Самуэль Чавкин - Похитители разума. Психохирургия и контроль над деятельностью мозга
Как показали слушания в конгрессе и инспекционные обследования, за последнее десятилетие было немало случаев, когда такие правительственные учреждения, как федеральные органы здравоохранения, ЦРУ, министерство юстиции и даже министерство здравоохранения, просвещения и социального обеспечения, обманывали людей, интересы которых должны были бы защищать. Вот несколько примеров.
В течение четырех десятков лет федеральные органы здравоохранения занимались исследованием случаев заболеваний сифилисом в Таскиджи, штат Алабама. В ходе этого исследования свыше 400 «неимущих неграмотных негров из сельских районов» были преднамеренно лишены медицинской помощи[361], в результате чего некоторые из них умерли. Цель исследования состояла в том, чтобы выяснить, как протекает это венерическое заболевание.
Исследование началось в 1932 г., за 10 лет до того, как было установлено, что от сифилиса излечивает пенициллин. Однако уже тогда имелись некоторые другие средства лечения. Объявления о начале исследований рассылались сельскохозяйственным рабочим по почте и вывешивались в церквах и школах для негров. Негритянское население мужского пола приглашалось на бесплатное медицинское обследование. У явившихся на осмотр брали анализ крови, после чего некоторым говорили, что у них «плохая кровь», но о заболевании сифилисом не сообщали. Чтобы обеспечить продолжение исследований, чиновники органов здравоохранения прибегали к обману, а также использовали такие способы привлечения сельскохозяйственных рабочих в город на периодические обследования, как бесплатные горячие завтраки в дни, когда проводились обследования.
Некоторым пациентам заплатили по 25 долларов и выдали благодарственные грамоты, большинству же не заплатили ничего. От некоторых семей удалось добиться согласия на вскрытие трупов мужчин, умерших от сифилиса. Таким семьям выдавалось на похороны от 25 до 100 долларов, в зависимости от того, как долго этот пациент участвовал в эксперименте.
Об исследованиях в Таскиджи стало известно следователю органов здравоохранения Питеру Бакстону, и он немедленно поставил в известность об этой программе свое непосредственное начальство. Позже он ушел из органов здравоохранения и стал преподавать в юридической школе, но до перехода продолжал настаивать на прекращении исследований, хотя чиновники органов здравоохранения отмахивались от него. Исследования в Таскиджи были прекращены лишь в 1972 г.— через 6 лет после первого доклада Бакстона начальству,— когда сведения об этой программе попали в прессу через приятеля Бакстона, работавшего в Ассошиэйтед Пресс.
Давая в 1973 г. показания сенатской подкомиссии, которую возглавлял Эдвард Кеннеди, Бакстон заявил, что исследования в Таскиджи «можно сравнить с медицинскими экспериментами нацистов в Дахау... То, что происходило в Таскиджи, очень похоже на убийство, притом, если хотите, санкционированное убийство»[362].
В. Дж. Кэйв, венеролог, которого власти привлекли для расследования инцидента в Таскиджи, сказал: «Я считаю, что исследование не дало ничего такого, чего нельзя было бы получить другими способами. Исследование никак не обогатило науку...»[363].
Фред Грэй, член законодательного собрания штата Алабама, который выступал перед подкомиссией Э. Кеннеди от группы участников программы в Таскиджи, отметил, что лечебные свойства пенициллина были известны уже в течение лет 30, но его умышленно не вводили подопытным. По его мнению,
исследование носило расистский характер... В течение 40 лет жизнь и смерть этих пациентов находилась в руках белых американцев, которым была безразлична или почти безразлична судьба чернокожих алабамцев. Вопрос о том, жить или умереть, жить долго или умереть молодым, решали за пациента другие[364].
Та же сенатская подкомиссия, которая занималась инцидентом в Таскиджи, вскрыла в ходе слушаний еще один случай нарушения правительственными чиновниками своего долга по защите интересов граждан. Эти чиновники, как оказалось, были связаны с министерством здравоохранения, просвещения и социального обеспечения.
Выяснилось, что 150 женщин мексиканского происхождения обратились в одну из клиник в Сан-Антонио с просьбой дать им противозачаточные средства, т. к. не хотели больше иметь детей. Клиника занималась исследованиями физиологического и психологического воздействия «пилюль» и превратила этих женщин в объект исследований без их ведома. Никому из них не было сообщено об эксперименте, и ни у кого не спросили согласия на участие в нем. Половина женщин получала от лечащего врача противозачаточные средства, а другая половина — совершенно безобидный препарат. Вскоре некоторые из тех, кто пользовался этим препаратом, забеременели. (На этом издевательство не кончилось: некоторые из забеременевших попросили сделать им аборт, но в этом им было отказано, т. к. аборты в Алабаме запрещены[365].)
Во время слушаний вице-президент Мондейл, который тогда был сенатором и членом подкомиссии, проводившей расследование, узнал от Генри Бичера с медицинского факультета Гарвардского университета, который был докладчиком по этому делу, что министерство здравоохранения, просвещения и социального обеспечения совместно с одной фармацевтической компанией проводило исследование действия «пилюль». Врач из Гарварда отметил бездушие, проявленное некоторыми врачами в связи с этим инцидентом.
Когда Мондейл спросил, как отреагировала медицинская общественность, Бичер ответил:
Это было ужасно. Как мне стало известно медицинское общество в Сан-Антонио подавляющим большинством голосов выразило доверие этому врачу и превознесло его за выдающийся, великолепный эксперимент.
Далее Бичер сказал:
В связи с этим исследованием возникает еще один серьезный вопрос: почему участницами эксперимента стали в основном женщины мексиканского происхождения из беднейших слоев? Согласились бы подвергнуться эксперименту жены тех, кто проводил исследование? Почему такие эксперименты проводятся над людьми, которые слишком бедны, чтобы платить за медицинское обслуживание?[366]
Даже в тех случаях, когда соблюдается принцип компетентного согласия, обстоятельства, в которых находится дающий такое согласие, внушают подозрение, особенно если речь идет о заключенных. Бичер рассказал об эксперименте, проведенном Национальными институтами здравоохранения, в ходе которого группу мужчин в возрасте от 24 до 42 лет подвергли тестикулярной биопсии с целью изучения сперматогенных процессов у лиц мужского пола.
«Нормальный здоровый молодой мужчина очень редко соглашается подвергнуть семенники инъекциям или хирургическому вмешательству,— заявил он подкомиссии.— Но в тюрьме такие случаи не редкость... Остается только удивляться, каким образом врачам удается добиться согласия заключенных на такие эксперименты. Угрозами? То, что заключенные соглашаются на такие эксперименты, свидетельствует о том, что нажим должен быть очень сильным...»[367].
Экспериментом предусматривалось рассечение скротальной кожи и оболочки семенника и «отделение оболочки от ткани семенника боковыми надрезами...».
Бичер рассказал, что во время одного из этапов исследований в семенники вводился «радиоактивный тимидин», а место инъекции отмечалось черной ниткой, «с тем чтобы впоследствии можно было произвести здесь биопсию». «Восемь заключенных, ранее подвергавшихся вазотомии , «добровольно согласились» подвергнуться этой процедуре[368].
Специалисты по этическим проблемам, возникающим при экспериментах над людьми, пытались выяснить, почему многие из тех, кто занимается медицинскими экспериментами, проявляют такое безразличие, если не сказать презрение, к людям из беднейших слоев. Профессор Йельского университета Дж. Кац, автор ставшей классической книги «Эксперименты над людьми», считает, что одна из причин заключается в том, что исследователи,
которые в основном принадлежат к высшему классу, не считают бедноту за людей. Этот социально-психологический фактор в значительной степени объясняет ту легкость, с которой бедняков подвергают экспериментам... Если бы мы хотели получить более убедительные данные с привлечением лиц из различных слоев общества, это было бы нетрудно сделать. Применение ЭВМ дает нам средство для достижения этой цели.
Но, добавляет Кац, «привлекая к эксперименту более искушенных пациентов, исследователь был бы вынужден более подробно разъяснить им суть исследования. Но исследователь не хочет вдаваться в подробности и предпочитает экспериментировать на бедняках, т. к. считает, «что они все равно ничего не поймут... Тогда к чему все эти объяснения?» [369].
