Газета День Литературы - Газета День Литературы # 172 (2010 12)
Обзор книги Газета День Литературы - Газета День Литературы # 172 (2010 12)
Андрей РУДАЛЁВ БОЛОТНЫЕ ПУЗЫРИ
Наталья Иванова пошла в разнос. "Новый реализм" умирает, премии пухнут от головокружительного количества новых книг, масса имитирующего прозу наполнителя, "литературного вещества" нет.
На сайте "OpenSpace.Ru" критик-знаменосец выдала очередную свою колонку под заголовком "Пусть сильнее грянет "Букер"". "Букер" грянул. Очередным позором. Позором системным, нарочитым. Был шанс реабилитироваться после прошлогоднего провала, но шансы у нас принято не использовать, а если уж испачкался, то следует окончательно сесть в лужу и извозиться там всласть. Но об этом позже.
Наталья Иванова. Суть послания критика – боль за "исчезновение литературного вещества". Процесс этот сильно запущен и практически необратим. О сути эзотерического термина "литературное вещество" не говорится. Так опять же принято махать блестящей словесной брошью, но осмотреть да подержать в руках не дать. Типа: умный сам все поймет, а кому не дано, ну и что тут попишешь, пусть наслаждается дальним блеском?..
Узнать, что подразумевает Наталья Иванова под "литвеществом" можно по контрасту. Об идеальном зачем вещать, оно – данность, знают о нём избранные медиумы...
Контраст, то есть зияющая и зловонная яма: "Основную массу так называемого процесса – премиальную тож – образует имитирующий прозу наполнитель (пишу, как говорю, etc.) проза.док, хотя не совсем проза и не совсем док. Явление это пришло на смену чернухи или физиологической прозы, или натуральной школы; самоназвание у него – "новый реализм""...
Так уж водится, ослабнут разговоры-пересуды – их нужно подогреть. Нужен жупел – "новый реализм". "Новый реализм", по версии критика, – это даже не низший плебейский штиль, а выведенный манекен из полостей которого выкачан фарш – "литературное вещество". Чтобы жупел был более правдоподобен, из него нужно сделать метафору, набить своим фаршем и преподнести сие варево в качестве безусловной данности: "Описывается/записывается свой или близлежащий опыт (военный – Чечня, Северный Кавказ вообще, Таджикистан, Афганистан, теперь ещё Киргизия, вообще горячие точки; среда обитания – родня; режут-убивают, вымирают, деградируют и т.д.)". Это актуальное, момент нашего сегодня, видимо, и противостоит "литературному веществу", как журналистика литературе. Эти зловещие "новые реалисты" кучкуются, сплачиваются в социально близкие стаи, пиарят друг друга, проталкивают любыми способами. Ужас!
Поэтому, считает Наталья Иванова, нужна "новая словесность", она зарождается в рамках "новых модных изданий, которые пытаются сделать модной сложную, умную прозу". Это модное издание – "Новое литературное обозрение". Сложную, умную прозу сей проект генерирует уже более десятилетия. Как, впрочем, и поэзию. Достопамятная поэтическая антология "Девять измерений" чего стоит... Это новое, сложное, умное. Там спасение и луч надежды, потому как по всему прочему пространству бродят, выискивая сиюминутную поживу, "новые реалисты". Кто такое? Да очень просто – это все, кто не с нами. Социально-далекие, инокровные.
Вот "новая словесность" и премию соорганизовала, правильную. "Нос" называется. Все остальные – порочные, они уже пали или падут жертвой ненасытных реалистов. Новых, или не новых – какая разница. Реализм – это вообще на фоне "новой словесности" моветон, не одухотворённый "литературным веществом".
О чём собственно колонка Натальи Ивановой? Мало о чём. Ну попиарил человек социально близкую премию, расписал свои потаённые страхи... Почему нет, это ж колонка, какой с неё спрос?.. Девичий дневник. Этого люблю, этого нет, этот плохой – дразнил, за волосы потянул, да из брызгалки облил...
Прячутся девочки в него, а дневник в этот, кутаются им, выдумывают "новые словесности". А за окном вьюжит, там реализм бьёт "в лоб и по очкам". Страшно.
А теперь вернемся к "Букеру" и прочим пафосным и топовым премиям. Все они нас вводят в заблуждение. Это не большие книги, не лучшие романы, и это нужно понимать. Чтобы наградить лучшую и большую, нужна смелость, а у нас с ней – огромный дефицит. Достойные книги иногда попадают в короткие списки, редко становятся лауреатами, но, как правило, по недосмотру или по тому же отсутствию смелости. Жаль читателя, который увидит на обложке квази знак качества "лауреат", а под ней безвкусная и ненужная соя. Плюнет на все это, на фиг скажет и пойдёт за мясной сочной вырезкой классики, а на современной литературе поставит крест. Тут и девочкины слёзы не помогут.
"Пусть сильнее грянет "Букер"" – нагадала критик Наталья Иванова. "Букер" плюхнул болотным пузырём, чтобы через некоторое время надуться вновь, чтоб подтвердить правило – нужна "новая словесность", ну позарез надо её сделать, модернизировать дремучее и ветхое.
Но есть ли разница между прошлогодней букероносицей Еленой Чижовой и Еленой Элгант, которая осталась с первым "Носом"?.. Наверное есть. Одна в Питере, другая в Вильнюсе живёт. Ко всему этому добру подходит формула самой же Натальи Ивановой: эта "проза умирает вместе с её носителем (книга, журнал)", потому что там как раз один песок "литературного вещества", более ничего.
От редакции: лауреатом “Букера – 2010” стала в этом году за полупорнографический дамский роман “Цветочный крест” Елена Колягина. См. об итогах “Букера” информационно-аналитическую статью Владимира Бондаренко в одном из декабрьских номеров газеты “Завтра”.
Владимир БОНДАРЕНКО «ПРЕТЕРПИМ ГИБЕЛЬ...»
Белла Ахмадулина умела терпеть. Терпела всё – своих заносчивых мужей (как подарок за её царственное терпение ей достался послед- ний муж, ангел и спаситель Борис Мессерер), свою заброшенность, зависть и пересуды, зато, когда она брала в руки перо, она парила. Она была воистину вольной птицей русской поэзии. Не терпела ни политику, ни эстраду. Её душа была с простыми санитарками из Кимр, с великими поэтами прошлого, с собаками и птицами, с русской природой. На свою беду она обладала великим качеством: никогда не предавать друзей, всегда быть верной им. Дружбу она, судя по всему, ценила даже больше любви. "О чём, бишь? Да о друге знаменитом. Свирепей дружбы в мире нет любви", – писала она. Друзья и затягивали поэтессу, со всей её хрупкостью и природностью, во все чуждые ей политические и иные игры шестидесятников. Даже сейчас не случайно во всех официальных некрологах прежде всего подчеркивается, что она подписала письмо сорока двух "Раздавите гадину", осенью 1993 года. Об этом помалкивали, когда умер Виктор Астафьев, когда умер Василий Аксёнов, зачем сейчас, в момент похорон великой русской поэтессы, напоминать о нём? Кому из её "друзей" это надо? Она была верна друзьям, как собака, которых Белла обожала, вот друзья её и подставляли куда ни попадя. Её хрупкую мужественность ценили все, даже оппоненты. Тот же Бродский, со своим чутьём на подлинное, отделял Ахмадулину от Евтушенко, Вознесенского и других придворных диссидентов.
Белла Ахмадулина единственная не побоялась выступить на суде над Леонидом Бородиным. Защищала его и от своих друзей. Сторонясь со временем шумных игр своих сотоварищей по литературе, она переносила всю свою душевную щедрость на природу. Она призналась: "Я полностью солидарна с Анастасией Ивановной Цветаевой, которая говорила: слово "собака" пишу большими буквами. Взаимоотношение с живыми существами обязательно для человека, хотя оно причиняет много страданий: всю жизнь с детства меня преследует боль за бездомных животных, и вечно я кого-то подбираю и приношу домой…".
Как поэтесса она достойно продолжила русскую линию Анны Ахматовой и Марины Цветаевой, даже соединив чем-то поэтику их обоих. Как писатель она представляла как бы сразу два поколения. С одной стороны (очевидно, благодаря первому мужу Евгению Евтушенко), она украшала собой всё поколение шестидесят- ников, всю эстрадную поэзию (хотя сама была далека от неё). Сегодня ушли все – Вознесенский, Рождественский, Окуджава, Высоцкий, Аксёнов… Остался один неугомонный американец Евтушенко. Мне было обидно за Ахмадулину, что на похороны своей первой жены он так и не прилетел из своей Америки. Ну да, Бог с ним. Пусть умирает в одиночку.
С другой стороны, по возрасту она принадлежала к "детям тридцать седьмого года", к тому, кто сформировал "прозу сорокалетних" и уже совсем другую, не эстрадную поэзию – поэзию Иосифа Бродского, Тимура Зульфикарова, Юрия Кузнецова, Татьяны Глушковой.
Белла Ахмадулина, пожалуй, единственная, кто тянулся к более молодым, она помогала и словом и делом, не замыкалась на себе самой. Не случайно же и о смерти её первым сообщил по интернету её младший друг, мой сверстник, сибиряк Евгений Попов: "Час назад умер великий русский поэт Белла Ахмадулина. Вечная память! Других слов пока нет", – написал он. Поэтесса скончалась в машине скорой помощи, которая везла её из Переделкино в Москву. В Москве отпевали её, православную мученицу, в храме Козьмы и Дамиана, затем писатели прощались с ней в большом зале ЦДЛ и похоронили на старом участке Новодевичьего кладбища. В метро звучали в этот день 3 декабря её стихи.