Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №2 (2004)
Шолохов не согласился с Г. Хьетсо и ответил ему: “Это впечатление, по-видимому, объясняется тем, что в этих произведениях описываются разные эпохи: по хронологии “Тихий Дон” — самое раннее из них, поскольку изображает события до и во время мировой и гражданской войн, тогда как “Донские рассказы” описывают события уже после установления Советской власти”.
Имеется ли здесь хоть какое-то основание обвинять Шолохова в “чуждости казачеству” и “непонимании кипевшей вокруг борьбы”?
А теперь по существу вопроса о “белых” и “красных”. Его трактовка Макаровыми свидетельствует о “непонимании” как раз ими “кипевшей вокруг борьбы”.
Если иметь в виду участников Вешенского восстания, то они, как нами уже указывалось, и в самом деле не называли и не считали себя “белыми”, сохранив даже обращение друг к другу “товарищ”.
Что же касается Донской армии, то она, вопреки утверждениям Макаровых, без сомнения была “белой” и считала себя таковой. Донская армия защищала от большевиков не только “родной край — Всевеликое Войско Донское”, но великую и неделимую, причем белую, а не красную Россию.
Макаровы представляют дело так, будто Донская армия воевала с красными во главе “донского атамана, избранного Войсковым Кругом”. В действительности уже 26 декабря 1918 года Деникин объявил в приказе: “По соглашению с атаманами Всевеликого Войска Донского и Кубанского, сего числа я вступил в командование всеми сухопутными и морскими силами, действующими на Юге России”. И он оставался главнокомандующим всех белогвардейских сил Юга России, включая Донскую армию, до трагедии их исхода из Новороссийска в марте 1920 года.
Цели совместной борьбы “донцов” и “добровольцев” изложил в своей книге “Борьба с большевизмом и участие в борьбе донского казачества” (Прага, 1921) начальник разведывательного и оперативного отделений штаба Донской армии генерал Добрынин: “В этой борьбе на казаков легла главная тяжесть напряжения, и вместе с добровольцами они приняли на себя обязанности авангарда России и всей Европы, как некогда являлись таким же авангардом против натиска азиатских орд”.
Куда же отнесут Макаровы в свете этих слов Донскую армию и начальника ее разведки полковника Добрынина — к “зеленым”?..
Далее Макаровы “уличают” Шолохова еще в одной “неграмотности”: в упоминании “офицерских штурмовых отрядов”, сражавшихся с красными на Дону. Они приводят следующую выдержку из романа:
“...красные удерживают Усть-Медведицкую... С нашей стороны, кроме дивизии генерала Фицхелаурова и двух штурмовых офицерских отрядов, подошла целиком шестая бригада Богатырева и наша первая дивизия” (VII. 9. 535); “Наутро Усть-Медведицкую с боем заняли части 5-й дивизии генерала Фицхелаурова...” (VII. 11. 545).
Макаровы утверждают, будто эти слова — вымысел Шолохова, который как в капле воды отражает его “незнание и непонимание происходивших событий, тенденциозность и использование расхожих идеологических штампов советской пропаганды в качестве источника своих представлений и образов”. Почему? Да потому, — утверждают Макаровы, — что “в Донской армии никаких офицерских отрядов не было! Шолохов путает с Добровольческой армией...”.
Суровый вердикт! Разнос в традициях худших образцов советской идеологической пропаганды. Но основан он на неверном исходном посыле. Внимательное прочтение процитированного Макаровыми отрывка свидетельствует, что Усть-Медведицкую штурмовали одновременно 5-я дивизия Донской армии, штурмовые офицерские отряды, которые не входили в состав 5-й дивизии генерала Фицхелаурова, шестая повстанческая бригада Пономарева и 1-я повстанческая дивизия Мелехова, да кроме того, как явствует из последующего текста, еще и “английская батарея”, принадлежавшая “кадетам” — деникинцам, запряженная в шестерную упряжку мулов.
“Пока мы с вами на равных правах, — резонно заявляет Фицхелаурову Григорий Мелехов, — вы командуете дивизией, и я тоже” (4, 97). Из текста романа очевидно, что не только 1-я дивизия Григория Мелехова, но и “офицерские штурмовые отряды”, и “английская батарея” на мулах не входили в 5-ю дивизию Донской армии генерала Фицхелаурова, который координировал наступление на Усть-Медведицкую, но сражались рядом, как самостоятельные боевые единицы.
Макаровы приписали Шолохову включение офицерских штурмовых отрядов в 5-ю Донскую дивизию генерала Фицхелаурова, заявив, что “в Донской армии никаких офицерских отрядов не было”, после чего обрушились на него с очередными обвинениями в “безграмотности” и “невежестве”.
Кто же на самом деле проявляет безграмотность и невежество, применяет антинаучные методы исследования и полемики, основанные на искажении фактов?
Продолжая атаку на Шолохова, выставляя его “безграмотным невеждой”, Макаровы в главке “Белые” и “красные” выдвигают еще одно обвинение против писателя, который будто бы “плохо представлял само устройство казачества с его выборным атаманом, Донским правительством, Донской армией. Устами Пантелея Прокофьевича Шолохов называет Краснова наказным (то есть назначенным) генералом... В точности такую же ошибку мы встречаем в словах Кудинова… и в авторской речи Шолохова...
Та же ошибка с “наказным” атаманом, отмеченная еще Медведевым, встречается у Шолохова в “Донских рассказах”.
Можно указать на книгу Антонова-Овсеенко как на возможный источник этой ошибки в романе: “2-го декабря, при избрании наказного атамана, Каледин получил почти 90% всех голосов...”.
Действительно, в “Тихом Доне” генералы Каледин, Назаров и Краснов именуются “войсковыми наказными атаманами”.
Что это — и в самом деле “невежество” Шолохова, незнание того, что Петр I отменил выборность войсковых атаманов, возглавлявших Войско Донское, и сделал их “наказными”, назначенными царем, а в 1917 году Войсковой Круг Войска Донского получил право своих атаманов выбирать?
Но в примечании к слову “атаман” уже в первой части романа подробно излагается история вопроса:
“ Атаман — у казаков в царской России так назывался выборный начальник всех степеней. Во главе Донского войска стоял войсковой атаман , во главе станиц — станичные атаманы , при выступлении Казацкого отряда в поход выбирался особый, походный атаман. В широком смысле это слово значило — старшина. С окончательной утратой самостоятельности донского казачества звание атамана всех казачьих войск было присвоено наследнику престола; фактически казачьими войсками управляли наказные (то есть назначенные) атаманы ” (1, 39), что было отменено после февральской революции 1917 года”.
И тем не менее на страницах “Тихого Дона”, да и “Донских рассказов”, самые разные персонажи, да и сам автор, продолжают называть избираемых на Войсковом Круге атаманов “наказными”.
Что это — ошибка или, возможно, что-то другое?
В большинстве случаев название войскового атамана “наказной” сочетается в романе с информацией о том, что он тем не менее был выборным . “Двадцать девятого января съехавшимися на Круг делегатами он (генерал Назаров. — Ф. К. ) был избран войсковым наказным атаманом” (2, 301). Африкан Богаевский в “Тихом Доне” называется “вновь избранным войсковым наказным атаманом” (3, 366).
Но вслушаемся в слова Пантелея Прокофьевича, который весной 1918 года был делегатом Войскового Круга и выбирал в войсковые атаманы Всевеликого Войска Донского генерала Краснова. Макаровы ссылаются на них как на самую вопиющую ошибку Шолохова:
“— Я, братец ты мой, когда был на Войсковом Кругу, так я с самим наказным атаманом чай внакладку... — начал было Пантелей Прокофьевич и умолк” (4, 115).
Как прикажете старому казаку, самолично избиравшему генерала Краснова вождем Всевеликого Войска Донского, его именовать: “выборным атаманом”? — не звучит, а потому не привилось, не вошло в язык. “Войсковым атаманом”? — маловато для Краснова, тем более что рядом с ним — “войсковой походный атаман” Попов.
Вот и называет Пантелей Прокофьевич Краснова по традиции и по привычке “наказным” атаманом, подчеркивая этим, что он — самый главный, главная власть. Вот почему для Пантелея Прокофьевича и дворец, где он пил чай с Красновым, — дворец “наказного” атамана, и сам Краснов, в выборах которого он принимал участие, невзирая на всю его очевидную выборность, оставался атаманом “наказным”.
Такова тайна народного языка — стихии консервативной, трудно поддающейся изменениям. По справедливому наблюдению В. Васильева, дед Гришака все еще величает турков “янычарами”, хотя янычарское войско перестало существовать в Турции еще в 1826 году.
Так что не у Антонова-Овсеенко заимствовал Шолохов выражение “наказной атаман” применительно к избиравшимся в 1917 — 1919 годах войсковым атаманам, а у народа. И не ошибка это Шолохова, не проявление его “невежества”, а свидетельство его удивительного языкового чутья, глубочайшего знания родного языка.
