Газета День Литературы - Газета День Литературы # 164 (2010 4)
Президент СФИ "Золотой Витязь" – народный артист России Николай Бурляев.
В Обращении к руководителям законодательных и исполнительных органов государственной власти почетный попечитель СФИ "Золотой Витязь" Председатель Совета Федерации С.М. Миронов отметил: "Проведение форума явится воплощением государственной культурной политики в деле воспитания подрастающего поколения, духовного возрождения нашей страны".
ЧТОБ ВСТРЕПЕНУЛОСЬ СЕРДЦЕ
По-разному складываются судьбы людей, пришедших в нашу литературу. И всегда радует, когда среди прозаиков и поэтов появляется человек, который не только может сказать своё слово, но и имеет за спиной полную испытаний интересную жизнь. Таким людям хочется поделиться с другими своими мыслями и чувствами.
В 2010 году в Сочи вышел сборник стихов Александра Силаева, "Чтоб встрепенулось сердце", который способен открыть читателям еще одну грань нашей жизни. Сегодня Александр не только пишет стихи. Он является председателем Сочинской спортивной федерации инвалидов. Наши параолимпийцы в Ванкувере показали, что сила воли и целеустремленность способны творить чудеса.
Именно к таким людям можно отнести и самого Александра Силаева.
Здесь люди теперь
общей крови.
Беда записала в доноры.
И сколько ж в России боли?
И, что принесут ещё вороны?
Эхом чьей-то расплаты
невинные жизни взорвались...
Пришли и студент и сенатор
пальцы в кулак их сжались,
не кровники – общность крови...
Отслужится в церкви молебен –
С ненавистью и любовью
жить нам под этим небом.
“РОССИЙСКИЙ ПИСАТЕЛЬ”
(ЗАРУБЕЖНЫЙ ВЫПУСК)
Вышел в свет новый выпуск газеты "Российский писатель" №9 2010 года. Это зарубежное издание выходит под эгидой Международной ассоциации писателей и публицистов, президентом которой является Марат Каландаров. Газета в цвете на 36 полосах. Тираж 5.000 экз. Распространяется в 40 странах мира.
Материалы полосы подготовил Леонид Кутырёв-Трапезников
Андрей Романов, Валентина Рыбакова ГРАНИТНАЯ ПРОВИНЦИАЛЬНОСТЬ
***
Наши "крестьянские" поэты воображают, что только их отталкивает городская литературная среда. Это – неправда. Во-первых: в России крайне негативно относится к приезжим исключительно петербургский, культурный социум. И если Александр Блок, воистину городской поэт, активно принял поэзию Сергея Есенина, прямо с поезда пришедшего к нему на Офицерскую, то Зинаида Гиппиус к тому же Есенину относилась весьма спесиво. Её, заведующую известным окололитературным бомондом, в Есенине раздражало всё, в том числе и валенки. Конечно, можно понять Маяковского, который знал, что Есенин – рядится в "исконное, посконное" исключительно с целью выделиться из эстетствующей поэтической толпы, и побился с ним об заклад, что скоро весь этот маскарад будет сброшен. Так, собственно, и произошло, потому что настоящий, а не опереточный мужик очень охотно меняет лапти на лакированные штиблеты.
Во-вторых: ни одного сколько-нибудь значимого "крестьянского" поэта Петербург не дал. Собственно, он вообще не дал ни одного крупного поэта-долгожителя. Всех сломал и перемолол. Пушкин, Лермонтов, Некрасов ушли из жизни до обидного рано. Тютчев был выброшен в дипломатическое небытие. Фет за полжизни не написал ни единой строки, фермерствуя в провинции. Блок, Гумилев погибли, не перешагнув сорокалетнего рубежа. Ахматова, при всей своей потенциальной гениальности, не создала ничего путного, кроме поэмы "Путём всея земли", первой главы "Поэмы без героя", да ещё нескольких необязательных стихотворений. Есенина, состоявшегося в Москве, Петербург уничтожил сразу же по приезде. Довольно успешно сражался с Питером один из самых талантливых морских поэтов Юрий Инге. Но его уничтожили в первые же месяцы войны те, кто потом пережил его почти на полвека.
Из поколения, пришедшего с войны "не с пустою душой", смог выжить лишь одиноко просидевший жизнь на Петроградской стороне, так и не ставший к 300-летию почётным гражданином города, Вадим Шефнер, которого мы похоронили 8 января 2002 года. Дудин, Хаустов, Лихарев, Саянов, Берггольц не смогли в себе преодолеть гранитной провинциальности невских берегов.
Глеб Горбовский – исключение, лишь подтверждающее правило; он – тот поэт, который до сих пор, несмотря на "всемирный запой", известен всей стране. Но это на него работает имя, а не стихи последних лет! Из поколения, входящего с ним в поэзию Петербурга, никто практически не уцелел и не состоялся. Геннадий Угренинов – замолчен, Александра Рытова нет с нами более четверти века, третья кассета Лениздата, которая могла бы состояться практически вся, держится стоически, но уж больно часто, по словам Вл. Меньшикова, её участников снимали с дистанции, несправедливо дисквалифицировали, со всей очевидностью не замечали и игнорировали... Что стоят эти поздние, брошенные Андрею Романову с Валентином Голубевым, как подачки, премии? "О человеке надо говорить, пока он слышит", – слова справедливые, но то, что мы наслушались в свой адрес за два последних года, превышает весь объем грязи, вылитый на нас за всю предыдущую жизнь.
Прибывшие в Питер из провинции одарённые личности расталкивают локтями всех и вся, стремясь подобраться к пирогу известности, забывая о том, что их самих ждёт печальная участь несостоятельности, не обошедшая в городе на Неве практически никого.
Ни Сергею Есенину, ни Борису Корнилову, ни Николаю Рубцову при всем их всепобеждающем таланте не удалось покорить северную столицу, даже имея всесоюзную известность.
***
У каждого из великих поэтов есть свой чёрный человек... Это – не второе "я", это, скорее, тот, противостоящий крупной литературной личности, социум, без которого уничтожение этой самой личности становится проблематичным. Почему так пессимистичны мы в своих прогнозах, почему только гибель неординарного индивидуума представляется закономерным итогом любой литературной деятельности?
Омар Хайям понял это восемьсот лет назад... Неважно, кто вытащит наши фигурки из инкрустированного небытия, поставит на шахматную доску жизни и, вдоволь наигравшись, снова запрёт их в "заветный сундучок". Речь, конечно, не идёт о Всевышнем. Речь идет о "сильных мира сего", от которых зависит наш личный – творческий и жизненный – прогноз. Но подчас эти самые "сильные мира сего" отнюдь не одарены свыше теми же талантами, "которым надо помогать, потому что бездарности пробьются сами". Одно дело, царица, отправившая понравившегося ей "пастушка" Серёжу в санитарный поезд, и совсем другое – литературный поводырь, руководитель районного ЛИТО, зависящий и побаивающийся своей зубастой паствы. "Ну, как, – спрашивает Наталья Грудинина одного из своих подопечных, – как вам понравились предложенные Николаем Рубцовым строки?" И тот, начитанный, одарённый, выпускник "корабелки", снисходительно говорит, что его настораживает в стихах Рубцова "упражненчество". Речь шла о стихотворении "Старый конь". Надо же, белиберда Вознесенского "плафоны, пилоны, как сахар, пилены, сверкнут оперённо дома из перлона" признаётся шедевральным откровением, а "волки есть на волоке и волок тот полог, едва он сани к Вологде по волоку волок" – всего лишь игрою слов.
***
Упрямый Рубцов пытается противостоять своим оппонентам, пытается доказать им, что он тоже не лыком шит, что и ему, в принципе, подвластна стихотворная стихия. И он абсолютно прав: музыкального слуха ему не занимать, стихи его – профессиональны, ирония оправдана, а "равнобедренная дочка" вызывает у зрителей абсолютно заслуженный смех и овации.
Но в Питере витийствует Бродский, которого тащит за уши та же Грудинина. Он – уже "поэт"! С большой, так сказать, буквы. Нобелевское лауреатство просчитано, высылка запрограммирована, он никогда и нигде не работал, в отличье от Рубцова, надрывающегося в качестве шлихтовщика на Кировском заводе. И мы представляем себе, как занудно читает Бродский в литобъединении свое длиннющее, выстроенное в форме восточных бейтов – стихотворение:
