KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Документальные книги » Публицистика » Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №11 (2002)

Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №11 (2002)

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Журнал Наш Современник, "Журнал Наш Современник №11 (2002)" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

 

Я слышу трепетные руки...

Как бледность холодна прекрасного лица;

Как шепот горестен разлуки!

 

Он пытался себя обмануть, когда уверял, что лучше знать безжалостную и горькую правду, чем уповать на сладостную ложь.

 

Давно ты видела, я верю,

Как раздвояется наш путь.

Забыть тяжелую потерю

Я постараюсь где-нибудь.

Еще пышней, еще прекрасней

Одна — коль силы есть — цвети.

И тем грустнее, чем бесстрастней

Мое последнее прости.

 

Его любимая горячо верила в его поэтическую звезду и убеждала его писать стихи. Намного позже в стихотворении “Alter еgо”(“Второе я”) звучит запоздалое признание и осознание той роли, которую она сыграла в его жизни:

 

Ты душою младенческой все поняла,

Что мне высказать тайная сила дана,

И хоть жизнь без тебя суждено мне влачить,

Но мы вместе с тобой, нас нельзя разлучить.

 

Та трава, что вдали на могиле твоей,

Здесь на сердце, чем старе оно, тем свежей,

И я знаю, взглянувши на звезды порой,

Что взирали на них мы как боги с тобой.

 

У любви есть слова, те слова не умрут.

Нас с тобой ожидает особенный суд;

Он сумеет нас сразу в толпе различить,

И мы вместе придем, нас нельзя разлучить!

                                                                        (Январь 1878 г.)

 

С этого времени за Фетом укрепилось прозвание “певец печали”. Критики забыли “рыдающие звуки его лирики”. Любовь Фета стали сравнивать с тихим затоном: светло и зеркально, безмятежно в нем отражаются и солнечные облака, и звезды, и прибрежные травы, но загляни в него — и как он ни прозрачен, его дна не разглядишь!

Как подчеркивали критики В. П. Боткин и А. В. Дружинин, А. Фет почти перестал писать стихи после смерти Лазич, занимаясь исключительно переводами. Так продолжалось долгих двадцать лет.

Ведь недаром на вопрос о самом выдающемся событии в жизни Фет не дал ответа ни в одном альбоме (ни у Сухотиной-Толстой, ни у Надежды Петровны Остроуховой, урожденной Боткиной). Не сохранилось ни одного его высказывания на этот счет, хотя на другие вопросы он всегда отвечал охотно, правдиво, без утайки. Известно, например, что любимым стихотворением он всегда называл пушкинское:” В последний раз твой образ милый...”.

 

 

II. “Уныло я бреду к другой...”

 

Особенно тяжелым было для Фета начало 1857 года. Сходит с ума его сестра Наденька. Вышел Императорский указ, по которому звание потомственного дворянина давал лишь чин полковника. Он берет годовой отпуск, уезжает за границу, а вернувшись, выходит в отставку и переезжает в Москву, так и не получив желанного дворянства.

16 августа 1857 года в Париже Афанасий Афанасьевич Фет женится на богатой девице 28 лет — Марии Петровне Боткиной. Она была некрасива, но добрейшая женщина и замечательная хозяйка. К тому же она была богата.

Перед свадьбой жених и невеста обменялись тяжелыми признаниями: он раскрыл ей тайну своего рождения (скрыв, правда, историю своей несчастной любви), она — тайну своей любви, отданной другому: у нее был сын. Безусловно, их в какой-то степени сближала любовь, пережитая обоими до встречи, а у Фета даже роковая. Казалось, прошлое позади. И вдруг:

 

Я был опять в саду твоем,

И увела меня аллея

Туда, где мы весной вдвоем

Бродили, говорить не смея.

 

В это же, казалось бы, счастливое время он пишет очень грустное стихотво­рение “У камина”.

Перед свадьбой его преследует бред мучительных воспоминаний, страшный час разлуки. Он сжигает письма, самое дорогое воспоминание, чтобы чужие руки не касались священных и светлых страниц.

Старые письма

 

Давно забытые, под легким слоем пыли,

Черты заветные, вы вновь передо мной,

И в час душевных мук мгновенно воскресили

Все, что давно-давно утрачено душой.

 

Горя огнем стыда, опять встречают взоры

Одну доверчивость, надежду и любовь,

И задушевных слов поблекшие узоры

От сердца моего к ланитам гонят кровь.

 

Я вами осужден, свидетели немые

Весны души моей и сумрачной зимы.

Вы те же светлые, святые, молодые,

Как в тот ужасный час, когда прощались мы.

 

А я доверился предательскому звуку, —

Как будто вне любви есть в мире что-нибудь! —

Я дерзко оттолкнул писавшую вас руку,

Я осудил себя на вечную разлуку

И с холодом в груди пустился в дальний путь.

 

Зачем же с прежнею улыбкой умиленья

Шептать мне о любви, глядеть в мои глаза?

Души не воскресит и голос всепрощенья,

Не смоет этих строк и жгучая слеза.

 

Доверительная откровенность!.. Каждая строка полна боли, горечи утраты. (Как он написал в другом стихе: “Без тебя я тоскую безумно, ты улыбку мою унесла”. — Здесь припоминается горькое: “и тебя на Земле уж не встречу”).

Повторим одно мудрое любимое изречение А. Фета: “Насильно нельзя забыть, заснуть и полюбить”!

Марья Петровна и Фет вскоре купили имение и приобрели рояль. Афанасий Афанасьевич любил музицировать вечерами.

С 1858 года Фет почти исключительно занимается поместьем, превращаясь в богатого помещика.

 

Свершилось! Дом укрыл меня от непогод,

Луна и солнце в окна блещет,

И, зеленью шумя, деревьев хоровод

Ликует жизнью и трепещет.

 

Казалось, исполнились его мечты, но память сердца упорно хранит любимый облик. Нет, никакие радости и перипетии жизни не могут затмить очарования, водопада чувств, огня в крови, того, что называется любовью:

 

Томительно-призывно и напрасно

Твой чистый луч передо мной горел...

 

С тобой цветут в душе воспоминанья,

И дорожить тобой я не отвык.

 

В этот период Фет смог финансировать издание “Вечерние огни” и начал пробивать, как он поэтически объяснял, “будничный лед действительности”. Однако его не отпускала память:

 

Не спится. Дай зажгу свечу. К чему читать?

Ведь снова не пойму я ни одной страницы —

И яркий белый свет начнет в глазах мелькать,

И ложных призраков заблещут вереницы.

 

За что ж? Что сделал я? Чем грешен пред тобой?

Ужели помысел мне должен быть укором,

Что так язвительно смеется призрак твой

И смотрит на меня таким тяжелым взором?

 

Чем дальше в прошлое уходил день ее гибели, тем сильнее и мучительнее переживал он ее смерть.

 

Как велика души моей утрата!

Как рана сердца страшно глубока!

 

“Деревенский житель” (это его литературный псевдоним) вновь заговорил стихами и уже до последних дней не изменил памяти своей возлюбленной. Он вновь одушевляется с приходом весны, радуется цветущим садам, восхищается благоуханием роз, замирает, услышав трели соловья.

Память возвращала его в знакомые места, образ милой вновь, как живой, возникал перед его печальным взором:

 

Вчера я шел по зале освещенной,

Где так давно встречались мы с тобой.

Ты здесь опять! Безмолвный и смущенный,

Невольно я поникнул головой.

 

И в темноте тревожного сознанья

Былые дни я различал едва,

Когда шептал безумные желанья

И говорил безумные слова.

 

Знакомыми напевами томимый,

Стою. В глазах движенье и цветы —

И кажется, летя под звук любимый,

Ты прошептала кротко: “Что же ты?”

 

И звуки те ж, и те ж благоуханья,

И чувствую — пылает голова,

И я шепчу безумные желанья

И лепечу безумные слова.

 

В 1860 году А. Фет приобрел Степановку в Мценском уезде Орловской губернии, которая быстро преображается, превращаясь из второстепенного хуторка в степи в достопримечательность уезда с регулярным парком и с плодородными сельскохозяйственными угодьями.

А. Фет стал прекрасным землевладельцем, но достижения на этом поприще легко не давались ему в течение всей жизни, тому было много причин. Он пишет А. В. Олсуфьеву 15 апреля 1888 года: “Что же касается до поля и крупного хозяйства, то тут приходится мне страдать наравне во всеми русскими землевла­дельцами. Надеюсь, что мы оба с Вами русские люди, и нельзя яснее Вас понимать, что почвенные условия гораздо ниже в остзейских и бывших польских землях, а между тем строй жизни там был тверже и благосостояние крестьян, в сущности, выше. Но наши мнимые правовые порядки врываются туда, чтобы всех сравнять в безобразии”.

Чуть позже покупает Фет еще и Воробьевку (более чем за 100 тыс. рублей!), замечательно красивую барскую усадьбу, которую он назвал “наша микроскопи­ческая Швейцария”.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*