро-монгольской угрозы. На этот раз в роли «грабителя» выступали уже царская власть и ее наместники, устанавливавшие непомерные по содержанию, учащающиеся по регулярности и конфискационные по степени наказания за неисполнение поборы[53]. Доходило до того, что русские цари и их окружение физически уничтожали собственный народ за неповиновение и непослушание[54]. Общак часто служил последним способом спастись от голодной или холодной смерти.
Традиция неосязаемых властью коллективных сбережений сохранилась и в дореволюционные годы, подтверждение чему – многочисленные «закладки», до сих пор обнаруживаемые в ходе ремонтных работ или краеведческих экспедиций не только в реконструируемых и сносимых жилых домах, но и на пустующих землях и даже в современных общественных местах.
Доверие к власти – проблема для России историческая, и каждое новое поколение российских руководителей лишь подтверждает существующий разрыв государственной и общественной идеологий. И если в Европе или США закон и справедливость синонимичны, то в России это жесткие антагонисты.
