Вадим Кожинов - Пятый пункт. Межнациональные противоречия в России
Герой стихотворения даже присоединяется к есенинскому герою Чекистову-Лейбману:
«Вот уж правда — страна негодяев:
и клозета приличного нет»…
Однако в заключение Лев Лосев обращается к тому чрезвычайно существенному «феномену», о котором говорилось выше: проклятья-то ведь звучат в русском стихе… И последняя строфа ставит под сомнение все предшествующее:
Но гибчайшею русскою речью
что-то главное он огибал…
Это «главное» определить трудно или даже невозможно. Сам Тютчев сказал о нем как о несказанном:
В Россию можно только верить.
(У Тютчева «верить» выделено курсивом, но цитирующие строку чаще всего не замечают этого).
И во многих стихотворениях в книге это самое «главное» так или иначе присутствует — хотя при прямолинейном, плоском их восприятии, возможно, упускается. Надеюсь, что книгу будут читать пристально.
* * *И еще о сугубо «личном». Долгие годы я был более или менее тесно связан с рядом представленных в книге поэтов и подчас даже играл определенную — пусть и небольшую — роль в их литературной судьбе (Борис Слуцкий, Давид Самойлов, Александр Межиров, Моисей Цетлин, Лев Вайншенкер и многие другие), а главное — так или иначе вел диалог с ними (и потому мое участие в этой книге закономерно).
Правда, диалог на поверку оказывался иногда не вполне адекватным. Так, например, я достаточно высоко ценил и ценю поэзию Давида Самойлова (хоть и не так, как творчество Бориса Слуцкого и Александра Межирова). Я писал о его стихах еще в самом начале 1960-х годов, когда поэт не имел сколько-нибудь широкого признания, а в 1988 году причислил его к «первому десятку» современных поэтов (см. мою статью «Истинное и мнимое. Поэзия сегодня» в изданном тогда «Советским писателем» сборнике «Взгляд»). Не скрою, мне казалось, что и Давид — или, как я его, подобно многим окружавшим его людям, называл, Дэзик — относится ко мне доброжелательно, невзирая на все возможные разногласия.
Но вот какой выяснился прискорбный казус: Дэзик в свое время преподнес мне свою лучшую, на мой взгляд, книгу «Дни» с порадовавшей меня надписью: «Вадиму — человеку страстей, что для меня важней, чем человек идей, — с пониманием (взаимным). Где бы мы ни оказались — друг друга не предадим. 1.03.71. Д. Самойлов». Но прошли годы, и мне показали публикацию «поденных записей» Дэзика, где именно 1.03.71 начертано: «Странный, темный человек Кожинов». («Знамя», 1995, № 2, с. 150). И еще одна — недатированная — запись: «фашист — это националист, презирающий культуру… Кожинов, написавший подлую статью об ОПОЯЗе, — фашист» (Д. Самойлов. Памятные записи. — М., 1995, с. 431).
Дэзик был, без сомнения, весьма умным человеком, и у меня есть все основания полагать, что он не читал моих суждений об ОПОЯЗе, а повторил мнение о них, высказанное каким-то не блещущим умом собеседником. Ведь весь смысл двух моих статей об ОПОЯЗе (они вошли в мою изданную в 1991 году книгу «Размышления о русской литературе», с. 278–311) именно в том и состоял, что в этой сложившейся в атмосфере революции литературоведческой школе, тесно связанной с ЛЕФом, выразилось, по сути дела, пренебрежение к подлинной культуре. И я противопоставил ОПОЯЗу творчество М. М. Бахтина, которое ныне во всем мире признано высшим воплощением культуры в XX веке. М. М. Бахтин оценивал ОПОЯЗ так же, как и я. И уж если на то пошло, «фашиствующие» тенденции были действительно присущи столь близкому к ОПОЯЗу ЛЕФу, который прямо призывал к «организованному упрощению культуры», о чем я и писал тогда.
Словом, сказав в своей надписи на книге о «взаимном понимании» между нами, Давид Самойлов, на мой взгляд, не проявил должной воли к этому. Но я питаю надежду, что общий диалог все-таки будет продолжаться и когда-нибудь принесет свои плоды…
В заключение считаю уместным отметить, что сам я — разумеется, без каких-либо специальных «усилий» с моей стороны — непосредственно вошел в эту книгу вместе с поэмой Александра Межирова «Поземка», где он вспоминает, как
любил Вадима
Воспаленный говорок,
и его же стихотворением «Благодаренье», где также звучит
Говорок воспаленный Вадима… —
и инверсия изменяет, обновляет повторенный смысл.
Не так давно, в 1991 году, вышел сборник «Лучшие стихи года», который предполагалось издавать ежегодно. В нем я представил читателям ряд стихотворений и выразил сожаление, что в моем распоряжении нет достойных новых стихотворений двух поэтов — Николая Тряпкина и Александра Межирова, которые можно было бы внести в этот сборник. Здесь же я в очередной раз высоко оценил поэзию Межирова, отметив, в частности, что его творчество представляет собой «неотъемлемое звено в истории отечественной поэзии» (см.: Лучшие стихи года по мнению литературных критиков. — М., Молодая гвардия, 1991, с. 71).
Ныне, в 1996-м, я смог бы ввести в подобную антологию ряд стихотворений, написанных Межировым за последнее время в США.
И я не сомневаюсь, что диалог будет продолжаться, несмотря на все вероятные недоумения и разногласия (собственно говоря, диалог-то и возможен только при наличии разных голосов…).
Чья инициатива?
Посвящается памяти православного мыслителя Льва Карсавина
Минское издательство «Православная инициатива» редкостным для нашего времени 30-тысячным тиражом выпустило в свет весьма объемистую книгу «Война по законам подлости». Преобладающее большинство вошедших в эту книгу материалов посвящено пресловутому «еврейскому вопросу». Вопрос, конечно же, чрезвычайно существенный и чрезвычайно острый, но именно поэтому он нуждается в точнейшем, тщательнейшем исследовании, а также во взвешенном, объективном понимании и оценке. Любые отступления от этих требований наносят тяжкий вред, ибо запутывают и затемняют сознание читателей.
Как ни прискорбно, очень значительное место в изданной книге занимают всякого рода фальсификации и «сведения», взятые, как говорится, с потолка. Книгу открывает «Завещание Сталина» (с. 4–5), которое, что очевидно из самого его текста, представляет собой грубо сработанную фальшивку. В этом очень кратком «Завещании» употреблены слова «приоритетный» (даже дважды) и «элита» («управляющая»), между тем как слова эти отсутствуют в изданных к настоящему времени 16 томах «Сочинений» И. В. Сталина, да и вообще они вошли в русский политический лексикон только в самое последнее время!
Абсолютно безосновательно приписанное Сталину утверждение: «…вся моя жизнь — непрекращающаяся борьба с сионизмом». Ведь именно СССР, во главе которого находился Сталин, сыграл в 1947–1948 годах решающую роль в создании сионистского государства в Палестине, чему категорически противились Великобритания и — в менее резкой форме — США, которые — в отличие от СССР, доставившего сионистам массу оружия, — наложили эмбарго на поставку оружия и официально («де-юре») признали государство Израиль на полгода с лишним позже, чем СССР!
Разумеется, Сталин оказал политическую и военную поддержку создателям государства Израиль не из сочувствия сионизму как таковому, а ради того, чтобы обрести надежного союзника в исключительно важном с геополитической и экономической точек зрения ближневосточном регионе. Но сам по себе тот факт, что Сталин возлагал надежды на союзничество с сионистским государством, начисто опровергает представление, согласно которому Иосиф Виссарионович всю свою жизнь был-де беззаветным борцом против сионизма. «Антисионистские» акции Сталина начались только на рубеже 1948–1949 годов, когда стало очевидным, что Израиль предпочел быть союзником не СССР, а воинственно противостоявших ему США. Но и борьба с сионизмом — вопреки фальшивому «Завещанию» — не означала, что Сталин якобы всецело проникся (как в нем утверждается) «русской национальной идеей», ибо в том же 1949 году началось «Ленинградское дело» — «дело» о «русском национализме», по которому было репрессировано намного больше людей, чем по тогдашним «антисионистским делам», в том числе были казнены ранее высоко ценимые Сталиным член Политбюро Н. А. Вознесенский и секретарь ЦК А. А. Кузнецов…
Политика Сталина всегда основывалась на противостоянии любым «крайним» тенденциям. Еще в самом начале своего полновластного правления на вопрос о том, какой из «уклонов» — правый или левый — хуже, он дал характерный ответ: «Оба хуже».
Из вышеизложенного явствует, что реальная история гораздо более сложна и противоречива, чем пытаются интерпретировать ее авторы сочинений, вошедших в книгу «Война по законам подлости». И, в частности, открывающее книгу «Завещание Сталина» — полная нелепость, которая, увы, задает тон книге в целом, преподносящей нередко попросту смехотворные «сведения». Так, в ряде представленных в ней сочинений любые почему-либо неугодные их авторам люди объявляются евреями. На с. 134 без каких-либо обоснований перечислены «Н. С. Хрущев-Перлмуттер, М. А. Суслов-Зюсс… Ю. В. Андропов-Либерман, А. Н. Яковлев-Эпштейн (по другим данным — Яков Лев)». А на с. 473 читаем, что Россию в наше время «разгромили — евреи!» — а именно: «Горбачевы и Яковлевы, ельцины и кравчуки» (на с. 124 сообщается «подлинная» фамилия Ельцина — «Эльцин»). Далее на с. 127 говорится и о «еврее Черномырдине». Все эти утверждения не подкреплены никакими доказательствами.
