Женщина и война. Любовь, секс и насилие - Гругман Рафаэль Абрамович

Через 10 лет после открытия первого солдатского борделя, 3 сентября 1942 года, в Токио на совещании в военном министерстве подвели итоги бордельного десятилетия: армию обслуживало четыреста шестьдесят «станций комфорта». Они равномерно распределились по регионам: в Северном и Южном Китае — по сто станций, в Центральном — сто сорок, в Юго-Восточной Азии — сто. Ни одну дивизию не забыли. Даже в Южных морях и на Сахалине открыли по десять станций.

С расширением театра военных действий количество публичных домов увеличилось, и, когда объявления на работу перестали удовлетворять спрос, женщин начали завозить из индонезийских и филиппинских лагерей для интернированных лиц, насильно похищать в глухих деревнях, увозить от дома и насильственно принуждать к проституции. Рекруты шли на любой подлог, чтобы сагитировать молодых женщин заключить рабочий контракт.

Двадцать бывших секс-рабынь из Бирмы, проинтервьюированные Американским Бюро Военной Информации (The United States Office of War Information (OWI)), рассказали, что они польстились на газетное объявление, обещавшее оплатить семейные долги, лёгкую работу и новую жизнь в Сингапуре. О том, какие их ждут обязанности, они даже не представляли. Рекруты снабдили девушек лживой информацией, заплатили аванс в несколько сотен иен и увезли в рабство [202].

И по сегодняшний день в Японии не утихают дискуссии о количестве женщин, вовлечённых в занятие проституцией. Яошико Яошими (Yoshiaki Yoshimi), профессор частного университета в Токио (Chuo University), считает, что в общей сложности было открыто около 2000 станций. Их обслуживали более двухсот тысяч молодых женщин. В публичных домах представлена была вся Юго-Восточная Азия: Япония, Китай, Корея, Филиппины, Тайвань, Бирма, Индонезия и даже интернированные на время войны подданные Нидерландов и Австралии.

Икухико Хата (Ikuhiko Hata), профессор одного из крупнейших в Японии Нихон Университета (Nihon University), определяет приблизительное число женщин, трудоустроенных на «станциях утешения» и получивших государственную лицензию на работу, менее чем в двадцать тысяч. По его оценке, сорок процентов проституток были японками, двадцать — кореянками, десять — китаянками и тридцать процентов отведены оставшемуся женскому интернационалу: филиппинкам, тайванькам и голландкам, взятым в плен в нидерландских колониях Юго-Восточной Азии (Индонезия, получившая независимость 27 декабря 1949 года, была самой большой колонией). По подсчётам Хата, общее число проституток, получивших во время Второй мировой войны государственную лицензию на работу в «станциях утешения», не превышало 170 тысяч.

Методика подсчётов объясняет разницу в цифрах — одни исследователи учитывают официально зарегистрированных проституток, плативших налоги, другие — всех.

По официальной медицинской статистике Императорской армии за 1940 год о процентном отношении женщин разных национальностей, лечившихся от венерических заболеваний: 51,8 % пациенток составляли кореянки, 36 — китаянки и 12,2 % — японки [203]. Следует полагать, что примерно в той же пропорции в 1940 году распределялись по национальности «работоспособные» проститутки.

Не подается учёту количество девушек, не доживших до капитуляции Японии. Многие секс-рабыни не выдерживали тяжких условий быта и необходимости ежедневного обслуживания от 20 до 30 солдат и совершали самоубийства. Одни воровали у солдат опиум и, принимая его в больших количествах, погибали от передозировки наркотиков, другие, надеясь отравиться, пачками принимали всевозможные лекарства, третьи — вешались в туалете на своей одежде.

Еженедельно женщин обследовали на предмет венерических заболеваний, и были случаи, когда после осмотра их насиловали военные доктора. Женщинам, подхватившим венерическую болезнь, вводили антибиотик, имевший побочный эффект. Большинство женщин после его приёма теряли способность забеременеть или рожали физически и умственно больных детей. Беременным женщинам вводили антибиотик, провоцирующий выкидыш, имевший тот же побочный эффект.

Однако разбросанные по всем регионам «станции утешения» не предотвратили сексуальных насилий. Японские солдаты, не желавшие выстаивать многочасовые очереди ради кратковременного удовольствия, за которое надо было ещё заплатить в казну из собственного кармана, искали более дешёвые способы. Их жертвами без разбору становились старухи и дети, замужние и беременные женщины.

«Станции комфорта» разделены были на три группы, и именно этим вызван разброс в цифрах, когда историки пытаются определить истинное их количество и число сексуальных рабынь, их обслуживающих. Первая группа находилась в подчинении японского военного командования и, являясь государственным предприятием, поддаётся учёту. Вторая группа, самая большая по численности, формально контролировалась частными лицами, но де-факто находилась в подчинении военных. Третья группа — «станции комфорта», находившиеся в частной собственности (их количество неизвестно), которые посещали как военные, так и гражданские лица, рядовые японцы, испытывавшие муки сексуального одиночества. Но за военные преступления отцов отвечать пришлось и детям, и внукам.

Во времена НЭПа (Незначительного Экономического Послабления), в конфликтных ситуациях Остап Бендер предлагал Паниковскому жаловаться во Всемирную лигу сексуальных реформ [204].

Его предложение не было услышано «правильными людьми», и, как результат, во всех международных организациях только Японии пришлось за всех отдуваться: за красноармейцев, американцев, французов, румын, немцев и итальянцев — и выплачивать жертвам насилий денежные компенсации. Японию осудили нидерландский и австралийский парламенты, канадский и американский, ООН и Европарламент…

А брали бы они пример с северных соседей и чуть что кричали: «Не было! Не было! Это гнусная фальсификация истории и грубая попытка пересмотра итогов Второй мировой войны!» — и обвиняли западные спецслужбы, в первую очередь заокеанские, в заговоре против страны Восходящего Солнца, а затем, возродив самурайский дух, насмерть стояли бы на своём, угрожая прекратить поставки в Европу электроники и автомобилей. И мир, называющий себя цивилизованным, сдался бы, потупил глаза, как, не краснея, опустил очи в семидесятых годах прошлого века, когда страны Персидского залива затеяли нефтяной шантаж. Не замечает ООН теперь ни дискриминацию женщин в нефтедобывающих странах, ни узаконенную педофилию — браки двенадцатилетних девочек с восьмидесятилетними мужчинами; не замечает и многожёнство среди мусульман, процветающее в Западной Европе и в США в обход национального семейного законодательства и моральных ценностей христианского мира.

Не вознегодовали правозащитники, пристально всматривающиеся в события, происходящие в демократических странах, и остро на них реагирующие, на фото 18-летней афганки с отрезанным носом, опубликованное на обложке журнала «Тайм», которую в двенадцатилетнем возрасте вместе с сестрой продали в жёны талибу. Несовершеннолетняя девочка не выдержала побоев и убежала. Семья вернула её мужу, который в наказание отрезал ей нос, уши и выгнал из дому. Не стану перечислять страны, в которых шариатский суд разрешает насмерть забивать камнями женщин за прелюбодеяние. Если молчат президенты и парламенты Великих держав, куда совать нос мне, скромному преподавателю нью-йоркского колледжа…

Поторопились японцы признать грехи о сексуальном рабстве и «станциях комфорта». Поторопились. Надо было кричать: «Прекратите нас шантажировать! У самих рыло в пуху!» Глядишь, пронесло бы. Ведь если приглядеться, то и на самом деле рыло в пуху…

Часть V. Тест Эйхмана