Курск 1943: Величайшая битва Второй мировой войны - Теппель Роман
Почему Красная Армия понесла такие огромные потери? Битва под Курском дает убедительные ответы на этот вопрос. Тактическое и военно-техническое превосходство вермахта в отношении бронетанковой техники и люфтваффе уже упоминались выше. Также следует отметить существенное повышение огневой мощи пехотных подразделений вермахта с принятием на вооружение пулеметов марки МГ42. Этот пулемет был в высшей степени надежным и имел скорострельность в 25 выстрелов в секунду. Многие немецкие подразделения, принимавшие участие в операции «Цитадель», были с весны 1943 года оснащены этим оружием. Но, кроме того, существовали многочисленные и гораздо более важные факторы. Особенно большое значение в германских сухопутных войсках возлагалось на оптимальное взаимодействие различных родов войск в «сражении объединенным оружием», на «руководство с переднего края» и на «руководство по задачам». Это были тактические концепции, позволявшие вермахту постоянно достигать впечатляющих успехов в сражениях против превосходящих сил противника. Это уже подробно и часто описывалось в литературе и здесь не нуждается в дальнейшем разъяснении. Напротив, часто упускается из виду, что вермахт также обладал очень точной артиллерией, которая летом 1943 года сыграла большую роль. Так, 14 июля 1943 года советские войска большими силами атаковали фронт LXVIII танкового корпуса. Об этом говорится в военном дневнике 4-й танковой армии: «Все новые массы пехоты идут на нас в атаку и падают под ударами минометного и другого огня, искусно управляемого корпусной артиллерией» [249]. Военный дневник 7-й пехотной дивизии 17 июля констатирует: «Артиллерийский полк своим корректируемым огнем господствует над любыми вражескими передвижениями» [250].
Особенно оправдали себя самоходные артиллерийские установки — «бронированная артиллерия». В отчете о боевых действиях от 20 августа 1943 года командира II батальона 103-го артиллерийского полка 4-й танковой дивизии говорится: «В прошедших боях на истощение на востоке преимущества живучести самоходной артиллерии оказались решающими. В то время, как другие батальоны полка вследствие продолжительных авианалетов и артиллерийского огня несли большие потери на своих огневых позициях, II батальон не пострадал из-за имеющегося бронирования и возможности просто уйти от сконцентрированного вражеского огня, хотя в соответствии со складывающейся ситуацией часто был вынужден выбирать открытые огневые позиции» [251]. С советской стороны, напротив, был острый недостаток «бронированной артиллерии»; она ограничила себя в течение всей Второй мировой войны в разработке штурмовых орудий, штурмовых гаубиц и истребителей танков на самоходной платформе.
В июле и августе 1943 года немецкая артиллерия израсходовала так много боеприпасов, как никогда ранее во Второй мировой войне. Начальник 200-го отдела комплектования и обучения штурмовых орудий подполковник Хельмут Крист посетил Восточный фронт в период с 30 августа по 22 сентября 1943 года для обобщения полученного войсками опыта. В своем докладе он написал: «Немецкая артиллерия превосходна, без всяких оговорок. Она хребет фронта. Если уже где-то нет пехоты, то есть выдвинутый вперед наблюдатель. Командир дивизии сказал: “Артиллерия мое последнее спасение“» [252].
Еще одной причиной больших потерь Красной Армии, которую нельзя недооценивать, были очень эффективные атаки немецких штурмовиков и пикирующих бомбардировщиков. Прежде всего, это знаменитые «Штуки» — Юнкерсы Ju 87, которых так боялся противник. Тут играла свою роль не только хорошая подготовка летчиков и их большой боевой опыт, но и качества этих боевых машин. Хотя Ju 87 являлся устаревшим и мог эффективно выполнять свои задачи только при полном господстве в воздухе люфтваффе, свою роль в Курской битве он часто исполнял со смертельной точностью. Британский летчик-испытатель, получивший возможность вскоре после окончания войны полетать на захваченном Ju 87, писал: «Чувство, что ты сидишь на неустойчивой, проваливавшейся посудине, не покидающее тебя на большинстве пикирующих бомбардировщиках, на Ju 87 отсутствует полностью. <..> Каким-то образом мне показалось, что Ju 87 в пике находится в своем естественном состоянии. На этом самолете кажется самой естественной вещью на земле, когда с ним “встаешь на голову“. Никогда у меня не было чувства, во время ускорения, когда падаешь под углом около 90 градусов, что можно оказаться в неконтролируемом состоянии, которое я испытывал на других пикирующих бомбардировщиках этого же поколения» [253].
Эффективность немецких тактических воздушных атак увеличивалась тем, что при всех крупных соединениях вермахта и войск СС находились офицеры по связи с люфтваффе, координировавшие совместные действия между наземными войсками и авиацией и передававшие летчикам цели для поражения. Кроме этого, использовались и «наводчики “Штук“» или «наводчики штурмовиков», которые находились на передовых позициях в войсках на земле и имели прямой радиоконтакт с подразделениями люфтваффе. Насколько действенной могла быть эта совместная работа между наземными войсками и авиацией, показывает фраза в дневном докладе одного из танковых полков дивизии «Великая Германия» от 9 июля 1943 года: «Результаты деятельности люфтваффе в течение второй половины дня очень существенны. В то время как неприятельские ВВС ограничиваются атаками при помощи штурмовиков и бомб на отступающие части, люфтваффе, в особенности “Штуки“, независимо от хода боя, великолепным образом и с большим успехом, приспосабливаясь к атакам танковых клиньев, поражают танки, зенитки и артиллерию врага» [254]. В дневном докладе 9-й армии от 11 июля 1943 года говорится о боях в районе XLI танкового корпуса: «Около 18:00 при помощи “Штук“ была полностью отбита атака противника на высоту 253,5 из 6–8 танков, сопровождаемых пехотой на грузовиках» [255]. Советский солдат, захваченный в плен 31 июля 1943 года на участке немецкой 6-й армии в районе Миуса, на допросе рассказал, что запланированная за два дня до этого атака его подразделения быта отменена по причине недостаточной артиллерийской поддержки: «Штуки» полностью уничтожили прибывший артиллерийский полк. С немецкой стороны в течение всей летней кампании 1943 года неизвестно ни одного случая, когда целое подразделение было бы уничтожено советской авиацией.
Вдобавок к их меткости, необходимо отметить, что «Штуки» оказывали сильное деморализующее действие, в особенности на неопытных советских солдат, когда они пикировали на цели со своим инфернальным воем сирен. Эти сирены, по большей части ошибочно называемые «Иерихонскими трубами», создавались маленькими пропеллерами, закрепленными на обшивках шасси с обеих сторон и включаемыми перед началом пикирования. Официальное название звучало как «шумовое устройство», но экипажи «Штук» называли их в большинстве случаев просто «Сиренами». Напротив, как об «Иерихонских трубах» можно говорить о другом устройстве, также должным оказывать деморализующее действие на противника, а именно о маленькой трубке, вмонтированной в оперение авиационной бомбы и при сбросе бомбы издававшей нервирующий звук. Чем более устрашающими были эти звуки для солдат противника, тем более мотивирующими они были для собственных солдат: «Завывания “Штук” — это музыка для наших ушей», — записал солдат 7-й пехотной дивизии 5 июля в своем дневнике [256].
Кроме военно-технического и тактического превосходства вермахта и лучшего обучения его солдат, большие потери Красной Армии в Курской битве имели под собой и другие причины. Во время оборонительной фазы было показано, что Красная Армия умела строить выдающиеся оборонительные сооружения и упорно сражаться на относительно неподвижных рубежах. Однако при этом советские командиры, прежде всего при контратаках, постоянно совершали фатальные ошибки. Их войска постоянно распылялись, размывались или попросту «сгорали». Разумеется, советские военные и историки прилагали все усилия, чтобы замолчать подобные бесславные явления. Однако в немецких военных документах и в докладах участников сражения мы находим многочисленные высказывания об этом. Так, 8 июля 1943 года советский 3-й танковый корпус и 307-я стрелковая дивизия предприняли не менее 11 безуспешных атак частью своих сил, вместо того чтобы собрать все войска в один концентрированный кулак и ударить по относительно слабой немецкой обороне на этом участке, причем этот удар для немцев был бы фатальным. Антон Бюмюллер, радист 18-й танковой дивизии, 8 июля наблюдал вблизи, как советская атака у Понырей была отбита одним-единственным «Фердинандом»: «На расстоянии 600 или 700 м, параллельно линии фронта, была впадина, достаточно глубокая, чтобы скрыть любой танк. Русский командир послал вперед первый Т-34. Он вскарабкался наверх и, как только появился его нос и орудие, тут же с первого выстрела получил прямое попадание под корпус. Появился язык пламени, и он откатился снова назад. И так происходило до 14-го танка, все они были подбиты. Только после этого одновременно выехало сразу два танка, рядом друг с другом. Как только первый появился, задрав нос, он тут же получил снаряд. Второй почти выехал на ровную поверхность, но и он получил свое и загорелся. После этого русский командир прекратил попытки» [257].
