Вадим Кожинов - О русском национальном сознании
Вадим Кожинов - О русском национальном сознании краткое содержание
Кожинов Вадим
О русском национальном сознании
Кожинов
О русском национальном сознании
К СПОРАМ О "РУССКОМ НАЦИОНАЛЬНОМ СОЗНАНИИ"
(1990)
Публицист А.Стреляный опубликовал на страницах "Литературной газеты" по-своему прямо-таки замечательное сочинение с многозначительным подзаголовком "Мысли о русском национальном сознании". Уже, как говорится, "во первых строках" автор заявляет: "Почти все (чтобы не сказать все) русские идеи пришли к нам с Запада",- если и не от иностранцев, то, по крайней мере, от эмигрантов. И, читая сочинение Стреляного, не ведаешь, чему более удивляться - редкостному незнанию истории или же уникальной непродуманности "концепции".
Стреляный утверждает, например, что московские славянофилы в своих идеях "последовали"-де за Гегелем и гегельянцами. Верно здесь лишь то, что будущие славянофилы в 1820-х годах глубже и полнее, чем кто-либо в тогдашнем мире, знали и ценили германскую философию - этот высший взлет общечеловеческой мысли на рубеже ХVIII-XIX веков. Когда в 1830 году (13 марта) совсем еще молодой, двадцатитрехлетний Иван Киреевский впоследствии один из основоположников славянофильства - явился к Гегелю и проговорил с ним до полуночи, он произвел столь сильное впечатление на достигшего своих высот шестидесятилетнего германского гения (который, напомню, через год скончался), что тот на следующее утро отправил к русскому юноше посыльного с приглашением вновь посетить его. Однако ни лекции Гегеля, ни волнующие беседы с ним явно не пробудили в Киреевском каких-либо "русских" идей: вернувшись на родину, он взялся издавать журнал с совершенно недвусмысленным названием "Европеец" (и лишь в 1840-х годах согласился редактировать журнал "Москвитянин").
Далее, как ни странно, Стреляный - это непреложно явствует из его сочинения - убежден, что "русское национальное сознание" до славянофилов не существовало вообще... А ведь мощным и глубоким воплощением этого самого "сознания" (в определенных отношениях более мощным и глубоким, чем все высказанное славянофилами XIX века!) было уже созданное в первой половине XI века, то есть за восемь столетий (!) до Киреевского, "Слово о законе и Благодати" Илариона...
И тот же Киреевский начал развивать "русские идеи" отнюдь не в результате изучения германской философии и общения с Гегелем, а лишь после того, как во второй половине 1830-х годов он приобщился к духовной жизни столь знаменитой впоследствии Оптиной пустыни. Там он встретился с великими старцами Макарием и Леонидом и стал изучать богатейшее собрание древних рукописей, среди которых были, в частности, творения крупнейших русских мыслителей конца XV - начала XVI века Иосифа Волоцкого и Нила Сорского.
В первом же своем выражающем "русские идеи" труде, написанном в 1839 году, Иван Киреевский говорил, что именно в России (а не в германской философии) "собиралось и жило то устроительное начало знания, та философия Христианства, которая одна может дать правильное основание наукам",собиралось и жило "в тишине наших монастырей... Эти святые монастыри,писал Киреевский,- рассадники христианского устройства, духовное сердце России, в которых хранились все условия будущего самобытного просвещения".
Можно, конечно, не соглашаться с этими мыслями Киреевского и других славянофилов, но по меньшей мере недостойно "выводить" их зрелое миросозерцание из Гегеля. Стреляный, вероятно, не помнит, когда и как засело в его голове это представление, а между тем можно дать совершенно точный ответ: он почерпнул его из каких-то отголосков "разгромных" выступлений сталинских времен, когда, кстати сказать, реакционерами или даже мракобесами были объявлены не только Киреевский с Хомяковым, но и Гегель с Шеллингом. Так, известный разоблачитель тех времен А.Г.Дементьев (позднее - заместитель главного редактора "Нового мира") вещал в 1951 году, что, мол, славянофильство попросту "подбирало в Западной Европе крохи реакционных философских и социальных идей".
Словом, "концепция" происхождения славянофильства, предложенная Стреляным, исходит не из исторической реальности, а из тех малопочтенных идеологем, от которых сам Стреляный вроде бы открещивается...
Столь же несерьезен и настойчиво выдвигаемый Стреляным тезис, согласно которому и современные "русские идеи" пришли опять-таки с Запада - "из среды русских эмигрантов". Вот, скажем, Стреляный пытается уверить читателей в том, что понятие о "русофобии" и, в особенности, о "русофобии русских" возникло-де после 1917 года в эмиграции.
Между тем еще за полвека до революции, в 1867 году, Тютчев (а он был не менее гениальным мыслителем, чем поэтом) писал: "Можно было бы дать анализ современного явления, приобретающего все более патологический характер. Это русофобия некоторых русских людей - кстати весьма почитаемых. Раньше (т.е. во времена Николая I.- В.К.) они говорили нам... что в России им ненавистно бесправие, отсутствие свободы печати и т.д. и т.п., что потому именно они так нежно любят Европу, что она бесспорно обладает всем тем, чего нет в России... А что мы видим ныне? По мере того как Россия, добиваясь большей свободы, все более самоутверждается (имеются в виду кардинальные реформы 1860-х годов.- В.К.), нелюбовь к ней этих господ только усиливается. В самом деле прежние (т.е. эпохи Николая I.- В.К.) установления никогда не вызывали у них столь страстную ненависть, какой они ненавидят современные направления общественной мысли в России (имеется в виду славянофильство, "почвенничество" во главе с Достоевским, "консерватизм" Льва Толстого и Лескова и т.п.,- словом, высшие явления русской - и мировой - культуры того времени.- В.К.). И напротив, мы видим, что никакие нарушения в области правосудия, нравственности и даже цивилизации, которые допускаются в Европе (а это эпоха Наполеона III и Бисмарка! - В.К.), нисколько не уменьшили их пристрастия к ней... Словом, в явлении, которое я имею в виду, о принципах как таковых не может быть и речи".
Если бы я не упомянул, что это написано Тютчевым, едва ли кто-нибудь усомнился, что это написано сегодня...
Таким образом, относить зарождение борьбы с "русофобией" ко временам писательства белого генерала Краснова - значит, простите, обнаруживать элементарное невежество. И совсем уже "замечательна" следующая "формулировка" Стреляного: "Важнейшим, бездонным источником русофобии было и остается отвращение к большевизму". Те "русофобы", которых имел в виду Тютчев, так или иначе являли собой как раз признанных "предшественников" большевизма... Короче говоря, нельзя же до такой степени "перевертывать" реальность наизнанку! Впрочем, это закономерный результат полнейшего невежества.
( ( (
Но обратимся к послереволюционным временам, когда, если верить Стреляному, носителями "русского национального сознания" являлись некие, по его определению, "темные, но любознательные райкомовцы". Признаться, я впервые слышу об этих, без сомнения, героических (сам Стреляный называет их "самоубийцами") личностях из нижних эшелонов аппарата ВКП(б). Но допустим, что Стреляный располагает какой-то информацией об этих людях, осмелившихся противостоять верхушке ВКП(б) с ее крайне русофобскими "идеями".
Хорошо известно, что, скажем, Троцкий постоянно "изничтожал" Россию, утверждая, например, что "опрокинутая Октябрьским переворотом культура представляла собой, в конце концов, лишь поверхностное подражание более высоким западным образцам (насколько "живуча" эта позиция, показывает нынешнее "выведение" Стреляным славянофилов не из тысячелетнего русского Православия, а из Гегеля.- В.К). Она не внесла ничего существенного в сокровищницу человечества".
Сталин в то же самое время вещал: "История старой России состояла в том, что ее непрерывно били". И сие нелепейшее утверждение (оно уместно только в чисто пародийном смысле - так, мол, били эту самую Россию, что она со страху разбежалась от Балтики до Тихого океана, от Арктики до Тянь-Шаня) Валентин Катаев сделал лейтмотивом своего некогда популярного и не так давно экранизированного романа "Время, вперед?" (1932).
Бухарин заявлял в возглавляемых им "Известиях" 21 января 1936 года: "Нужны были именно большевики, чтобы из аморфной, малосознательной массы в стране... где господствовала нация Обломовых, сделать "ударную бригаду" мирового пролетариата". Замечательно, что старый друг Бухарина Илья Эренбург вторил ему не только в 1930-х годах, а и в 1960-х годах, и не где-нибудь, а на страницах вроде бы культурного "Нового мира".
"В двадцатые годы,- писал он,- еще доживала свой век старая, крестьянская Расея (именно так, издевательски...- В.К.). Начало тридцатых годов стало переломом... эмбрионы людей постепенно становились настоящими людьми". Итак, Россию до "великого перелома" населяли всего лишь "эмбрионы" людей. И в "Новом мире" никто не дрогнул от столь дикого русофобства...
Если собрать подобные высказывания одних только наиболее влиятельных идеологов и литераторов 1920-1960-х годов, даже и они составили бы несколько объемистых томов. Однако те русские писатели и мыслители 1920-1960-х годов, которые действительно останутся в истории отечественной культуры, всем существом своим противостояли этой агрессивнейшей русофобии,- пусть они и имели слишком мало возможностей высказать свои взгляды открыто.
