Владимир Пронников - Японцы (этнопсихологические очерки)
Как только бригадир становится мастером, он снова проходит процедуру совершенствования: курсы ориентации, педагогики и психологии. Переподготовка, однако, осуществляется на более высоком уровне, чем раньше. В частности, в курсах по психологии превалируют вопросы человеческих взаимоотношений и мотивации трудовой активности персонала. Кроме того, организуются специальные занятия по совершенствованию технологического аспекта управления («Как совершенствовать трудовые процессы?»).
Одновременно с профессиональной управленческой направленностью интенсивно осуществляется так называемая административная подготовка мастеров, связанная с выполнением формальных обязанностей. Этот вид подготовки затрагивает вопросы планирования, учета и контроля с позиций экономики, финансовой политики, локальных интересов фирмы и т. д. Поскольку работа мастера на японском предприятии рассматривается как сложный вид деятельности, охватывающий технологические, управленческие и административные аспекты, его опыт оценивается довольно высоко. Недаром в Японии мастером становятся лить в зрелые годы (выпускник средней школы второй ступени – не ранее как по достижении 32 лет, а выпускник средней школы первой ступени – лишь в 40 лет). Практически все мастера на японских предприятиях проходят специальные курсы. При этом говорят о «специальном образовании мастеров». Подготовленные и опытные мастера могут стать директорами предприятий. Правда, в современных условиях для этого необходимо еще иметь диплом, свидетельствующий о получении высшего образования. В связи с этим те, кто не сумел завершить в свое время университетского курса, стараются сделать это без отрыва от производства.
Итак, мы рассмотрели общую схему производственного обучения на современном японском предприятии. В принципе эта схема включает вполне определенные этапы: 1) адаптация новичков к условиям фирмы (культивирование «корпоративного духа» фирмы); 2) техническая ориентация и профессиональное обучение; 3) совершенствование мастерства на рабочем месте; 4) обучение на курсах или в технических колледжах; 5) экзамен на выдвижение; 6) ориентация по новой должности; 7) совершенствование мастерства на новой должности. В сущности, по меткому замечанию В. Б. Рамзеса,- это индустрия профессионально-технического образования. Она дает японскому бизнесу возможность эффективно вести промышленное производство, быстро вводить и осваивать новое оборудование, надежно привязывать к фирме хорошо обученный персонал.
Стержнем профессионально-технического обучения в Японии является так называемое социальное воспитание, направленное на формирование у обучаемых соответствующих взглядов, отношений, установок. В сущности, производственное обучение на японской фирме является разновидностью управления персоналом. А в условиях капиталистического способа производства управление выступает в функции контроля над трудом, над рабочим классом. Будучи продуктом научно-технического прогресса, производственное обучение служит, в свою очередь, одним из способов так называемой «рационализации» производства, представляющей собой форму эксплуатации трудящихся. К обучению этому вполне могу г быть отнесены слова В. И. Ленина о том, что «прогресс науки и техники означает в капиталистическом обществе прогресс в искусстве выжимать пот» [19, с. 19].
4. Педагогическая мысль в Японии
Система образования в Японии организуется и развивается на вполне определенных теоретических и методологических основах. Мы имеем в виду философию образования, а также господствующие в системе образования педагогические концепции. Исходя из целей и задач данной книги, следует хотя бы кратко рассмотреть их сущность. Прежде всего – о философии образования.
Мы употребляем здесь термин «философия образования» как калькированный перевод с английского – philosophy of education. Японцы широко пользуются этим термином с 40-х годов. В нашей педагогической литературе обычно используется аналог – «философия воспитания». Но это не совсем точно, так как philosophy of education охватывает проблемы и воспитания, и обучения. Сами японцы часто отождествляют это понятие с понятием «педагогическая мысль», хотя при анализе теоретического фундамента своей образовательной системы они склонны видеть в них известные различия.
В японской философии образования слились воедино исконно японские, классические восточные и западные мировоззренческие, этические и поведенческие установки. В качестве ее национально-психологического аспекта выступает конструкция синто-бусидо, причем синто образует духовный, а бусидо – поведенческий элемент.
В предыдущих главах (см. гл. II) мы уже рассмотрели сущность и некоторые особенности роли и синто, и бусидо в жизни японцев. Здесь целесообразно выделить функции этих регуляторов поведения в отношении образования.
Синто, как говорилось выше, учит японцев поклонению предкам и природе, но вместе с тем воспитывает у них национальный дух, национальную исключительность. Будучи с колыбели пропитанным идеями синто, японец на все иностранное смотрит с позиций этой системы верований и старается переработать его па «местный» лад. Так случилось и с педагогическими концепциями, которые волною нахлынули в Японию в конце XIX века. Они либо вылились в японский вариант, либо были отвергнуты.
Что касается бусидо, ориентирующего японца на воспитание у себя волевых черт характера и специфических норм поведения (см. гл. II), то самурайские доблести – верность, чувство долга, вежливость, мужество и скромность – культивируются с первых классов начальной школы. Взятые изолированно, без учета тех условий, в которых они были вскормлены, подняты на щит, доблести эти выглядят вполне ординарно: в любой иной культуре тоже воспитывают подобные качества. Однако в Японии они неизбежно пробуждают у школьников националистические настроения. При этом ни воспитанники, ни воспитатели порою и не подозревают, что речь идет о культивировании той самой морали, которую внедрило в Японии самурайское сословие.
Японских школьников восхищают подвиги самураев. Они проникаются неподдельным чувством сопереживания с литературными героями феодального эпоса, отдавшими жизнь ради сохранения самурайской чести, и к их родителям, вдохновившим своих детей на подвиги. Так, когда учащимся красочно рассказывают о поведении одного из таких героев – Насу, написавшего в минуту смертельной опасности письмо матери, и об ответе матери сыну, восторженная реакция класса воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Вот эти письма:
Насу: «Если я паду в предстоящей битве, значит, я умру раньше своей родительницы и буду скорбеть об этом даже под могильной землей! Мое сердце в печали!».
Мать: «С древности и до сего дня те, кто рождается в домах воинов, заботятся о чести и не заботятся о жизни, думают об оставленной жене и детях, скорбят о разлуке с отцом и матерью, но все же не колеблются пожертвовать своей драгоценной жизнью, так как помышляют о своем роде и считают позором, если над ним будут насмехаться. Если ты сохранишь невредимым тело, которое ты получил от меня, – этим проявишь свою сыновнюю любовь; если исполнишь свой долг и прославишь свое имя на все времена, – проявишь эту любовь еще больше!» [100, с. 214].
Следует заметить, что прямая пропаганда в школе самурайских доблестей не одобряется. Однако демонстрируемые на уроках этики кино и телепередачи непременно несут в себе заряд самурайства. Да иначе и быть не может. Ведь сюжеты, которые разыгрывают перед учащимися марионетки или даже представители животного мира, буквально пронизаны традиционным национальным духом. Дух этот всемерно стараются сохранить в различных нормах социальной регуляции – правовых, этических, обрядовых. Бусидо в данном случае выступает как костяк поведенческой ориентации.
Не менее важную роль бусидо сыграло и в утверждении японского стиля обучения. Об этом можно судить и по некоторым разделам книги «Хагакурэ». Приведем здесь мысли о тренировке (см. Приложение № 4).
«Тренировке человека нет конца. Бывает так, что вы вдруг начинаете чувствовать себя достигшим полного совершенства и перестаете заниматься тем, чем занимались до сих пор. Между тем, кто хочет быть совершенным, тот всегда должен помнить, что он еще очень далек от этого. Только не довольствующиеся уже достигнутым и постоянно стремящиеся к достижениям будут почитаться потомством за лучших людей». На базе подобного рода идей и оформилась концепция «образования в течение всей жизни».
Буддизм и конфуцианство представляют мировоззренческий аспект японской философии образования. Из буддизма японские педагоги перенесли в учебные заведения идеи о самодисциплине, настойчивости, целеустремленности, ограничении желаний. Конфуцианство послужило основой разработки в 50-х годах системы этического воспитания «дотоку», а в 1962 году – «программы формирования человека» (хитодзукури). Хотя программа официально преследует две цели (повышение уровня научно-технической образованности населения и эффективности этического воспитания учащихся), именно вторая цель является главной. Этическая часть программы своим содержанием сильно напоминает «Императорский рескрипт об образовании» 1890 года. Идеи Конфуция об уважении родителей и старших, о долге, вежливости и почтительности и т. д. нашли в наши дни официальное закрепление в правительственных документах. Известные положения конфуцианства об интенсивном обучении и беспрерывной цепи экзаменов воплотились в предметные педагогические методики.
