Сергей Кремлев - Россия и Германия: Вместе или порознь? СССР Сталина и рейх Гитлера
Однако если Буллиту фатализм можно простить, то марксизм здесь изменял собственному основному правилу: «Марксизм не догма, а руководство к действию»…
И застыв на одном тезисе о неизбежном предстоящем «побоище», марксистская мысль не смогла верно оценить уникальную ситуацию, которая сложилась к концу тридцатых годов в одной из крупнейших империалистических держав — Германии.
Реальный Сталин тут был, увы, не исключением. Роль массы в истории он понимал отлично. А роль личности — значительно хуже. Но и это полбеды… Беда, что даже Сталин так, похоже, и не задался вопросом: а может ли реальная история его века выстроиться не так, как она выстраивается, если он включит в исторический процесс в новом качестве конкретную личность? Точнее — две личности: себя и… И еще одного политического лидера… Возможно, читатель уже и догадывается, кого автор имеет в виду…
Сталин видел невидимые пружины реальной истории и умел их учитывать. Однако он не попытался изменить сам подход к пониманию того, как может «выстраиваться» история. А ведь если бы он на рубеже тридцатых-сороковых годов попытался исходить не из постулата «неизбежной закономерности исторического процесса», а из особенностей вполне определенного человека, в этом процессе участвующего, то…
То все могло бы пойти иначе! Хотя и вины Сталина здесь нет — он был пусть и гениальным, но сыном своей эпохи и продуктом своей среды.
Однако от понимания этого не становится менее досадно. Ведь именно в эпоху Сталина существовал такой политический лидер, повлияв на которого, Сталин смог бы вместе с ним круто повернуть ход мировой истории только к созиданию, развитию и быстрому счастью для всей Земли.
Да, Сталин совершил крупнейшую и роковую ошибку. Роковую и для будущего России, и для будущего всей Земли. Он не попытался выйти за рамки уже устаревающих концепций, чтобы осмыслить роль в современной истории Гитлера. То есть единственного нестандартного, кроме самого Сталина, его выдающегося современника и своего рода партнера по формированию мировой политической жизни.
Все остальные лидеры первых десятилетий XX века — клемансо, чемберлены, вильсоны, черчилли, рузвельты, — могли вести мир лишь к бессмысленной для человечества войне.
Они мир к ней и вели.
И привели…
И только Сталин, если бы он сумел подчинить Гитлера не себе, а действительно глобальным и созидательным целям, смог бы вместе с Гитлером вначале отвести мир от бессмысленной войны, а затем — через справедливую войну — привести мир к вечному миру!
Да, Сталин мог, но не догадывался об этом. И так и не догадался. А может, догадался, но не успел претворить догадку в действие… Увы…
История измеряется эпохами, жизнь человека — днями и годами. Порой — минутами и мгновениями. Но чем ближе к двадцатому веку, тем чаще сравниваются исторический и человеческий счет.
Шальное австрийское ядро в Италии — и нет империи Наполеона. Эпоха крупных европейских войн состоялась бы и без генерала Бонапарта, но это была бы, все же, уже иная эпоха.
Еще крепче связывается личностное и эпохальное с наступлением двадцатого века…
Ломается лед Финского залива под Лениным — и нет Октября. Случайный осколок французского снаряда в висок полкового связного Гитлера — и нет Третьего рейха. Меткая белогвардейская пуля под Царицыном — и нет Сталина, которому предстоит принять Россию нищей, а оставить могущественной.
Что ж, мгновения двадцатого (а теперь уже — и двадцать первого) века, действительно, порой летят «как пули у виска»…
Но лишь в эпоху Сталина и Гитлера История была готова считать не на века, но и не на мгновения.
Три года: 1939, 1940 и 1941-й… Проживи их Сталин и Гитлер иначе, пойди они на личные встречи, и… И эти годы могли бы стать не «звездными» минутами, а «звездными» годами человеческой истории. Не сложилось…
Я не удивлюсь, если читатель здесь покачает головой — мол, хватил тут автор, очень уж хватил через край…
Но позволю себе заметить, сейчас понятие «виртуальная реальность» более чем модно… Хотя автор отнюдь не склонен следовать здесь за модой.
Просто вопрос «Что было бы, если бы…» чаще всего задают люди, способные осмысливать возможную вариантность исторической эпохи на уровне «кухонной» политики. И поэтому ответы и предположения нередко отдают если не профанацией проблемы, то явной легковесностью.
Хотя сам по себе вопрос «Что было бы, если бы…» не только интересен, но и корректен…
НЕСМОТРЯ на моду на «виртуальность», у большинства профессионалов-историков по сей день считается хорошим тоном утверждать, что история-де «не терпит сослагательного наклонения».
«Что было бы, если бы…» — это, мол, не занятие для историка и вообще серьезного человека. Имеет значение только то, что было, то есть — история реальная.
Но, как уже сказано, все чаще мы сталкиваемся с понятием «виртуальная реальность». Все чаще появляются романы «виртуальной» истории. Не обходят они и тему Гитлера. Так Роберт Харрис написал бестселлер «Фатерлянд».
В нем Берлин 1964 года готовится к празднованию 75-й годовщины фюрера, а двадцать лет назад армия Гитлера выиграла войну.
Да, многим заманчиво переписать историю в духе «что было бы, если бы…» именно так… Заманчиво снять на эту тему триллер с Мирандой Ричардсон и Рутгером Хауэром в главных ролях…
Вот только историей — даже «виртуальной» — тут и не пахнет. Потому что антиисторичен сам подход.
И реальный, и «виртуальный» Гитлер, начав войну против СССР, мог ее только проиграть. Реальный — не забудем, ее и проиграл. Сама же «виртуальная» история — это, в общем-то, особая фантастика. Не всегда безопасная, но почти всегда дешевая. И уже поэтому ей все равно — а был ли хоть один шанс такого развития событий, который описан «новаторами». И «герои» этой «виртуальной» истории действуют так же бездарно и мелко, как и герои истории реальной.
Но не только создателям и любителям триллеров, а и вдумчивому ученому не мешало бы посмотреть на прошлое под нетрадиционным углом зрения. Углом не виртуальности, а рациональности.
Да, на мой взгляд, уважаемый читатель, можно говорить о трех возможных видах истории общества.
Первый вид — это история реальная. Та, что была на самом деле. Увы, и она почти в любой свой реальный момент выглядит до безобразия глупо и бездарно.
Второй вид — халтурный. То есть тот, который назвали «виртуальной» историей. Иными словами — это та «история», какой хотел бы ее видеть исторический шарлатан. Ему, как вот Роберту Харрису, нет никакого дела до причин и мотивов, которые действительно могли бы возникнуть, хотя и не возникли.
Я же хочу ввести третье понятие истории — рациональной. Для меня это такая, вполне возможная в прошлом история, когда ее главные политические лидеры поступают рациональным образом. То есть не вопреки, а в соответствии со своими и общественными интересами.
Реальный Николай II подвел свою страну к краю пропасти, а себя и обожаемую семью — под пулю.
Но «рациональный» Николай имел бы шанс не просто сохранить трон — пусть теперь уже и конституционного монарха. Он ведь при этом мог еще и уцелеть — вместе с Аликс, Алексеем и великими княжнами.
Реальная Польша пилсудчиков рухнула в ту яму, которую вырыла себе сама (впрочем, с помощью Франции и Англии). А «рациональная» Польша могла сохранить и себя, и Варшаву нетронутыми — если бы она позволила летом 1939 года ввести на свою территорию войска СССР. И не было бы никаких освенцимов.
— Зато были бы ГУЛАГи, — возразит читатель.
— Что ж, — отвечу я, — возможно Польша и вошла бы в состав Союза (хотя вряд ли). И наверняка от Польши отошли бы Западная Белоруссия и Западная Украина.
— Вот-вот, — поддакнет читатель…
— Так ведь это земли не польские, а наши! И люди там плакали слезами счастья при виде советских танков не по приказу партийных органов — их тогда в том же Львове просто не было. Конечно, бандеровцы натачивали топоры, так на то они и бандеровцы…
— А депортации все же были бы?
— Да… Бандеровцев, пилсудчиков. Как это и произошло на самом деле. Но «рациональная» Польша не лишилась бы шести миллионов своих граждан. Счет репрессированных (не убитых!) — даже если бы они были — не перевалил бы за двести-триста тысяч.
И так — не «виртуально», а «рационально» — можно посмотреть на многое в нашей истории. Особенно интересно и полезно развернуть в жанре «романа»-исследования рациональной истории проблему «Гитлер — Сталин», вначале разобравшись кое с чем, случившимся в истории реальной.
СКАЖУ СРАЗУ: реальный исторический Гитлер — один из моих злейших врагов, потому что он — один из злейших врагов моей Родины, Союза ССР. Однако, говоря о Гитлере-созидателе, я имею в виду не реального, не виртуального, а рационального канцлера Германии Гитлера. Гитлера — если не друга, то стратегического партнера Советского Союза.
