Вадим Штепа - RUтопия
В отношении сибиряков к москвичам господствует не антигосударственнический пафос, а подозрение в том, что жители метрополии предали нас. Им нельзя доверять. Они лукавы и корыстны. Власти неадекватны. Сибиряки не хотят терять великую страну и замыкаться в ограниченном пространстве, пусть с нефтью и газом. Просто центр власти может изменить свое место. Причем сам собой. Постепенно. На абсолютно новых основаниях, свойственных именно двадцать первому веку.
Это самостоятельное, могучее, матёрое сибирское самосознание совершенно не укладывается в рамки банальной рациональности. Независимые социологи, проводившие в 2000 году в Сибири свои исследования, были несказанно поражены парадоксом, когда на такие «полярно противоположные» вопросы, как: «Хотите ли вы жить в великой и мощной стране?» и «Хотите ли вы отделиться от Москвы?» они получили одинаково твердое «Да!», близкое к 90 %…
* * *Это уникальное самосознание первыми сформулировали лидеры сибирского областничества — Григорий Потанин, Николай Ядринцев, Афанасий Щапов и др. Они прекрасно знали европейскую интеллектуальную жизнь своего времени — но уже тогда были свободны от довлевшего в ней «лево-правого» дуализма. Есть сведения, что на ранней стадии на это движение существенно повлиял «отец русского анархизма» Михаил Бакунин — но в отличие от него они были куда большими почвенниками и традиционалистами.
Областники впервые повели речь о том, что богатейшие ресурсы Сибири должны служить в первую очередь самим сибирякам, и что интересы всей России заключаются именно в процветании самостоятельных областей (отсюда и их самоназвание). Это было своего рода воскрешение на новом историческом этапе древнерусского, новгородского проекта — России не как централистской империи, но континента самоуправляемых княжеств. (→ 3–1) Сибирь, по мнению областников, оставалась бы «нераздельною частью» такой России, но при этом представляя собой достаточно обособленную область как по своим историческим, географическим и общественным условиям, так и по экономическим интересам.
По существу, это был проект, близкий тому, в который постепенно превратился англоязычный мир, — Британия, США, Канада, Австралия, Новая Зеландия дорожат своим культурным и языковым родством, но при этом не приветствуют чей-то колониальный централизм в своем сообществе. Эта сетевая, трансрегиональная стратегия напоминает и современный европейский регионализм, стремящийся к прямому общению регионов без посредничества какой бы то ни было метрополии.
В своей книге «Сибирь как колония» Николай Ядринцев подробно исследовал, как российская метрополия в действительности лишь тормозила открытие и развитие Сибири. Сначала в Сибири развивался исключительно пушной промысел — и Москва первым делом постаралась установить за ним тотальный контроль. Разумеется, не из экологических, а из сугубо денежных соображений. Поморы, имевшие хороший ледовый флот и навыки плавания в полярных морях, знали самый короткий путь в Сибирь — от Архангельска до Енисейской губы при сопутствующих погодных условиях можно было дойти за 3–4 недели. Но ходить этим путем им было запрещено, поскольку у сухопутных московских чиновников не было возможности его контролировать. Велено было идти в Сибирь исключительно через Великий Устюг — Верхотурье, где была установлена таможня. А архангелогородцам приказали на Восток «по морю не ходити». Евразийство всегда опасалось морей…
От наблюдения такого абсурда у областников рождались довольно пророческие призывы, вроде четверостишия Афанасия Щапова:
Пора провинциям вставать,
Оковы, цепи вековые
Централизации свергать,
Сзывать Советы областные
Это написано в 60-х годах XIX века. Увы, автор не мог догадываться, что сами эти «Советы» вновь воспроизведут ненавистные цепи централизации, и еще более крепкие…
Тем не менее, по убеждению областников, Сибирь все же оказалась заселенной «самой энергичной и предприимчивой частью русских людей». И там постепенно сложился особый антропологический тип сибиряка — закаленного природой, не отравленного унижениями крепостного права, тип, которому близок дух открытия. Ядринцев даже делает радикальный вывод:
Сибиряк считает себя русским, а на русского поселенца смотрит как на совершенно чужого ему человека, сомневаясь в его русской национальности.
Видимо, так и рождается новый народ! Но все же областников ни в коей мере нельзя было назвать узкими националистами. При всей своей симпатии к Америке они всегда жестко критиковали политику ее пионеров по отношению к коренным народам. Ядринцев уделяет этому особое внимание:
Мы не можем относиться безучастно к судьбе инородцев и к инородческому вопросу в России и Сибири. Нельзя допустить, чтобы рядом с благополучием одной расы ухудшалось положение таких же людей, живущих рядом; невыгодно иметь среди развивающейся культуры, в стране, тронутой этой культурой, пустыни дикарей, обреченных на бедственное состояние; несправедливо, давая просвещение одной части населения, исключать другую. Наконец, невозможно допускать в крае, где усваивается цивилизация и просвещение, какое-либо унижение, рабство и эксплуатацию человеческой личности.
Однако проблему равноправия коренных жителей Сибири не следует «политкорректно» путать с проблемой массовой миграции других, южных народов. Со времен областников она радикально обострилась и для всех сибиряков ныне превратилась в одну из главных. Сибирь сейчас фактически стоит перед угрозой «харбинизации» — когда основанный русскими железнодорожниками город, с русскими названиями улиц (среди которых была даже «Новгородская»!), многочисленными русскими школами и православными храмами буквально за несколько лет стал абсолютно китайским. Сегодня, пользуясь «геополитическими» расчетами московского правительства, не желающего портить отношения с Китаем и потому закрывающего глаза на эту демографическую экспансию, китайцы уже проникают в Сибирь миллионами. Причем эта экспансия того же порядка, что и арабская в нынешней Европе — ее составляют вовсе не носители древней высокой культуры, а в основном этнические торгово-криминальные группировки, меняющие свои «стеклянные бусы» на богатства «глупых белых туземцев».
Никакая культура не может быть сохранена лишь за счет консервативной изоляции. Ей требуется свой — новый, альтернативный, позитивный проект. Европейский облик Сибири могут сформировать лишь сами сибиряки, которые осознают себя Новой Европой.
* * *Новосибирский академик Влаиль Казначеев предсказывает:
Сибирь должна стать новым центром мировой цивилизации, источником величайших научных открытий в 21 веке, новой философии устройства Мира и места Человека в нём, новейших образцов культуры.
По его мнению, для этого у Сибири есть всё — необъятное жизненное пространство, природные ресурсы, колоссальный интеллектуальный и творческий потенциал. Не хватает лишь одного — политической воли. Роль выразителя этой воли, на взгляд академика, может выполнить новое поколение интеллектуалов и творческих людей, не собирающееся уезжать из Сибири. Казначеев даже выдвигает «лозунг эпохи»: Талантливые дети спасут Сибирь, а Сибирь — Россию!
Пока же очевиден слишком резкий контраст между этим утопическим проектом и антиутопической реальностью. Причины его Казначеев видит в первую очередь в «качестве нации»:
Я не могу назвать другие нации и страны, которые бы за одно столетие пережили три глобальных исторических стресса — Первую мировую войну и революцию, вал репрессий и Великую Отечественную войну, теперь рыночные реформы. Мы не просто потеряли в них почти сто миллионов жизней. Произошел сдвиг в качестве нации, сместился социально-психологический геном.
Главная проблема нынешних русских, таким образом, даже не региональная, а антропологическая, хотя они и нераздельно связаны:
Сегодняшнее реформирование здравоохранения, образования, армии не просто бессистемно, оно непонятно по сути. Человек в этих реформах рассматривается как саморазумеющееся явление. Достаточно накормить, народятся, как клопы. В нынешних условиях нацию надо делать. Надо выделять талантливых детей, особо обучать их — перспективу цивилизации в будущем будут определять ее интеллектуальные возможности. На Западе рождается новый пласт превентивного социально-медицинско-экологического направления. Есть целые институты, которые занимаются генетикой, эпигенетикой, географической экологией рода. Нам приходится успокаивать себя тем, что Россия талантами не оскудела. У нас проблема их реализации. Коэффициент использования духовных, интеллектуальных качеств личности в России не больше 5 процентов. Человек с его талантами и способностями сегодня не больше чем товар. Расходуемый без мысли о завтрашнем дне. Если ситуацию не изменить, нация неминуемо уйдет в «дефолт».
