Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич

К середине 20-х годов многим в Европе стало очевидно, что Версальский мир и основанная на нем система международных отношений не работают. Европу сотрясали конфликты и периферийные войны. В принципе, о том, что так будет, говорили еще сами участники во время Парижской мирной конференции. Правда, причины они называли разные. Ллойд Джордж был уверен, что «мир должен быть справедливым, и мы должны подготовить для Германии такие условия, чтобы чувствовать себя вправе настаивать на их исполнении». Отторжение от Германии огромных территорий, населенных немцами, «означает лишь новую войну», — считал он ³. Со своей стороны, Клемансо и другие французские политики почти единодушно полагали, что без урезания территории Германии и франко-германской границы по Рейну угроза безопасности Франции сохраняется, потому что Германия будет иметь население почти вдвое больше, чем Франция ⁴. «Мы пожертвовали (в войне) цветом нации, — жаловался впоследствии Клемансо, — и потом отказались от стратегических преимуществ, которые давала бы нам улучшенная граница (с Германией), согласившись взамен на обещание англо-американской военной помощи. Но и его мы лишились без всякой компенсации» ⁵. Понятно, что Франция и после мирной конференции продолжала занимать самую жесткую позицию по отношению к Германии, настаивая на ее максимальном разоружении и скорейшей выплате всех репараций. Надежды на то, что все послевоенные проблемы решит Лига Наций, не оправдывали себя, и Англия с Францией пытались несколько лет управлять процессами послевоенных перемен в Европе в «ручном режиме», вначале посредством действовавшего до начала 1920-х годов Союзного Совета, а затем через Совет послов в Париже и различные международные конференции.

Конференций было множество. На них рассматривались как частные вопросы (экстрадиция Вильгельма II из Голландии для предания его суду, отправка греческих войск в Турцию, результаты референдума в Верхней Силезии, и другие), так и глобальные — репараций, разоружения и безопасности. Вопросы репараций, например, обсуждались в 1920-1922 годах на тринадцати конференциях. И всегда безуспешно. Эти конференции, писал участник многих из них виконт д’Абернон, «следовали одна за другой, от провала к провалу» ⁶. На них, как шутил бывший в те годы помощником Керзона Роберт Ванситарт, «обычно ходили вокруг да около вопросов о том, кто и за что не может, не должен или не будет платить» ⁷. И Англии, и Франции нужны были германские деньги. Они требовались им не только для восстановления и оживления собственных экономик, но и для выплаты гигантских задолженностей перед Соединенными Штатами. Если до войны США сами были европейскими должниками, то после нее ситуация поменялась. Теперь уже Англия должна была Соединенным Штатам 4,7 миллиарда долларов, а Франция — 4 миллиарда. Еще 4 миллиарда французы должны были Англии ⁸. Английский и французский подходы к вопросам репараций кардинально различались. В Англии возобладала точка зрения Кейнса, считавшего, что больших репараций нельзя требовать до оздоровления германской экономики. При этом англичане готовы были списать французские военные долги, если американцы спишут их собственные. Французам, естественно, нравилась идея о списании их собственных долгов, но прощать долги Германии они не собирались. Им вообще не нужна была экономически сильная Германия. Да и деньги на оплату долгов Соединенным Штатам надо было откуда-то брать. В свою очередь, в Вашингтоне не собирались прощать военные долги никому. Получался порочный круг, когда «Соединенные Штаты отказывались простить Англии ее задолженность; неся подобное бремя, Англия отказывалась ликвидировать задолженность Франции; не получая никакой помощи в этом направлении, Франция отказывалась облегчить бремя Германии» ⁹.

В августе 1922 года, накануне очередной Лондонской конференции, Британия в который раз попыталась найти выход из этого тупика, обратившись к Союзникам с так называемой «нотой Бальфура». В ней содержался призыв к прощению всех союзнических долгов военного времени. Новый английский посол в Вашингтоне Окленд Джедс надеялся, что авторитет Бальфура в Америке поможет изменить общественное мнение ¹⁰, но этого не произошло, и позиция Соединенных Штатов осталась неизменной. Зато в очередной раз напряглись французы. Их совсем не устраивала английская схема, и Пуанкаре, бывший в ту пору премьер-министром Франции, собирался отстаивать на Лондонской конференции жесткую позицию в отношении германских выплат. Пожалуй, ни один вопрос не отравлял англо-французские отношения в начале 1920-х годов так, как это делали репарации. Вкратце эти разногласия заключались в том, что «Франция требовала немедленных германских платежей в интересах своей собственной финансовой устойчивости, тогда как Великобритания просила об отсрочке германских платежей в интересах экономического возрождения Германии и, следовательно, всей Европы» ¹¹. В конечном итоге англичане решили к 1924 году свои проблемы с долгами, а французы, несмотря на экономический подъем середины 1920-х годов, оставались американскими должниками и продолжали настаивать на жестком графике выплат германских репараций.

Вопрос германских платежей не был, как это может показаться, исключительно экономическим. В не меньшей степени он оставался проблемой политической. В январе 1923 года французские и бельгийские войска вступили в Рур, объясняя это необходимостью контроля над германской промышленностью для выплаты репараций. Вообще, поразительно, насколько французы были уверены в том, что экономические трудности можно было решить силовыми методами. Когда 11 января 1923 года Пуанкаре отдавал приказ французским войскам занять Рур, он всерьез рассчитывал, что таким способом ему удастся решить те вопросы, которые окончательно зашли в тупик на короткой Парижской конференции 2-4 января. Хотя, надо сказать, что иногда высказывается мнение, будто весь план с вводом французских войск в Рурскую область затевался не только из-за репараций. За ним стояли французские сталелитейные магнаты, которые хотели подчинить себе таким способом угольную промышленность Германии, а также те политики, которые видели в вводе войск важный шаг в направлении дезинтеграции Веймарской республики ¹². Ни для кого в те годы не было секретом, что маршал Фош был уверен, будто оккупация Рура приведет к расколу Германии и созданию новой французской границы по Рейну ¹³. По некоторым данным, летом 1922 года Пуанкаре конфиденциально сообщил французским газетчикам, что ему не хотелось бы, чтобы Германия начала платить. «Тогда мы должны будем покинуть Рейнланд, — откровенничал он. — Что, по вашему мнению, было бы лучше — получить деньги или приобрести новую территорию? Я предпочитаю оккупацию и присоединение, нежели деньги и репарации» 14. Об особой заинтересованности французских сталелитейщиков говорило хотя бы то, что перед принятием решения Пуанкаре заручился его полным одобрением со стороны не только президента Мильерана, но и стального магната Венделя 15. В любом случае после январской конференции всем стало очевидно, что проблема взыскания репараций не решается в рамках версальского урегулирования. В существовавшей экономической ситуации и с нестабильной маркой Германия просто не могла (да и не хотела) выплачивать те суммы, на которые рассчитывали, в первую очередь, французы.

В Париже британцы предложили реструктуризировать германский долг и решать проблему его выплаты параллельно с погашением межсоюзнических финансовых обязательств. Общий долг Германии еще раньше был определен в 132 миллиарда золотых (довоенных) марок. На эту сумму Германия должна была выпустить векселя со сроком окончательного погашения до 31 марта 1965 года. Англичане предлагали такой график платежей, который не предусматривал никаких выплат в первые четыре года, а затем выплаты, включая проценты, шли бы по нарастающей — вначале по 2 миллиарда марок ежегодно в течение следующих четырех лет, затем — 2,5 миллиарда в течение двух лет и, наконец, через десять лет по 3,3 миллиарда до окончательного погашения долга 1⁶. То есть германской экономике предоставлялась возможность окрепнуть, перед тем как она стала бы приносить Союзникам «золотые яйца». Кроме того, Англия предлагала списать все военные долги Франции, Бельгии и Италии. Взамен англичане требовали от бельгийцев отказаться от приоритета в получении германских выплат, а от французов и итальянцев — передать Британии права на золотые депозиты, размещенные в годы войны в Британии. В случае с французами речь шла о сумме в 1 миллиард марок, а с итальянцами — в 400 миллионов марок 17. (В реальности у англичан уже не было этих депозитов, так как они были переведены в Америку в качестве обеспечения американских военных кредитов, и в Париже об этом впервые было публично объявлено.) Эти выгодные для всех и экономически обоснованные условия никого не устроили, поскольку не учитывали долгов Союзников перед Соединенными Штатами. Франции неоткуда было взять 4 миллиарда долларов для уплаты своего долга, и она надеялась взыскать их с Германии. Между позициями Англии и Франции, как заметил сменивший Ллойд Джорджа новый британский премьер Эндрю Бонар Лоу, образовалась «пропасть» 18. Из-за диаметрально различных подходов Союзников Парижская конференция быстро завершилась, и Пуанкаре решил, что он добьется своего военной оккупацией Рура. Теперь у Франции развязаны руки, многозначительно пообещал французский премьер, закрывая конференцию 19. Удивительно, что в пылу ожесточенных дискуссий на Парижской конференции никто из Союзников так и не удосужился поинтересоваться германским планом выплаты репараций, с которым в Париж специально приезжал представитель правительства Карл Бергман.