Михаил Делягин - Путь России. Новая опричнина, или Почему не нужно «валить из Рашки»
Когда вы хотите, чтобы какой-нибудь Алжир купил «МиГи», а не «Фантомы», или чтобы он купил «Фантомы», а не «МиГи», в ход идет все: правил практически не существует.
Так вот, вторая аналогичная сфера – это сфера торговли внешними долгами. Когда посадили Сергея Сторчака – это, по– моему, было абсолютно прозрачной историей.
У нас есть банк, через который проводятся все операции с долгами государства. И он имеет, как говорил Райкин, маленький, но очень хороший процент со всех этих операций. Сторчак, насколько я могу судить, попытался по небольшой сумме наших долгов провести операцию мимо банка, создав тем самым негативный прецедент, – и был наказан.
Кудрин его спас, потому что Сторчак, похоже, ничего не сказал. Или потому, что Кудрин и стоящие за ним оказались сильнее соответствующих ведомств.
Но, с моей точки зрения, обвинения против Сторчака были вздорными, потому что внешние долги – столь же непрозрачная сфера, что и продажа оружия. Когда вы берете займы и все знают, что вам эти займы не нужны, а вы их все равно берете, – предположить, что вас не попытаются за это как-то отблагодарить, крайне сложно. Логично предположить, что здесь есть и коррупционные интересы; без этого массовое поведение на грани помешательства со стороны квалифицированных людей просто странно.
И наконец, последнее. О внешних займах договариваются обычно в очень фешенебельных странах – в США, Швейцарии и других местах, куда просто приятно лишний раз смотаться в командировку.
А мы остаемся в России, делаем это осознанно и советуем это вам. Потому что народ России вернет себе свою страну и сделает Россию процветающей, нормальной, цивилизованной, благополучной и демократической страной. И никакие коррупционеры народу, то есть и нам с вами, в этом помешать не смогут.
Прошлое – их, настоящее враждебно, но будущее – наше. Правда, для овладения будущим надо сначала выиграть битву за него, ведущуюся сегодня в форме борьбы вокруг усугубления либеральной реформы образования.
Реформа образования: подготовка «квалифицированных потребителей»
Русский язык лукав, как русский священник. Даже самые привычные нам слова имеют смысл, о котором мы при частом их упоминании иногда забываем. Например, произнося слово «образование», мы должны помнить его буквальное значение: не только вуз, но и школа дает знания и формирует личность, поколения, тем самым – народ, в идеале объединенный общим делом, то есть нацию.
Поэтому, когда наши все еще кое-кем уважаемые реформаторы говорят о том, что система образования должна готовить специалистов, пусть даже хорошо адаптирующихся к меняющимся реалиям, это уже есть некоторое оскопление системы образования. Потому что его главная задача – не прививка умений, не распространение знаний, а формирование личностей. В советской, а до того российской школе именно поэтому так много внимания уделялось истории и литературе: так воспитывалась мораль детей и молодежи. Важно понимать: воспитывать – значит не только готовить квалифицированных специалистов. Школа – это дело государственное. И государство через школу имеет возможность эффективно внедрять хотя бы простейшие моральные установки.
Правда, государству это, судя по тому, что оно внедряет через телевидение, не нужно. определение «школа молодого бандита» применительно к центральному телевидению уже не шутка, а просто констатация факта.
Когда же сегодня министр образования Российской Федерации Фурсенко, заслуживший репутацию могильщика российского образования, произносит, что задачей системы образования является подготовка квалифицированных потребителей[24], – хочется ответить его же словами: мол, наши студенты так же хороши, как и наши автомобили (имелись в виду легковые).
А ведь насаждение примитивных стандартов образования, превращающих человека в простой придаток той или иной технологии, а отнюдь не самостоятельную ценность, среди прочего, еще и повышает риск бессмысленных преступлений.
Тот же эффект оказывает разрушение представлений о норме поведения, разрушение морали, которое осуществляется не только через крах структур повседневности, но и через деградацию системы образования.
Когда стали внедрять Болонский процесс, против него были протесты и даже демонстрации не только в Сербии, но и в Швейцарии, и во Франции, причем протесты с очень четкими и внятными претензиями.
Ведь навязываемая Болонским процессом тестовая система применима далеко не везде: даже в естественных науках ее можно использовать ограниченно, а в слабо формализируемых гуманитарных науках в ряде случаев она неприменима вообще.
В целом она отучает понимать закономерности, разбивает комплексное видение мира и воспитывает зубрил. Она формирует кусочно-разрывное сознание, очень удобное для любого руководства, потому что его носителями легко манипулировать, они внушаемы и некритичны.
Человек смотрит фильм про Рэмбо, воображает себя Рэмбо, берет винтовку и начинает вести себя как Рэмбо. С точки зрения управления это эффективно: что людям покажешь, то они про себя и будут думать, так себя и будут вести. Внушаемость у жертв тестовой системы – как в свое время у пациентов Вольфа Мессинга. При этом критическое мышление почти отсутствует, способности работать с информацией и познавать новое неразвиты. И мы это уже видим не только где-то «за бугром», но уже и у себя.
Далее:
платность магистерского образования резко снижает доступность образования.
Поэтому Болонская система, что бы там ни говорили штатные и внештатные пропагандисты, контрпродуктивна и представляет собой огромный шаг назад по сравнению даже с советской системой.
Кстати, слово «даже» я употребил напрасно: советская система массового образования была едва ли не лучшей в мире. С ней можно сравнить японскую, но японцы слишком усердствуют с проверками знаний своих школьников и студентов, доводя их до психического истощения и подрывая их уверенность в своих силах.
Результаты политики российского государства в области образования мы видим благодаря социологическим исследованиям. С 1996 года ситуация очень резко ухудшилась. В 1996 году, в те самые страшные девяностые, когда до половины учеников старших класссов в некоторых городах умирали от передоза тяжелых наркотиков, в те самые годы, о которых мы смотрим фильм типа «Жмурки» и «Бумер», – «никогда» или «очень редко» читали книги 20 % россиян. Не так давно Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) провел исследование, которое показало, что 35 % россиян не читает книг вообще. За 13 лет показатель вырос почти вдвое. А доля людей, которые читают книги ежедневно, снизилась с 30 до 22 %.
Только 10 % родителей читают книги детям дошкольного возраста и менее 0,5 % родителей читают книги детям школьного возраста. Эти недопустимо низкие показатели – не только результат появления альтернативных источников информации вроде цифрового телевидения и Интернета, это результат падения общего уровня культуры общества.
И это очень серьезно, потому что способ воспитания способности к мышлению – это чтение, а не телевидение.
* * *Сейчас, под воздействием разрушительной реформы системы образования, стало модно рассуждать о том, чего не хватает сейчас российскому образованию. Неумение, нежелание внедрить в образовательный процесс информационные технологии? Низкие зарплаты учителей? Слабая подготовка?
Часто говорят: учителя такие же люди, как и все, они живут в этой стране. Они потребители, а не подвижники.
Но похожий разговор любят вести милиционеры. Мол, милиция – это срез общества, и потому в ней просто обязаны активно действовать бандиты, убийцы и насильники. А ведь это наглая ложь: милиция должна быть лучшей частью общества, она обязана за волосы тащить его прочь от обезьяны, наверх, к гуманности и цивилизованности.
И, извините, и у педагогов такая же задача. Педагоги тоже должны быть лучшей частью общества, а не майорами Евсюковыми в штатском.
Когда либералы говорят, что, мол, при такой зарплате это невозможно, – им стоит напомнить, что человека от обезьяны отличает не зарплата, а цель.
Да и зарплату педагогам несколько раз поднимали.
Нормальная зарплата – условие абсолютно необходимое, но не достаточное. Потому что человек с четко выраженной потребительской ориентацией всегда будет ориентирован на деньги, а не на результаты работы. К сожалению, не всегда результат измеряется деньгами, а из стремления к деньгам никакого творческого результата не получается вообще и никогда.
Педагогика – это все-таки процесс во многом творческий. Так что, к сожалению, воспитание педагогических кадров должно идти по принципу подвижничества, по некоему почти религиозному принципу, а не по критерию «где бабок больше и откат гуще».
