Михаил Делягин - Путь России. Новая опричнина, или Почему не нужно «валить из Рашки»
Но главное даже не в том, что Медведев выступил в роли рыцаря, который спас народ от изуверского законопроекта.
Главное даже не в законе.
Проблемы МВД не в неправильном законодательстве, а в тотальном нарушении законодательства.
В пропаганде есть такое понятие: «отвлечение на негодный объект». Вы вбрасываете в обсуждение какую-то тему, и все дружно в нее вцепляются, забывая об актуальных проблемах.
Законопроект «О полиции» был вброшен «сырым», думаю, специально для того, чтобы в него вцепилось все общество – и из страха перед ним, из желания, чтобы не было еще хуже, забыло о реальных проблемах милиции.
Обратите внимание: мы уже не говорим о евсюковых, о бандитах и беспредельщиках в милицейских погонах, – мы говорим о законопроекте, который эти милиционеры, став полицейскими, не будут читать так же, как они не читают нынешние законы. Потому что им все равно, какой закон нарушать.
Вся дискуссия о собственно проблемах милиции прекратилась. Ведь проблемы милиции не в том, что у нас плохой закон, и не в том, что ее сотрудника зовут не «полицаем», а «милиционером». Проблема в том, что сотрудники милиции нагло и цинично, в массовом и повседневном порядке, хотя у них там честных людей пока еще много, нарушают действующее законодательство Российской Федерации.
Вы можете написать плохой закон, хороший закон, гениальный, но если люди привыкли нарушать законы и не обращать внимание ни на УК, ни на УПК, они не будут ему следовать. Они станут нарушать хороший закон с той же легкостью, что и плохой.
А ведь милиция устроена совершенно нелепым образом. Там, где бездельники, – штаты чудовищно раздуты. Там, где люди реально работают, – их остро не хватает.
И ситуация по мере так называемой «реформы МВД» только усугубляется.
Давайте вспомним: первое, что сделали в ее рамках, – разогнали милицию, которая боролась с организованной преступностью. Похоже, потому, что эти люди добились выдающихся успехов в своей борьбе. Не люблю хвалить представителей государства, но что было, то было. Хотя некоторые успехи были случайны, мафии был нанесен колоссальный урон. По странному совпадению, немедленно после этого борцов с оргпреступностью переквалифицировали в борцов с экстремизмом, то есть с политическим противником.
Затем была ликвидирована транспортная милиция, и в результате этого правонарушения на транспорте стало институционально сложно контролировать. Ведь раньше транспортная милиция тесно сотрудничала с транспортной прокуратурой – теперь прокуратура осталась транспортной, а бывшая транспортная милиция разорвана между регионами: они почти не могут взаимодействовать.
Далее: если преступление совершено в поезде, который идет через всю страну, и никто не знает, в какой конкретный момент оно совершено, то вообще неизвестно, кто его должен расследовать.
Наконец, была ликвидирована милиция по охране спецобъектов. Это вообще нонсенс: лучшие подразделения милиции, которые носили элитный характер и чем-то напоминали ФСБ. Они охраняли атомные электростанции и прочие объекты повышенной опасности.
Как только их ликвидировали, произошла серия терактов на гидроэлектростанциях, о которых, кстати, предупреждали. Потому что обычная милиция, в силу своей специфики, не может выполнять эту функцию.
И, при всей глупости официального реформирования милиции, – даже ко мне почти непрерывным потоком идут письма, которые пишут сами милиционеры… Это видно по стилистике, по употребляемым словам: пишет человек, который, что называется, «в теме». Он не всегда может трех слов связать, но он говорит о фактах, которые постороннему наблюдателю неизвестны и даже непонятны. Из предложений, содержащихся во многих таких письмах, – указание на необходимость полной ликвидации отдельных структур управления МВД на уровне федеральных округов. Это нарост, который никакие вопросы не решает и совершенно не имеет смысла – за исключением проведения контртеррористических операций в масштабах целых округов. Хотя, если «модернизация Северного Кавказа» будет продолжаться подобными темпами, эта потребность может появиться уже скоро.
* * *Похоже, ситуацию на Северном Кавказе, как это ни парадоксально, окончательно сломало создание Северо-Кавказского федерального округа. Нельзя принимать управленческие решения, которые способствуют дестабилизации положения.
Ведь сегодня федеральный округ, насколько можно понять, – инструмент объединения правоохранительных структур и их вывода из-под влияния губернаторов. И, когда Южный федеральный округ объединяет, помимо Северного Кавказа, Калмыкию и русские регионы, то различные национальные культурные и административные особенности этих регионов друг друга в целом уравновешивают, и вы получаете управленческую структуру, которая является российской.
Если же вы, как было сделано, выделяете зону социальной катастрофы в отдельный округ – вы поднимаете вот эту культуру социальной катастрофы на уровень федерального округа. Ее там просто некому компенсировать, один Ставропольский край с этим справиться не может.
Я хочу четко зафиксировать, что население этих территорий как таковое в этом не виновато. оно оказалось в ситуации реальной социальной катастрофы по разным причинам, в том числе и не имеющим к ним отношения.
Но давайте учитывать реальность: сейчас эта обособленность федерального округа, с моей точки зрения, внесла серьезный и болезненный вклад в обострение ситуации на Северном Кавказе, которое далеко уже вышло за пределы не только Чечни, но и всего Восточного Кавказа. Уже сейчас и на Западном Кавказе, и в Ставрополье складывается, без преувеличения, критическая ситуация, преодолеть которую можно только радикальным изменением всей кавказской политики России.
* * *В первой половине декабря 2010 года покрывание «правоохранительными» органами еще одного зверского и демонстративного убийства, совершенного этническими бандитами, переполнило чашу терпения общества и вызвало массовый стихийный протест.
Этот протест вызвал страшный испуг и истерику правящей тусовки, искренне готовой считать выдвижение лозунгов «Хватит убивать русских!» и «один за всех, и все за одного!» экстремизмом.
Между тем требования российской общественности вполне умерены и совершенно справедливы. Если перевести язык улицы на обычный литературный, главное требование – это прекращение дискриминации русских (разумеется, не по крови, а по культуре): требование равных прав, вне зависимости от принадлежности к той или иной национальности или диаспоре. За одно и то же правонарушение представители различных национальностей должны нести одинаковое наказание, и принадлежность к этнической мафии, в том числе кавказской, не должна обеспечивать безнаказанности совершения преступлений.
Вторым ключевым требованием, широко распространенным в общественных обсуждениях (в том числе в Интернете), является уничтожение финансовой базы преступности. Ведь республики Северного Кавказа буквально купаются в потоках федеральных денег – в то время как их население живет в чудовищной нищете и безысходности (которые, насколько можно понять, и порождают терроризм). Куда деваются деньги? Раньше предполагалось, что они мирно воруются, обеспечивая согласие соответствующих вождей племен на формальное пребывание контролируемых ими территорий в составе России.
Однако, похоже, они воруются отнюдь не мирно, похоже, они идут на финансирование захвата остальной России: на скупку лучших земель в соседних регионах (часто с предварительным запугиванием их хозяев), на повсеместный захват бизнеса, на скупку оптом и в розницу продажных чиновников, на организацию преступных (в первую очередь кавказских) банд и создание для них надежных не только юридических, но уже и политических «крыш».
Россия, по сути дела, финансирует криминальную агрессию против самой себя, агрессию кровавую, сопровождающуюся чудовищными по цинизму показательными убийствами, жестокость и безнаказанность которых призваны запугать население России, сломать его психологически и превратить в бессловесных покорных рабов.
Россия – отнюдь не только Москва – восстала против этого: пока мирно.
Граждане России требуют от государства прекращения финансирования криминальной агрессии: обеспечения жесткого финансового контроля за федеральными средствами, направляемыми на Северный Кавказ, и приведения объема этих средств к среднероссийскому уровню.
Это не ухудшит жизнь населения Северного Кавказа: ему и так, насколько можно судить, не достается «с барского стола» практически ничего. Это ухудшит жизнь лишь, как называл их великий Фазиль Искандер, «допущенных к столу», которые от разочарования могут стать новыми террористами и потому заслуживают пристального превентивного внимания как правоохранительных, так и специальных органов.
