Артур Кварри - Хищник III
Обзор книги Артур Кварри - Хищник III
Артур Кварри
ХИЩНИК III
El Diablo vino por ellos[1]
ЧАСТЬ 1
1997 год, Антарктида, в пяти милях от шельфового ледника Ларсена. Метеостанция НОРАД
Глава 1
Уэлч Хиккок отложил в сторону книгу, спустился с кровати и пошел к столу. Ему вовсе не было скучно и он, пожалуй, не отказался бы прочитать еще часок-другой, если бы не служебные обязанности. И не то чтобы Уэлч ненавидел свою работу или был к ней равнодушен, напротив, работа доставляла ему удовольствие. Он вообще любил возиться с приборами, скрупулезно записывая их показания, ибо находил все это делом важным и полезным. Но сегодня Уэлчу не хотелось выходить на улицу. Буран, бушевавший уже два дня, превращал прогулку в нечто столь же неприятное, как, скажем, мытье посуды для одинокого холостяка.
Уэлч взял со стола сифон, налил себе воды, выпил, чувствуя пощипывание пузырьков газа на языке, и поставил стакан на стол, прислушиваясь к собственным ощущениям.
В жилом помещении станции стояла жара. «Кто-то из ребят решил, видимо, устроить сауну», — подумал он, оглядываясь.
Пол Уинтер, высокий коренастый бородач, похожий на Криса Кристоферсона[2] постоянно жующий «бабл-гам» и делающий все с таким растерянным видом, словно вспоминая, не оставил ли он дома включенный утюг…
Он увлеченно обыгрывал в шахматы Бэтси Уэллери, — для друзей — Бэт, миниатюрную брюнетку с великолепной спортивной фигурой («Высший стандарт» оценил ее Пол), прекрасно разбирающуюся в радио и умеющую петь так, что Уэлч постоянно недоумевал, почему вокруг станции не стоит огромная толпа поклонников с цветами в руках.
Мэл Бейд, худощавый неразговорчивый шатен, кажущийся слишком нежным изза своего хрупкого сложения, на деле был выносливым и на удивление сильным человеком, увлекающимся йогой, кунг-фу и постоянно читающим книги по культуре Востока. Сейчас он делал какие-то записи в своем блокноте.
Бонни Фарихем и Джеймса Уанголлса видно не было.
Об этих двоих нужно сказать отдельно.
Бонни Фарихем, высокая, стройная, длинноногая блондинка («Идеальная женщина». Это изречение принадлежало все тому же Полу.), больше подошла бы на роль какой-нибудь секс-бомбы средней мощности, чем на роль техника. При ее первом появлении даже Мэл восхищенно присвистнул и развел руками. А уж от него-то услышать подобное ранее возможны не представлялось. Буря эмоций. Уэлч со страхом подумал о «мужской войне» на станции, но, как выяснилось, ошибся. Бонни не уделяла никому внимания больше, чем того требовала ситуация. Техником она, действительно, была отличным, и у Уэлча не было повода для жалоб. Однако на третьем месяце после ее появления между ней и Джеймсом Уанголлсом начался бурный роман, изредка перерастающий в подобие любовной вакханалии. Правда, это случалось только тогда, когда никого не оказывалось рядом. Но, согласитесь, трудно что-нибудь скрыть на пятачке снежной пустыни размером не более двух акров, на котором к тому же кроме четырех строений, одного вездехода, двух снегоходов да пяти людей ничего и нет.
Джеймс Уанголлс вообще являлся существом уникальным. Высокий, шесть футов три дюйма, улыбчивый блондин с гипертрофированным чувством юмора и склонностью шутить в самый неподходящий момент. Внешность у него, действительно, была отменной. Парень словно сошел с рекламной обложки новомодного журнала, улыбался широким голливудским оскалом, хохотал по любому поводу и вызывал у Уэлча чувство тревоги. С его шутками, полагал он, неудивительно, если когда-нибудь утром, открыв глаза, вся команда обнаружит себя на небесах после взрыва станции, а Джеймс будет весело хохотать, выкрикивая время от времени:
— Как я вас, ребята?! Ой, не могу… Ха! хах! Как я вас, а?
Одним словом, ничего слишком приятного от продолжения этого знакомства Уэлч не ждал.
Скорее всего, они ремонтируют вездеход, решил Уэлч и, вздохнув, закончил мысль:
— Или занимаются любовью.
Капелька пота поползла у него между лопаток к пояснице. Несмотря на то, что на нем, кроме брюк и рубашки, ничего не было, Уэлч изнемогал от жары.
— Эй, ребята, — зычно осведомился он, — кто трогал регулятор температуры, а?
Пол, не отрываясь от шахмат, пожал плечами.
— Не могу сказать определенно, но не я, это уж точно.
— И не я, — эхом отозвалась Бэт.
А молчун Мэл вообще не счел нужным оторваться от своих записок. Но тут вопросов и не возникало. Мэл слыл человеком серьезным и к розыгрышам, а уж тем более к таким дурацким, склонностей не имел.
Уэлч вздохнул. Похоже, он знал, кто мог пошутить подобным образом. Наверняка Джеймс. Конечно, кто еще, кроме Джеймса, способен на такое? Никто. Да. Иногда юмор Уанголлса обретает не вполне понятные обычному человеку формы. Уэлч не любил таких шутников и с удовольствием бы избавился от него при первом же удобном случае, но Джеймс отличный техник, и приходилось мириться как с ним, так и с его дурацкими шутками, иногда доходящими до идиотизма.
Уэлч молча натянул свитер и пошел к регулятору. Ладно, в общем-то, ничего страшного не произошло. Ну, пропотели немного, с кем не бывает. Однако надо будет сказать Джеймсу, чтобы в следующий раз не делал подобных глупостей.
Уэлч дошел до двери, потянулся к тумблеру регулятора и замер в изумлении. Указатель режима работы показывал ниже средней мощности, хотя датчики температуры уже достигли отметки 120 градусов.[3] А это попадало под разряд максимума.
— Черт возьми!
Мэл Бейд отложил блокнот и спросил:
— Что-то не так, Уэлч?
— Да, — Уэлч пощелкал переключателем, но режим работы не изменился, горячий воздух продолжал вползать в помещение, превращая станцию в своеобразную баню. — Черт возьми, похоже, что-то случилось с агрегатом. Эта чертова развалина гонит сюда горячий воздух. Если так пойдет и дальше, то через пару часов мы все сваримся. Или сдохнем от духоты.
— Надо посмотреть, что с машиной, — отреагировала Бэт. — Наверное, снова этот придурок Джеймс что-нибудь натворил.
Пол хмыкнул, делая очередной ход и предложил:
— И кто же этим займется? Уж не ты ли, крошка?
— Я думаю, Пол, тебе полезно было бы растрясти свой зад, — сообщила Бэт. — Иначе ты совсем распухнешь от долгой спячки.
— Ага, — засмеялся ее собеседник, хлопая себя ладонью по тощему животу. — Уже распух, встать не могу.
Уэлч молча натянул теплый комбинезон, куртку, сунул в карман журнал и карандаш и, обернувшись, сказал:
— Я сниму показания, на обратной дороге загляну к Джеймсу и Бонни, а затем посмотрю, что с машиной.
— И намыль, пожалуйста, этому уроду за его дурацкие шуточки задницу и от меня тоже. — Бэт коротко взглянула на него и тут же вновь вернулась к игре, оценивая позицию на шахматной доске, которая складывалась явно не в ее пользу.
— О'кей.
Уэлч распахнул дверь и в ту же секунду ощутил, как яростный напор ветра толкает его назад, в жаркие волны станции. Ему пришлось сильно наклониться вперед, чтобы преодолеть жуткую, хлещущую по щекам, острую, как бритва, снежную пыль. Он подождал секунду, пока буран чуть-чуть ослабел, и сделал шаг вперед. Дверь тут же захлопнулась с пушечным грохотом. Ледяные порывы сомкнулись вокруг него, завертелись в туманном танце, и Уэлч почувствовал, как вдруг стало холодно, словно на нем не было теплозащитного комбинезона и куртки и он стоял голым на секущем ветру. Что-то холодное коснулось вспотевшей спины, и Уэлч обернулся. Конечно, никого там не было, кроме темного строения станции, но все равно он испугался. На какую-то долю секунды ему показалось, что на самой границе его поля зрения мелькнуло нечто странное, объемное, но, поскольку движение не повторилось, а снег все летел и летел, кружась белым смерчем, Уэлч решил, что это просто воображение сыграло с ним дурную шутку. Очень дурную.
Защитную маску, предохранявшую лицо от обморожения, залепило влажной массой, и Уэлчу пришлось стереть ее рукавицей.
Уэлч чертыхнулся и побрел к метеовышке, размышляя о том, до чего же странное существо человек. С самого рождения, а может, гораздо раньше, в момент зачатия, он вбирает в себя все страхи, которые когда-либо знало человечество. Не отдавая самому себе отчета в том, что они из себя представляют, homo sapiens — заметьте, РАЗУМНЫЙ! — боится так, что зубы лязгают, при этом он не понимает причины страха.
— Например, так, как сейчас он, Уэлч Хиккок. — Любой парень, у которого башка работает хотя бы немного лучше, чем у инфузории, или, скажем, амебы, начинает сходить с ума, паниковать, едва заметит НИЧЕГО. В смысле, заметитьто он ничего не заметит, но тут же нафантазирует такого, что ни в одном романе ужасов не прочтешь. Или нет? Ладно заливать-то! Наверняка, у любого из вас трясутся поджилки, как только вы входите в неосвещенный коридор, даже зная, что в нем никого нет. Что, скажете, мол, старина Уэлч — брехун? Да ладно ребята, дерьмо полоскать. Самим-то себе вы можете признаться в этом честно, если уж у вас не хватает смелости сказать о своих страхах вслух. А? Ну то-то!
