Владислав Петров - Фантастический альманах «Завтра». Выпуск четвертый
А. М. ТОПЧИБАШЕВ. Граждане. На мою долю выпала высокая честь выступить перед настоящим всероссийским собранием от имени всех участвующих на Совещании мусульман, представляющих следующие демократические организации: 1) Всероссийский мусульманский совет, 2) Всероссийский мусульманский военный совет (Шуро), 3) Комитет бакинских мусульманских общественных организаций, выполняющих функции Закавказского центрального комитета, 4) Центральный комитет объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана, 5) Туркестанский краевой Совет, 6) Крымский областной комитет, 7) Киргизский и Башкирский областные Советы.
Едва показалось над Россией солнце свободы, как мусульманские народы, сбросив с себя цепи деспотизма, воспрянули духом и с ликованием, надеждой на лучшую жизнь стали в ряды самых горячих сторонников нового строя на демократических началах, и не только сторонников, но и защитников олицетворяющего этот строй Временного Правительства, решив всемерно поддерживать все начинания народной верховной власти и идти по пути свободы вместе с революционной демократией. Мусульмане заявляют о полной поддержке Временного Правительства в борьбе и с анархией и контрреволюционными попытками, откуда бы таковые ни исходили.
Они уверены, что недалек день, когда свободная демократическая Россия осуществит у себя равенство и братство народов, в том числе и мусульманских, и явит миру небывалый в истории человечества пример уважения прав всех народов, приглашая к раскрепощению на основах свободного самоопределения европейских государств по отношению ко всем подчиненным им народам, в числе их мусульманских народов в Европе, Азии и Африке.
П. А. КРОПОТКИН. Граждане и товарищи. Позвольте и мне тоже присоединить мой голос к тем голосам, которые звали весь русский народ раз навсегда порвать с циммервальдизмом и стать всем дружной стеной на защиту нашей родины и нашей революции. (Аплодисменты.) По-моему, родина и революция нераздельны. Родина сделала революцию, она должна ее довести до конца. В затяжной войне самые ужасные месяцы — это последние месяцы войны. В эти последние решается, кто победил и кто побежден, и правду говорят немцы, что тот народ победит, у которого будет наибольшее мужество, наибольшая энергия, наибольшее единство в последние месяцы войны. Если бы немцы победили, последствия этого для нас были бы так ужасны, что просто даже больно говорить о них и пророчить такие вещи. Если русским народом овладеет усталость, то чем это кончится? Польша и Литва станут частью германского государства и увеличат германскую империю двадцатью миллионами народа. Курляндия отойдет к немцам, и тогда Рига и, может быть, Ревель — во всяком случае Рига — станет военной крепостью так же, как и Ковно. Для чего? Для защиты Германии? Нет, для нападения на Петроград и на Москву. (Голос: «Правильно!») Я уже не говорю о том, что произойдет, если они возьмут при этом Одессу и, может быть, даже Киев. Но что несомненно — это то, что будет наложена громадная контрибуция, и в течение 25–30 лет мы должны будем обнищать так же, как Франция обнищала в первые 15–20 лет после поражения ее в 1871 году. Но знайте, товарищи, есть что-то худшее, чем все это: это психология побежденной страны. (Голоса: «Верно, правильно!») Психологию побежденной страны я пережил во Франции. Я не француз, но я с ними близко сошелся, и мое сердце болело, когда я видел, до чего Франция унижалась перед Александром и Николаем, до чего республика унижалась перед каким-то генералом Буланже, потому что она чувствовала себя до того побежденной страной, что прибегала ко всяким средствам, только чтобы избавиться от гнета этого поражения. Неужели и нам пережить это? Ни за что!
Товарищи, граждане, продолжать войну — одно великое предстоящее нам дело, а другое, одинаково важное дело — это работа в тылу. Репрессивными мерами тут ничего не сделаешь. Нужно что-то другое. Нужно, чтобы русский народ во всей его массе понял и увидел, что наступает новая эра: такая эра, которая откроет всему народу возможность для каждого получать образование, жить не в той отчаянной нищете, в какой живет до сих пор русский народ, даже тогда, когда в Петрограде говорят, что он якобы зарабатывает миллионы, между тем как он во всякое время жил и живет вплоть до настоящего времени в ужасающей пишете. Нужно, чтобы народ русский понял, что мы все, господа, и вы (обращаясь направо), и вы (обращаясь налево) делаете все, чтобы этому народу жилось легче, чтобы ему открыть двери к свету, к свободе и образованию. (Аплодисменты правой.) Разруха у нас идет ужасная. Но знайте, господа, что и в Западной Европе наступает новый период, когда все начинают понимать, что нужно строительство новой жизни на новых социалистических началах. Возьмите Англию. Вы знаете, какая это была страна капитализма, заскорузлого капитализма, а между тем, если рассказать подробно, вы едва поверите, какой переворот совершается теперь в умах всего английского народа, сверху донизу, в особенности снизу доверху, в понятиях о собственности вообще, о земельной собственности, о социализме и коммунизме. Вы не только видите министра Ллойд Джорджа, который произносит речи, проникнутые таким же социалистическим духом, как и речи наших товарищей социалистов, но дело в том, что в Англии, во Франции и в Италии складывается новое понимание жизни, проникнутое социализмом, к сожалению, государственным и в значительной степени, но также и городским. Позвольте же мне, граждане и товарищи, призвать вас к такой же строительной работе. Тут кто-то говорил, что неопытна оказалась наша демократия. Да, да, мы все неопытны в деле общественного строительства. Кроме тех немногих, которые с головой окунулись в рабочую жизнь Западной Европы, большинство из нас проводило время в русских тюрьмах, в «Крестах» и т. п., в Нарымах и Средне-Колымсках, или же (бывали) перелетными, как перелетные птицы, за границей, ждавшие весны в России, чтобы начать полет на восток. Мы многого не знаем, многому еще должны учиться. Но, господа, у вас есть (обращаясь вправо) я не говорю про ваши капиталы — у вас есть то, что важнее капитала: знание жизни. Вы знаете жизнь, вы знаете торговлю, вы знаете производство и обмен. Так умоляю вас: дайте общему строительству жизни ваши знания. Соедините их с энергией демократических комитетов и советов, соедините то и другое и приложите их к строительству новой жизни: эта новая жизнь нам необходима. (Возгласы: «Браво!» Бурные аплодисменты.)
Я не могу долго занимать ваше время, но скажу еще одно. Мне кажется, нам, в этом Соборе русской земли, следовало бы уже объявить наше твердое желание, чтобы Россия гласно и открыто признала себя республикой. (Голоса: «Правильно!» Все встают. Бурные аплодисменты, переходящие в овацию.) При этом, граждане, республикой федеративной! Товарищи и граждане, заметьте, я не понимаю федерацию в том смысле, в каком это слово употребляют, говоря о федерации в Германской империи: это не федерация. И если бы в России, на несчастье, различные народности разбились на мелкие государства: кавказское, украинское, финское, литовское и т. д., то это была бы такая катавасия (смех, аплодисменты), какую мы видим на Балканском полуострове. Это было бы поприщем для таких же интриг между всеми царьками — романовскими, т. е. гольштейн-готторнскими, кобургскими и т. п. Нет, не такая федерация государства нам нужна, а федерация, какую мы видим в Соединенных Штатах, где хотя каждый штат имеет свой парламент и этот парламент заведует всеми внутренними делами, но во всех делах, где требуется согласие нескольких штатов или же всех штатов, там они выступают, как тесный союз, как действительная федерация.
Г. В. ПЛЕХАНОВ. (Встречен бурными, продолжительными аплодисментами всего зала.) Граждане и товарищи. Позвольте мне прежде всего сказать вам, что в своей весьма, впрочем, небольшой речи я не позволю себе произнести те слова, которые могли бы обострить взаимное раздражение между партиями, здесь представленными. (Бурные аплодисменты.) Но, само собой разумеется, гражданки и граждане, что от человека, который поседел под революционным знаменем, что от человека, который десятки лет сражался в рядах революционной демократии, вы не потребуете, чтобы он, говоря перед вами, склонил это знамя или отложил его в сторону. Я был революционером и остаюсь таковым, и я надеюсь, что у всех вас хватит терпимости, чтобы выслушать откровенную исповедь русского революционера. (Бурные аплодисменты.) В качестве революционера я прежде всего признаюсь, что еще вчера, слушая здесь некоторые речи, я вынес тяжелое впечатление. Мне показалось, что некоторые политические партии отнеслись с очень большим предубеждением к революционной демократии. Мне казалось, гражданки и граждане, что некоторые из ораторов, говоривших здесь, говорили в таком тоне, что, по их мнению, лучше было бы, если бы ее совсем не существовало.
