Филипп Грибанов - Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы
Женщины! Милые вы наши! Вернитесь с войны! Ну за каким чертом вам нужна эта паранойя? Ну неужели все не может быть хорошо просто так — потому что хорошо? Зачем говорить глупости? А если мы начнем понимать вас буквально?
Мы с Лизой (да-да, той самой Лизой, что хотела встретиться на «нейтральной территории») идем к ней домой. Помнится, в одном из мужских журналов была статья про то, как соблазнить женщину. В статью были включены фрагменты интервью с разными тетками. Одна из них поделилась своим приключением: «Мы с ним познакомились на вечеринке общих друзей. С самой первой минуты нашего знакомства Толик стал мне рассказывать во всех деталях, как он займется со мной сексом. Это было настолько неожиданно, что я даже не смогла его вначале осадить, впав в изумление. Но его обаяние и уверенность обладали прямо-таки невероятной силой. Через пять минут я слушала с интересом, через десять минуту меня кружилась от возбуждения голова, а когда мы, наконец, оказались вдвоем, я буквально растерзала его. Я не ожидала от себя взрыва такой страсти. Затянись прелюдия еще минут хотя бы на десять — и я изнасиловала бы его прямо там».
Захватывающая история, согласитесь. Но в нашем случае с первых мгновений встречи говорил о сексе не я, а Лиза. И не о том, каким он будет, а о том, насколько это исключено даже чисто теоретически. Как заладила! И всю дорогу до ее дома, о чем бы ни шла речь, Лиза каждые две минуты переключалась на основную тему:
— Так что в августе я поступаю в художественную школу. Да, хочу предупредить сразу! Мое приглашение еще ничего интимного не значит. Не вздумай распускать руки, понял?
Да я ведь просто шел к ней чаю попить, посидеть… Как, собственно, и договаривались.
— У меня в Чите осталась семья, я к ним недавно летала. Как же там здорово, если бы ты знал! Значит так! Ты губу ни на что не раскатывай. Никаких вольностей. Я тебя звала к себе чисто по-дружески.
Я и сам шел к ней чисто по-дружески.
— Давай зайдем в супермаркет. А то что-то «Миллера» захотелось. Тут есть недалеко круглосуточный… И еще! Я совершенно серьезно! Никакого секса! Ты что думаешь, если бы я хотела мужчину, я не смогла бы организовать свой вечер?
— Да я про секс вообще не заикался! — не вытерпел я. — Это ты мне все уши прожужжала! Кто о чем, а вшивый о бане.
— Ну-ну… Мое дело предупредить.
Дома она вытащила пачку своих эскизов — очень неплохих, кстати сказать, — и мы рассматривали их, сидя на полу.
— А где твоя подруга? — спросил я, вспомнив, что они снимают квартиру на двоих.
— Да уехала на ночь к своему. Все никак не переедет насовсем. А ты чего это вдруг интересуешься? — снова сделала боевую стойку она. — Тебе все равно ничего не светит!
— Успокойся, — только и смог ответить я, уже порядком одурев от ее беспричинных нападок.
Потом был чай, кухня, болтовня о пятом-десятом. Потом мы снова сидели в ее комнате и, подключившись к сайту знакомств, просматривали ее корреспонденцию за день.
— И че это за придурок мне тут пишет? А это что за чмо? Блин, Гарик опять вылез, дятел… Да надоели все! Одно и то же. — Лиза неподдельно стенала и сокрушалась, щелкая мышью по диалоговым окнам. Несмотря на эти ее мучения, переписка с некоторыми «дятлами» и «придурками» достигала пятидесяти сообщений от каждой стороны. Я успел заметить, что на ее анкете зеленеет стрелочка — значок, говорящий о том, что она регулярно поднимает свою анкету в списке прочих, чтобы оставаться на виду. Да, тяжело тебе, Лизхен, тяжело… Это тебе не картинки малевать.
Пока суд да дело, пробило полночь. Лиза переместилась на кровать и поддерживала разговор, лежа на боку и играя локонами. Я сидел, прислонившись ко второй кровати спиной. Все ощутимее хотелось спать.
— Ты знаешь, я сейчас пойду в душ, — Лиза сделала паузу, — а ты… В общем, нам придется спать вместе.
Я аккуратно кивнул, чтобы не спугнуть расспросами.
— Просто у меня только один комплект чистого белья. Так что будем на одной кровати.
Я продолжал хранить молчание. Лиза умолкла тоже. Я все ждал, когда она включит свою заезженную пластинку, но ничего не дождался. А знаете, почему? Да потому что диджей отыграл весь положенный сет. Харэ, будя. Ария «недоступность» с блеском исполнена, все шагом марш в душевую на антракт. Потом можно переходить ко второму действию. Но я-то ведь бестолочь, я-то воспринимаю все буквально. Раз условились, то никакого баловства.
— Нет, Лиз, не будем. Я поеду спать домой.
— А… А чего так? — вытаращилась она. — Ты не хочешь у меня остаться?
— Я всего лишь хочу доказать, что мужчины и женщины могут ходить в гости друг к другу просто так, без подтекста. Спасибо за твой призыв к гигиене, но у меня дома белье тоже чистое. Проблема решена. Желаю творческих успехов.
— Ну… ну ладно… Странный ты.
И я ушел в ночь, провожаемый ее оторопевшим взглядом. Больше она мне не звонила.
С Викой мы провели пару часов нашей первой встречи в кафе. Был теплый июльский вечер, асфальт только начал подсыхать после дождика. Насидевшись, мы вышли в обволакивающие московские сумерки и двинулись в направлении ее дома, так как я благородно вызвался проводить барышню. Довольно скоро я понял, что поспешил покинуть заведение. Я ощутил сильнейший позыв к уринации.
— Вик, — прервал я ее. — Тут такое дело… Я не мог бы у тебя сходить в туалет? А то уж больно хочется.
— Ага-а! — просияла она и сделала мне пальчиком. — Знаем мы ваши туалеты! Ты посвежее предлог не мог придумать? Нет уж!
Кстати, Вика — врач. И клялась помогать людям.
— Нет проблем — я могу сбегать за дерево или мусорку, — пожал плечами я. — Не впервой. Просто если есть возможность сделать это цивилизованно, то грех не спросить.
— Да мне не жалко, если тебе так надавило. Просто… вдруг ты ко мне дома приставать начнешь?
Ну вот. Пи-пи хотелось мне, а моча ударила в голову ей…
— Викуль, а почему ты решила, что я буду к тебе приставать?
Тут я бросаю печатать текст и долго смотрю через окно в дождливую январскую хмарь аномальной зимы-2007… Вы уже знаете, что я не ровно дышу к метафорам и прочим средствам усиления. Какой-никакой опыт уже наработал, руку набил. Но иногда мне хочется побыстрее очутиться в мире с технологиями послезавтрашнего дня. Чтобы не выкручивать предложения причудливым жгутом, выжимая смысловой максимум (0! Чувствуете, как меня понесло?), а включать в печатный текст что-то вроде голографической гиперссылки. И тогда вместо моих экзерсисов в словесной образности вы на этом месте увидели бы это лицо. Не буду его описывать, все равно не дотяну до силы того момента. Просто попытайтесь представить.
И пошатнулась земля, и накренилось небо, и изрекло лицо:
— А я че — такая некрасивая?
Много громкого и некультурного защипало мне язык, просясь наружу…
— Виктория, приставать — это значит делать что-то против воли человека. Практически это некриминальная форма насилия. Но я не могу понять одной вещи. Почему ты считаешь, что твоя привлекательность должна провоцировать меня на насилие? Я не буду к тебе приставать. Я просто хочу в туалет.
— Ну ладно, хорошо. Только не грузи, ага?
— Не буду.
Негруженая, порожняком она дошла со мной до своей квартиры. Я с порога ринулся в уборную и дренировал энное количество миллилитров своего стресса в вечность. На кухне уже шипел чайник.
— Чай будешь? — захлопотала хозяюшка, ставя на стол чашки.
Вот так мне нравится. Так — по-человечески. Хоть мы и облились чаем в кафе.
— Уважь, милая. Не откажусь.
За чаем на столе выросла традиционная пачка фотоальбомов. Мы смотрели ее фото, легко трепались. В главе про интернет-анкеты Филипп Александрович привел исчерпывающую классификацию женских фотографий — добавить нечего. Остается только подтвердить. Действительно, при фотографировании женщины наблюдаются аномальные явления абсолютно не ясного генеза. Как только в сторону женщины наводится объектив, на нее тут же начинают падать и наезжать разные предметы: стены, дверные косяки, деревья, машины, сваи пирсов, опоры мостов, скалы и даже восковые фигуры. И это все ей приходится держать самой, подставляя свои хрупкие плечики под внезапно обрушивающуюся махину! Я называю это «синдром контрфорса[22]». Поэтому если вы не хотите вашей женщине участи изнывающего под весом атланта, фотографируйте ее в пустыне. Иначе она тут же приклеится к ближайшему объекту, по-матерински прижав к груди или прислонившись спиной в качестве подпорки.
Часы показывали полдвенадцатого. Все шло по накатанным рельсам умолчания. Рельсы делали поворот и скрывались в спальне.
— Ой, а ну-ка дай мне этот альбом, — вдруг всполошилась Вика. — Тут есть несколько фоток не для тебя. — И она стала выдергивать фотографии из полиэтиленовых кармашков.
