Владимир Бешанов - «По своим артиллерия бьет…». Слепые Боги войны
Красная Армия регулярной боевой подготовкой начала заниматься с 1925 года. Учебный цикл завершали осенние окружные маневры, за которыми внимательно наблюдали московские инспекторы, в системе обучения явно просматривались «немецкие рецепты». Германский военный атташе в Москве полковник Эрнст Кестринг, совершивший в 1931 году поездку по Советскому Союзу с посещениями многих воинских частей, в отчете об увиденном написал: «Наши взгляды и методы красной нитью проходят через их взгляды и методы».
Первые показательные сражения выявили целый ряд недостатков:
1. Неумение «легендарных начдивов», лихо бивших в Гражданскую белых генералов и псов-атаманов, руководить боевыми действиями соединений крупнее полка, поверхностное понимание ими «тактики и техники».
2. Пассивность штабов, оторванность их от оперативной работы с войсками; «штабы превратились в канцелярии» и ничем не управляли.
3. Условность, шаблонность и схематизм при организации боя. Неспособность правильно вести разведку, поддерживать непрерывную связь, наладить бесперебойное тыловое снабжение.
4. Отсутствие у начальствующего состава инициативы и самостоятельности, медлительность и неуверенность в принятии решений, «расплывчатость» в постановке боевых задач, ступорная реакция на незначительные изменения обстановки.
5. Малоподвижность всех родов войск, отсутствие взаимодействия между пехотой, артиллерией и авиацией.
Заместитель начальника Штаба РККА С.А. Пугачев 23 сентября 1925 года докладывал Реввоенсовету о результатах масштабных маневров в Ленинградском, Западном и Украинском военных округах:
«Проведенные в этом году маневры страдают отсутствием поучительности. Задания, поставленные округам Штабом РККА в отношении проверки различных видов боевой деятельности войск в определенных условиях обстановки местности, в значительной своей части не выполнены. Руководство маневрами было не продумано и не организовано, посредники со своими обязанностями не освоились, в результате чего войска были предоставлены сами себе…
…расценивая маневры, как поверку подготовки командного состава, войсковых штабов и войск и имея в виду, что переход армии на боевое положение с объявлением войны будет также кратковременным, опыт маневров говорит за нашу неготовность и заставляет опасаться крупных организационных недочетов в боевых операциях первого периода войны…
…недочеты снабжения войск вызывают опасения, насколько они будут способны к продолжительному ведению войны. Если снабжение так слабо поставлено в мирное время, то надо полагать, что в военное время дело будет обстоять еще хуже».
Подводя итоги первых двух лет, М.Н. Тухачевский в ноябре 1926 года отмечал: «Почти все время расходовалось на марши, «маневрирование», а самое важное — бой — протекал скомканно, быстротечно, создавая в войсках неправильное представление о процессе современного боя. Известен случай, когда обе стороны до того «заманеврировались», что друг друга не встретили и бой вовсе не состоялся. Этот маневр, имевший место в прошлом году, продолжался шесть дней и, не дав никакой общевойсковой выучки, обошелся нам в 30 тысяч рублей. Почти не лучше проходили маневры и во всей Красной Армии».
Михаилу Николаевичу было с чем сравнивать: он только что вернулся из Германии, где наблюдал за осенними маневрами рейхсвера. Начальник Штаба РККА предложил не замахиваться на постановку войскам оперативно-стратегических задач, а сосредоточиться для начала на изучении процесса боя и отработке тактических навыков.
В 1927 году, согласно постановлению РВС СССР, учебные цели наконец были «в основном достигнуты», хотя еще имели место «крупные недочеты», как то: отсутствие правильной организации работы в аппаратах полевого управления, приверженность штабов к бумаготворчеству, неудовлетворительная работа тыла, недостаточный уровень смелости, решительности и активности командного состава, слабое взаимодействие родов войск, медлительность действий и малая мобильность артиллерии, проблемы с разведкой и связью. Бюрократический совстиль подобных документов уже вполне сложился: с одной стороны, мы имеем грандиозные достижения, с другой — наблюдаются отдельные недостатки. К примеру, артиллерийские разведчики умеют смотреть в бинокль и даже в нужном направлении, но не способны «докладывать о результатах наблюдения»; связисты удовлетворительно(!) пользуются телефоном, но «не знают прочих средств связи», взаимодействие с пехотой улучшилось, но «еще не достигло требуемого уровня». В следующем году от войск требовалось изжить недочеты и перейти «к высшим формам боевой работы, требующим самодеятельности, инициативы и тактического искусства».
Средств для практического обучения выделялось недостаточно, что неизбежно влекло за собой понижение искусства стрельбы. Согласно докладу ВРИО инспектора артиллерии Д.Д. Тризны о результатах боевой подготовки в 1926/27 учебном году:
«Ограниченный отпуск снарядов пришлось восполнить путем подготовительных занятий, из которых наиболее широко использованы были и принесли наибольшую пользу имитационные (подражательные) стрельбы и корректировочные площадки для стрельб с авиацией.
Все же недостаток снарядов сказался отрицательно: а) на практике в самостоятельной стрельбе командиров взводов, которые на 50 % ее не имели; б) на практике всего командного состава в наблюдении разрывов; в) на практике в стрельбе на поражение, которая за редким исключением почти не производилась…
Командиры дивизионов в большинстве еще плохо справляются с управлением батареями, слабо владеют техникой целеуказания, не умеют организовать огневое взаимодействие батарей и запаздывают с распоряжениями о выдвижении или перемещении батарей на поле боя».
Среди причин, отрицательно влиявших на результаты боевой подготовки, назывались: некомплект командного и рядового состава во время лагерных сборов, квалифицированных работников штабов артиллерии, некомплект конского состава, некомплект приборов для стрельбы, телефонного, метеорологического и топографического имущества и строевых седел, перегруженность артиллерийских штабов административно-канцелярской работой, а командиров батарей — хозяйственными мелочами.
На 1928 год на проведение артиллерийских стрельб было отпущено по 21 выстрелу на одну «трехдюймовку», 13–16 выстрелов на другие калибры и по 8 мин на миномет. В связи с этим все шире практиковались так называемые имитационные стрельбы. Для сравнения: в царской армии каждая артиллерийская часть, согласно «Инструкции для подготовки полевой артиллерии» 1910 года, должна была отработать стрельбу с «позиций закрытых, полузакрытых (маскированных) и открытых, упражняясь в стрельбе как по войскам, так и по местным предметам различной степени видимости, укрытия и сопротивления», для чего ежегодно на легкую батарею отпускалось по 600 снарядов, в том числе 240 шрапнелей и 360 практических чугунных снарядов. И это считалось недостаточным для приобретения хорошей практики. А ведь в ходе войны появились новые цели, виды огня, способы пристрелки и корректировки.
Реальная жизнь в СССР кардинально отличалась от той, которую «показывали по телевизору». В передовицах «Правды» и сводках ОГПУ описывались параллельные миры, связь между которыми осуществлял химерический «чекист с человеческим лицом». Культивировавшееся на государственном уровне тотальное вранье породило приспособленчество и новое общественное явление — повальное очковтирательство. Этот феномен в Красной Армии впервые был зафиксирован в 1928 году: «Во время производства инспекторских стрельб почти во всех округах (нет данных из МВО и СКВО) были обнаружены случаи самого грубого очковтирательства, которые выражались в переодевании комсостава рядовыми красноармейцами, в составлении смен из хороших стрелков, гастролерства лучших стрелков из полка в полк и т. п.». Невозможно представить, чтобы в прежние времена «их благородия» принимали участие в подобных маскарадах.
«Военная тревога», кризис хлебозаготовок, решения партии об усилении «нажима» на деревню с целью изъятия хлеба привели к заметному росту в крестьянской по своему составу армии «крестьянских настроений». Сводка Политуправления РККА от 14 февраля 1928 года предупреждала, что «деревня через свои письма усиленно втягивает красноармейцев в деревенские дела и даже требует от своих сыновей в армии помощи и противодействия хлебозаготовительному нажиму», а иногда «даже пытается восстановить красноармейцев против службы в армии — предлагает бежать из армии, а в отдельных случаях просит вооруженной поддержки».
В казармы хлынул поток писем от родственников о начале нового похода большевиков против деревни:
