Сергей Кремлев - Россия и Германия: Вместе или порознь? СССР Сталина и рейх Гитлера
— Не хотите ли вы, герр адмирал, намекнуть этим на то, что отныне я буду находиться в плену у русских моряков даже в стенах собственного дома?
— Нет, герр рейхсканцлер, скорее это означает, что русские моряки всегда готовы быть рядом с вами!
О-о! С этими русскими надо было держать ухо востро! Адмиралы Сталина были точны и остроумны даже в таких деталях. А за быстротой ответа угадывалась все та же сталинская воля. И все-таки игры за этим не чувствовалось. Это был очередной жест, демонстрация доброй воли… Пустяковая иллюстрация к серьезным разговорам, о которых надо было думать, но не сейчас. Сейчас хотелось воспринимать лишь внешнюю, видимую сторону вещей, а анализ отложить на потом.
Уже в Форосе Ева, дурачась, начала переодеваться в подаренный костюм, и только тут обнаружила и торжествующе сообщила фюреру, что он сделан из тонкого льна, а воротник — по виду такой же, как и у загорелых краснофлотцев, сплетен из красивого плотного кружева. Последним сюрпризом оказалась бляха. Она не только отливала золотом, но и была сделана из него.
* * *ДЕНЬ пролетел незаметно и клонился к закату. Время не чувствовалось. Его не хотелось узнавать, отсчитывать, измерять. И лишь по инерции Гитлер вяло поинтересовался у Евы:
— А какое у нас завтра число?
— Двадцать второе, — немного удивленно ответила Ева. — Как быстро время-то летит… Почти закончился июнь. Не верится, что через день мы будем снова в Бергхофе…
ГЛАВА 1. Об истории реальной, виртуальной, рациональной. О роли личности в истории. И о главной ошибке Сталина
ЧТО В ЧЕСТНОМ историческом исследовании надо считать наиболее существенным?
Племянница Ленина — Ольга Дмитриевна Ульянова рассказывала мне, что однажды ее публично спросили:
— Толкуют то о немецких, то о еврейских корнях Ленина со стороны матери… А какой вариант устроил бы лично вас?
И Ольга Дмитриевна не растерялась:
— Меня устроила бы истина! А истины прошлого существуют независимо от нашего желания…
Да, честно исследованная история — это, не в последнюю очередь, точные сведения, бесспорные документы. Когда запись событий эпохи полна и имеется в распоряжении исследователя, то его реконструкция истории правдива автоматически. Если конечно цель исследователя — правда, а не ее опровержение.
А если запись не полна? А если у нас вообще нет достоверных фактов? А если они есть, верно ли мы их истолковали?
У Гилберта Кийта Честертона есть рассказ из серии о патере Брауне — «Сломанная шпага». В нем знаменитый криминалист в сутане восстанавливает истину при помощи, прежде всего, психологического анализа, не опровергая давно известные факты. А в результате выясняется, что якобы героически павший в борьбе с врагами генерал Сент-Клер на самом деле был предателем, и его повесили собственные солдаты.
К известным фактам патер Браун присоединил искреннее желание отыскать истину и пару неизвестных фактов, и все изменилось принципиально.
Но если в нашем распоряжении даже много исторических фактов и сведений, можем ли мы быть уверены в том, что поняли историю так, как она и творилась теми людьми, которые в то время жили?
Казалось бы, простой вопрос: «Какой период истории „прозрачнее“ для понимания — античность или XX век?»…
— О чем тут думать, — может сразу сказать читатель. — Древние греки жили две-три тысячи лет назад! А наше время — за окном! И потом — много ли достоверных документов осталось от греков? От Рима? На все про все хватит трех-четырех книжных шкафов.
— Ну, есть же еще множество каменных надписей. Их так много, что это для изучения античности — источник важнейший.
— Что ж, пусть еще десяток шкафов с томами, воспроизводящими эти надписи… А уже восемнадцатый век дает историкам холмы архивных бумаг. Девятнадцатый — горы. В двадцатом же архивы образуют горные хребты.
— Значит, разобраться в событиях XX века проще?
— Конечно!
ОДНАКО это не совсем так. Древнее общество было вообще-то простодушным. Императоры, цари, тираны, сатрапы, трибуны, консулы, полководцы и сенаторы еще не умели ловко притворяться ни друг перед другом, ни перед народами. Обманывать, хитрить — это да, пожалуйста. Но серьезные многоходовые комбинации были невозможны уже в силу черепашьих (а точнее — лошадиных) скоростей обмена информацией.
Дарий шел на Грецию с ясной и понятной целью — покорить и ограбить. Александр Македонский переправлялся через море в Азию за тем же, хотя и прикрывал цели похода словами о мести персам за поруганные святыни Эллады.
Глубоко скрытые мотивы? Сложная дипломатическая игра? Кампания дезинформации в печати или по разведывательным каналам? Поиски новых рынков сбыта или источников дешевого сырья? Бог мой, да если что-то подобное в античной политической жизни и было, то в таком зачаточном состоянии, что нашему изощренному уму эти «хитрости» древних представляются уловкой малыша, спрятавшего голову в мамин подол и уверенного, что теперь-то его никто не видит. Нет, документ той эпохи — это, как правило, добротное свидетельство, помогающее суть дела прояснить.
Зато наш век — сплошной запутанный клубок из правды и намеренного вранья! Даром, что от каждого события он оставляет горы бумаг! Но бедным будет тот историк XXX века, который начнет изучать, скажем, политическую историю двадцатых-тридцатых годов прошлого века только по записям официальных дипломатических переговоров, выступлениям политических лидеров, материалам мирных конференций и заседаний Лиги Наций.
Он ведь просто не поймет, с чего вдруг у таких миролюбивых государств, завтра же поголовно готовых начать всеобщее разоружение, все-таки становились возможными войны, агрессии и «ковровое» бомбометание…
А общественная жизнь древних? И она была, конечно же, проста. Свободному римскому простолюдину действительно хватало «хлеба и зрелищ», а несвободный раб нередко был доволен уже тем, что жив и не избит.
Так что пружины, двигавшие в прошлом жизнью людей, не отличались особой сложностью и невидимостью. Их и тогда было несложно рассмотреть. А сейчас — и подавно!
— Э-э, — возможно скажет мне просвещенный читатель, — отстал ты, автор, от открытий века. Уже три тысячи лет назад древнеегипетские жрецы использовали для управления миром тайное знание. Да и к ним оно перешло по наследству от еще более древних мудрецов.
— А как эти тайные маги, живя на Ниле, управляли Индией или поближе — Ассирией?
— Через курьеров…
— А с какой скоростью?
— Ну с какой тогда можно было? Со скоростью конского галопа и паруса под ветром…
— А если порвался парус? Или конь от такой скачки пал, или курьер свалился в пропасть на горной тропе? Да и были ли тогда те тропы?
— ???
НЕТ, НЕВИДИМЫМИ нити управления людьми становились позднее — когда они действительно начали протягиваться по всему миру. И чем ближе к нашим дням, тем глубже, повторяю, они исчезают в безбрежном бумажном море, которое все чаще не столько проясняет суть дела, сколько скрывает его. Раньше концы прятали в воду. Теперь — в бумаги… В документы.
И все чаще подлинные мотивы и цели не доверяли не то что бумаге, но даже устам. Сколько крупнейших событий в нашем мире произошло, происходит и произойдет (или не произойдет) после всего лишь перемигивания нескольких молчаливых мужчин, где-то сидящих в уютных креслах за чашками настолько отборного чая, что весь необъятный Китай способен обеспечить мировой суперэлите не более десяти тысяч таких чашек в год?!
Архивную запись можно найти или рассекретить, разговор — подслушать и записать. А как быть с легким взмахом руки, а то и просто с движением губ, с прищуром глаз? Как разглядеть за событиями их подлинную подоплеку?
Как понять: так ли уж неизбежным был тот или иной разворот этих событий? Не могло ли произойти в жизни людей что-то другое — более умное, нужное и важное, чем то, что вышло на деле?
И тут нам не обойтись без «психологии»… Психологический анализ, попытка исследователя стать на место реальных исторических лиц так, как это делает хороший романист, — вот что сегодня нередко может перевесить многие, даже формально достовернейшие документы. Хотя это не исключает необходимости знакомства с документами…
У французского историка Марка Блока в первой главе его «Апологии истории» есть разделы с хорошими названиями: «Понять настоящее с помощью прошлого» и «Понять прошлое с помощью настоящего». Думаю, если бы мы не имели возможности с помощью истории проделать как первое, так и второе, то история сразу стала бы раз в десять менее интересной даже для профессионалов.
Блок, будучи историком-медиевистом, специалистом по достаточно «простодушным» средним векам, документы, безусловно, ценил. Однако это ему принадлежат слова: «Господа робеспьеристы, антиробеспьеристы (то есть историки, оправдывающие политику Робеспьера и обличающие ее. — С.К.) мы просим пощады: скажите нам, Бога ради, попросту, каким был Робеспьер?»…
