Михаил Делягин - Путь России. Новая опричнина, или Почему не нужно «валить из Рашки»
Да, подвижники в педагогике должны получать нормальную зарплату, а не нищенскую, и оставаться подвижниками, потому что работать с детьми тяжело, хоть и интересно. Нужен совершенно особый, специфический тип личности, который в нашем обществе есть и будет всегда.
Не стоит ведь забывать, что во время Гражданской войны, военного коммунизма и даже во время нэпа, и уж тем более в тридцатые годы зарплаты учителей были невысокие. В середине тридцатых годов их резко повысили[25], тогда велась соответствующая государственная политика – но в двадцатые годы зарплата педагогов точно была невысока. Макаренко много денег не получал, но система образования работала достаточно хорошо, даже несмотря на безумные эксперименты вроде сексуального просвещения.
И сегодня, конечно, не хватает информационных технологий, зарплаты и даже пожарной защищенности – бесконечно можно перечислять, чего не хватает.
В конце концов не хватает нормальных учебников, адаптированных к детскому восприятию! Насколько я могу судить, не написана даже нормальная история нашей страны, чтобы можно было, с одной стороны, гордиться ею, а с другой, знать ее трагические страницы, и, соответственно, нет подобного популярного учебника!
Однако главное, чего не хватает нынешнему школьному образованию, с моей точки зрения, – это разумная цель. В советское время школьное образование готовило людей, а сейчас оно готовит объект воздействий и манипуляций: классический пример – пресловутый ЕГЭ, отучающий школьника мыслить системно и самостоятельно, эффективно прививающий ему разорванное, обрывочное, клиповое мышление. Это абсолютно неправильный, порочный и разрушительный для общества подход.
Если мы в школах и вузах готовим людей, а, как говорили греки про рабов, не «говорящие орудия», – мы должны учить этих людей думать. Советская система образования не учила принимать самостоятельные решения, но она воспитывала ответственность, учила думать и учила морали. Все эти бесконечные классики русской литературы, все эти классики советской литературы, включая «Разгром» А. А. Фадеева, с разных сторон и по-разному учили именно морали, хотя само слово это произносилось в школе крайне редко. они учили, что такое хорошо и что такое плохо, не только на классическом стихе Маяковского, но и на безумном количестве примеров. И «сам погибай, а товарища выручай» – это я помню очень хорошо.
Кстати, между учениками всячески поощрялась разумная конкуренция – и по тому, кто лучше учится, и по общественной деятельности, которая была далеко не только одним агитпропом. И спорт, и культурная работа, и труд на субботниках тоже считались – и правильно, кстати, – общественной работой.
Форма в советских школах была инструментом не милитаризации и не подчинения – форма была для того, чтобы дети из бедных семей не чувствовали себя ущербными, а дети из обеспеченных семей не имели возможности, как сейчас говорят, выдрючиваться друг перед другом. Когда форму отменили, то, с одной стороны, пошла гонка, что называется, понтов – не только по всяким мелочам вроде ручек и ластиков, но и по одежде.
А с другой стороны, люди из необеспеченных семей, которых стало на порядок, а то и на два порядка больше, чем было в Советском Союзе, стали чувствовать себя сильно уязвленными и ущемленными. И это серьезно.
Конечно, форма для детей должна быть красивой. Когда в пятидесятые и даже шестидесятые годы ходили в серой убогой форме, это неправильно. Но я помню, что в середине 80-х появилась очень красивая форма, по крайней мере, для девочек. Все было мило, в нескольких вариантах и т. д.
Сегодня введение формы – вопрос дискуссионный, но в условиях, когда огромная часть населения страны является крайне бедной, а то и нищей, для того чтобы не подчеркивать их бедность, чтобы дети от этого страдали поменьше, может быть, стоило бы ввести форму, по крайней мере, до возвращения к нормальному уровню благосостояния основной массы народа России.
Поскольку в форме себя проявить просто за счет одежды было нельзя, то людям, которым хотелось себя проявить именно так, приходилось быть очень изобретательными. Буквально чудеса творить – вплоть до малозаметной вышивки на рубашке.
По этой же причине запрещалось девочкам красить губы, носить сережки и т. д. Не только потому, что учительницы иногда что-то не так понимали или боялись ранних влюбленностей, но и для создания дополнительной мотивации: кто хочет выделиться – выделяйся через свое главное дело, учебу и дружбу. Выделяйся социальными формами общения.
Сейчас очень много необходимого уничтожено, учительский корпус колоссально деградировал, но люди ведь подбираются под задачу.
Если задача вдохновляющая, подвижническая, то и корпус преподавателей подстраивается под нее даже в самых неблагоприятных условиях. Задача меняет, трансформирует тех, кто вынужден ее решать.
Теперь о деньгах: финансирование системы образования за двухтысячные годы выросло колоссально. Хочется спросить: «Где деньги, Зин?» Почему мы видим резко выросшие расходы бюджета и совершенно не видим отражения этих расходов на благосостоянии преподавателей и качестве образования?
Не только потому, что создана специальная категория приближенного к чиновникам бизнеса, паразитирующего на социальных – и в том числе образовательных – расходах государства.
Важная причина в изменении самой функции школы: она больше не формирует гармоничную личность, она не готовит специалистов, она вырождается, как и все система образования в целом, в вульгарный институт социального контроля.
Не могу не процитировать Сергея Петровича Капицу, одного из наиболее умных людей нашей страны: «Мы, наконец, пришли к тому, к чему стремились все эти 15 лет: воспитали страну идиотов. Если Россия и дальше будет двигаться этим же курсом, то еще лет через 10 не останется и тех, кто сегодня хотя бы изредка берет в руки книгу. И мы получим страну, которой будет легче править, у которой будет легче высасывать природные богатства. Но будущего у этой страны нет. Именно эти слова я произносил пять лет назад на заседании правительства. Время идет, а процессы, которые ведут к деградации нации, никто даже не пытается понять и приостановить»[26].
Единственное, что я могу сказать, что, как всякий умный человек, Сергей Петрович, по-моему, немного наивен. Он эти слова произносил еще в первой половине «нулевых» на заседании правительства и, вероятно, думал, что правительство ужасно напугал. Но ведь если предположить, что задача в том, чтобы получить страну, которой будет легче править, из которой будет легче высасывать природные богатства и направлять их на постройку замков в Швейцарии, Австрии, на куршевельские загулы, на строительство океанских яхт с собственной противоракетной обороны, на худой конец – на возведение особнячков в Рублевском федеральном округе, тогда люди, слушавшие Капицу пять лет назад, наверное, потирали под столом ручонки и говорили друг другу: какой верной дорогой мы идем, господа, как мы все правильно осуществляем!
По сравнению с советскими временами в школе сокращена программа по литературе и снижена глубина изучения предмета. И мотивируется это тем, что будущим специалистам (не говоря уже о «профессиональных потребителях») она вроде как и не нужна. А ведь именно литература прививает детям и подросткам моральные стандарты, именно поэтому ей уделялось такое внимание в советской школе.
Так что вся проблема системы образования – в мотивации, в том, какую задачу ставит государство перед системой образования. Если оно ставит задачу воспитать гармоничных, умных, творческих, работоспособных личностей, с которыми можно хотя бы нормально общаться, которые могут творить и созидать, – это один вариант. И тогда нужно просто менять министра образования и возвращаться от реформ к нормальности.
А если цель государства заключается в том, чтобы воспитать не людей, а объекты для ограбления, рабов, – думаю, в рамках достижения этой цели все в принципе делается нормально.
Но, с другой стороны, социальная значимость знания падает не только среди обычных людей: она падает даже в так называемых элитарных слоях. Вот, например, есть такая Сколковская бизнес-школа. Это один из инновационных проектов. Что же получилось на самом деле?
Здание Сколковской бизнес-школы, насколько можно судить, все еще не построено. Поэтому образовательное учреждение расположено в одном из самых фешенебельных отелей города Москвы, непосредственно напротив Кремля. И молодому человеку, который начинает свою учебную жизнь в таком месте, очень легко может показаться, что он уже всего достиг.
Огромное влияние на учебный процесс оказывает субкультура, сложившаяся в том числе в бизнес-сфере и в сфере госуправления, в соответствии с которой не нужно ничего знать и уметь – нужно лишь иметь правильных родственников. И тогда вас посадят в роскошный кабинет, вам дадут в руки финансовые потоки, и вы будете ими рулить. А если вам вдруг понадобятся знания, вы наймете специалиста, и он вам все сделает. А если вас кто-то покритикует, вы нажмете административные рычаги и раздавите недовольных всей мощью «правоохранительных» органов.
