Н. Денисов - Огненный крест
Фамилия кадета В. Перлова не значится ни в одном из этих послевоенных списков. А стихотворение, «залетевшее» на мой письменный стол случайным образом (из зарубежной переписки), зримо рисует картинку служебного быта в Первом Русском корпусе, расквартированном в двадцатых годах в сербском городе Белая Церковь, где учился юный поэт.
Случайно узнал я, что этого мальчика-кадета (седьмого выпуска) в алых погонах, склонившегося во время ночного дежурства над тетрадным листом, ищущего рифму позвончей и поточней, звали не иначе как Вася. Возможно, он, как и многие его однокашники, позднее погиб на Второй большой войне (так называли нередко вторую мировую русские офицеры-эмигранты). Кто ответит теперь?! А стихи сохранились.
Василий ПерловНочное дежурство
Уже за полночь. На ночном
Дежурстве я сижу.
На стены желтые, потом
На плац сквозь сон гляжу.
В казарме мир и тишина,
Всё спит, везде покой,
Один лишь я не знаю сна,
Да сербский часовой...
И вспомнил я Святую Русь,
Родимый край, Москву,
Куда душой своей стремлюсь,
Где сердцем я живу.
И понеслись передо мной
Минуты и года:
Вот покидаем край родной,
Вот привезли сюда...
Тоска пришла на место сна,
Слеза на грудь стекла...
Вокруг всё та же тишина,
Всё та ж ночная мгла.
С той и с другой стороны в революции и гражданской войне немало было юных голов, одержимых то красной, то белой идеей, готовых отдать свои жизни за собственные убеждения. Мальчишки Советской России в семидесятых годах с восторгом следили за киношными героями – «красными дьяволятами». Не думаю, что они выдуманы, были прототипы. И множество их было – в красных войсках. А мальчики из русских офицерских семей, воспитанники кадетских корпусов и реальных училищ, в пятнадцать-шестнадцать лет сбегали из-под родительской опеки в Добровольческую армию Деникина, затем к Врангелю...
Судьба поэта, князя Николая Всеволодовича Кудашева – прямая иллюстрация той эпохи. Белые воины впоследствии называли её, эту эпоху, «окаянными годами русской смуты». В красном стане – «борьбой против царизма и буржуев».
Будущий поэт Коля Кудашев родился в 1903 году в Кременчуге. В 1919 году из шестого класса реального училища вступает вольноопределяющимся в Белую Армию и с батареей, входившей в состав конного корпуса генерала Шкуро, уходит в поход. Бои. Тяжелая контузия. Колю определяют «куда полегче» – на бронепоезд «Дозорный». Затем он с командой разведчиков 135-го пехотного полка участвует в десантной операции, в которой полк полностью погибает. Впоследствии это трагическое событие он запечатлел в стихотворении «135-й пехотный».
Шестнадцатилетний белый воин, раненный, чудом спасшийся, приказом Главнокомандующего направляется в Феодосийский Интернат при Константиновском военном училище, впоследствии вместе со сводным Полтавско-Владикавказским корпусом, преобразованном в Крымский кадетский корпус, эвакуируется в Югославию. Там Кудашев оканчивает корпус. Затем – Николаевское кавалерийское училище, получает производство в корнеты, несет службу в пограничных войсках в составе 12-го русского Гусарского Ахтырского полка.
В 1941-м, с началом войны, как многие военные эмигранты, поступает на службу в организованный белыми офицерами Русский Корпус. По окончанию войны попадает в плен, счастливо избегает насильственной репатриации в Красную Россию. Переезжает в Америку. Помогает многим русским выбраться из оккупированной союзными войсками Германии – в США и другие страны.
В Нью-Йорке Кудашев был некоторое время председателем Кадетского объединения, до последнего дня своей жизни (1979) состоял его старшиной.
«Пусть из этих обрывков моих песен узнают и поймут, как мы любили Родину и жили думами о ней», – писал Николай Кудашев в предисловии к сборнику своих стихотворений, изданному в США незадолго до смерти.
А соратник его, кадет, журналист, многолетний издатель и редактор журнала «Кадетская перекличка» Николай Васильевич Коякин так написал о поэте в некрологе: «Вся жизнь Николая Всеволодовича – это живой пример любви к Родине, любви жертвенной и бескомпромиссной. Горячий, унаследованный от татарских предков характер заставлял его всегда быть в первом ряду, как на бранном поле в борьбе за Россию, так и в поисках правды в периоды затишья. О себе самом, о нас он так сказал:
«Нет места нам за чужим очагом,
Нас ждёт свой дом, свои волнующие цели.
Мы много вынесли, но русскими умрём,
Как прожили – от самой колыбели».
135-й пехотный
Побатальонно, поротно,
Выбыв из строя, смолк
Сто тридцать пятый пехотный
Керчь-Еникальский полк.
Молодец молодца краше,
Пулями мечены лбы...
Не доходя Таганаша,
Вышли из белой борьбы...
Полк, пробивая дорогу,
В полном составе лёг:
Мёртвые – прямо к Богу,
Раненые – в острог...
Скошен косой пулемётной,
В Северной Таврии смолк
Сто тридцать пятый пехотный
Керчь-Еникальский полк!
Убитым кадетам
Вещими зовами древних религий
Стала Отчизна миражем пустыни.
Эту Россию из песен и книги
Вы научились любить на чужбине.
Бросились юноши в страшные годы
Биться за наши исконные цели:
Чтоб на Руси не стоять эшафотам,
Чтобы на храмах кресты заблестели.
Меткая пуля, свистящий осколок
Вас на пороге Отчизны разили.
Чин погребения прост и недолог,
Речи надгробные коротки были.
Верность Неведомой Даме до гроба
Стала исполненным долгом кадета –
Бог весть, какая чужая трущоба
С подвигом гибели будет воспета.
Вы из рассказов Россию узнали,
Но, полюбившие искренним сердцем,
Шли к ней и с думой о Ней умирали
За рубежами среди иноверцев.
Русь
Это имя не вымолвишь всуе,
Прилипает к гортани язык,
Если всмотришься в карту немую
Или русского сердца тайник.
Ничего, кроме лютого горя,
Бог-Господь для тебя не судил!
Искровавилась, с Западом споря,
На Восход не считала могил...
Подымаючись с плахи на дыбу,
С батога попадая в аркан, –
Ты на карте, как грозная глыба,
Навалилась на контуры стран!
Для того, чтоб ты стала иною,
Поднимаю с молитвой пращу,
И готовясь к неравному бою,
Я твой будущий образ крещу, –
Ну а если найти не сумею
Путь-дороги к тебе напрямик,
Пусть поют надо мной суховеи –
Запечаленной Родины лик!
Сколько лет «контактирую» с зарубежными русскими, столько же знаю стихи Нонны Белавиной. Кроме лирики, что вошла в её первые книги – «Синий мир», «Земное счастье» и «Утверждение», Нонна Белавина, являясь женой кадета и гостем почти всех съездов кадет российских, написала множество приветственных строк своим друзьям-кадетам по поводу этих «мероприятий». Строки приветствий украшали страницы главного журнала кадет «Кадетская перекличка», а также машинописные, «самодельные» издания дружной кадетской семьи.
В СССР, помнится, мы называли такие сочинения к праздникам «датскими стихами». На этом поприще вызрело немало «специалистов» по праздничным виршам. Но как разнятся они с одами Нонны Белавиной, сочиненных душой и сердцем для конкретных адресатов...
Поэта Нонны Белавиной (Нонны Сергеевны Миклашевской) нет сегодня на свете белом. В начале 90-х минувшего столетия мы сумели обменяться несколькими письмами и, естественно, своими стихотворными сборниками. На одной из книг, присланной из США, озаглавленной просто «Стихи», Нонна Сергеевна написала автору этих строк: «...с благодарностью за «Штормовую погоду» (она у всех бывает) и с дружеским приветом от автора. Март 1992 года».
Представляя читателям «Стихи» (избранное из трёх книг и новые стихи), другой русский литератор, Борис Нарциссов, утверждал: «Характерной особенностью поэтического письма Нонны Белавиной является его простота и доходчивость до читателя. Еще в «Синем мире» есть строчки: «Но может быть в моих простых стихах кому-нибудь мелькнет желанный отдых». В «Утверждении» простые (но очень хорошо «сделанные» в своей простоте) стихи может быть помогут найти не только отдых, но также и утверждение какой-то внутренней правды о себе.
